Земля движется медленно

Под его взглядом я чувствовал себя неподвижным. Под его прикосновениями я чувствовал себя живым. Под его опекой я чувствовал себя здоровым. Я никогда раньше не нуждался в ком-то так сильно. Конечно, между концертами были и быстрый грязный секс с распутными группиз, и пьяные встречи на больших вечеринках со знаменитостями. Но ничто не могло сравниться с осознанием того, что Пит хочет меня, втягивая обратно в ужасно захватывающий мир, в который я добровольно вошел под его командованием. Его глаза были такими светлыми, почти белыми, они придавали ему призрачный, изможденный вид, но когда он смотрел на меня с такой мощной силой, я чувствовал, что полностью отдаюсь ему. Он выглядел холодным, отстраненным и суровым, но только я знал, что он теплый. Я был единственным, кому было позволено чувствовать его таким. Только в тайне уединения мне позволялось раствориться в нем, ослабить бдительность и насладиться его вниманием. При слабом освещении, между колючими простынями в отеле я чувствовал, как его теплые руки скользят по моей коже, лаская ее, массируя мышцы и расчесывая волосы. Он заботился обо мне, содержал в чистоте, тщательно касался меня. Все долгие недели между секретными встречами окупались, когда его теплые руки обнимали меня. И когда эти прикосновения менялись, становясь тверже, и он грубо хватал меня, прижимая мои руки над головой, позволяя пальцам вторгаться туда, куда им заблагорассудится, я нетерпеливо подчинялся ему. Я хотел, чтобы он меня использовал. Я доверял его прикосновениям. Мне нравилось всецело принадлежать ему. Он сказал мне, что единственное место, где я должен находиться, — на коленях перед ним, обнаженный и умоляющий. Он сказал мне, что я прекрасно выглядел, когда он толкался мне в рот. Он сказал, что ему понравилось, как я плакал, когда он тянул меня за волосы. Мне нравилось, когда он вот так ставил меня на место. Я хотел быть для него красивым. Я хотел быть для него хорошим. Я ждал неделями этих встреч и знал, что мы сможем найти время быть вместе. Я ждал того волнующего момента, когда нежная любовь сменится грубой, а он безрассудно воспользуется моим телом. Мне нравилась резкая боль, когда он сначала входил в меня, напоминая, что может причинить мне ее, а затем заставить меня чувствовать себя лучше. Он делал это для меня. Он сказал, что любит меня. Я сказал, что люблю его. Я кричал, я стонал, я шептал, когда он трахал меня и доставлял это чудесное, вызывающее привыкание удовольствие для меня и только для меня. Хотя он был тихим, когда меня трахал, каждый ускользавший от него стон стоил того. В других случаях, прежде чем он воссоединялся со мной таким прекрасным и интимным образом, он удивлял меня нежностью, и я знал, что никогда не выйду из его хватки. С любовью вспоминаю, как он расчесывал мне волосы после принятия мною душа в его гостиничном номере. Я сидел перед ним, завернутый в полотенце, пока он аккуратно проводил своим гребнем по волосам, а затем, полный решимости, целовал каждый квадратный дюйм моей чистой кожи. Затем он сбросил мое полотенце и обнял, и, наконец, позволил мне снова раствориться в нем. Иногда он дразнил меня часами, медленно вводя пальцы и тут же их вынимая. Ему нравилось чувствовать меня, а мне нравилось, когда меня держали на грани, это означало, что Пит возбужден мной. Ему нравилось слышать, как я упрашиваю о большем, но тогда он просто двигался еще медленнее, пока я не начинал корчиться, умоляя. Больше всего ему нравилось, когда мои запястья были зафиксированы над моей головой, прижаты к ней, а колени — к груди, и он мог трахать меня, пока я был под ним. Он все время смотрел мне в глаза, и я чувствовал себя чрезвычайно уязвимым, но позволял этому случаться. Я знал, что Пит будет рядом, чтобы позаботиться обо мне. Я знал, что Пит хотел, чтобы я чувствовал себя хорошо. — Ты моя шлюха, — сказал Пит грубо, сопровождая каждое слово резким движением бедер. Я так сильно прикусил губу, что почувствовал вкус крови. Удовольствие, переплетенное с болью, наэлектризовало меня, чувство, которое я получил только от него. «Я твой, я весь твой, Пит, я люблю тебя». — Ты принадлежишь мне. — Используй меня, я принадлежу тебе. Он целовал меня слишком долго, пока наши легкие не начинали гореть от нехватки воздуха. Он кусал меня слишком сильно, пока боль не переходила в удовольствие, а затем снова в боль. Он не отпускал меня еще долго после того, как мы оба кончили, просто потому, что не хотел покидать свою территорию. Когда он вышел, мы оба почувствовали огромную потерю. Теперь, когда Пит посмотрел на меня, я увидел, что он стал маленьким и уязвимым. Он тут же бросился ко мне, обвился вокруг меня. Я поцеловал его и, нежно проведя руками по спине, обнял, чувствуя, как он дрожит. Я накинул на нас одеяло, и мы еще крепче прижались друг к другу, не готовые смириться с тем, что нам придется снова уйти. Я сказал Питу, что люблю его, и я продолжал говорить ему это, и он отвечал мне, и мы шептались друг с другом и прижимались друг к другу так близко, что мы надеялись, что наконец сольемся воедино. Мы продолжали любить, холодные и отчаянные, пока солнце не выглянуло из-за дешевых занавесок. Мы приводили друг друга в порядок, одевали, кормили. Он ушел первым, спустя двадцать минут я вышел за ним. Мы сели в разные машины и поехали в разные стороны, к нашим женам и детям, виновные в том, сколько облегчения может принести одна ночь. И так будет до тех пор, пока мы снова не сломаемся через несколько недель.