Куда он его засунул?!

В каждой паре рано или поздно приходит момент, когда поцелуев уже слишком мало, но дальше двигаться еще рано или что-то мешает. Что мешает? Ну, по-разному бывает, у кого-то недомолвки, у кого-то — стеснительность, неопытность. А что может мешать трём юношам, два из которых адепты самого праведного ордена с тысячами правил, а у еще одного нрав как пороховая бочка: одна искра и всё взлетит на воздух? Ну… Всё? Они месяцами не могли друг другу признаться, что друзья это не про них. Бегали друг от друга, дергались, что-то там лепетали, а толку ноль! Цзинь Лин вон с дядями перессорился на нервной почве. Сычжуй струну на гуцине порвал. Цзинъи… лишился своего вечного предохранителя от всяких необдуманных поступков, и очень неудачно сходил на ночную охоту. Сломал руку. Попало ему конечно знатно даже от всепрощающего Вэй Усяня, зато двое оставшихся так хорошо о нем заботились после этого, что можно и словами через рот разговаривать, а не краснеть, бледнеть, убегать, кричать, обижаться и так далее. И жизнь сразу как-то проще у них стала. И всё было чудесно и прекрасно. Ровно до того момента, как Цзинь Лин начал краснеть от любого поцелуя или объятия. Нет, раньше он тоже не отличался бледностью при тесном контакте, но не настолько же! Да и взгляд отводил слишком уж странно. А после того, как он с Цзинъи на несколько дней один в Облачных глубинах остался, тот тоже начал. Лань Юань оставлял одного нервно-смущенного возлюбленного, а по возвращении получил аж двух. Так как Лань Сычжуй прекрасно знал, чем грозит им отсутствие нормальных разговоров — спасибо родителям, пример очень показательный — то посадил обоих краснеющих за столик, налил чай и предложил объяснить. Серьезно, ну, самый сложный этап «признайся или умри» они уже прошли, не без потерь, но прошли, дальше должно быть лучше. — Понимаешь… — глубоко вдохнув, начал Цзинь Лин, — мы… — У-уже, — продолжал за ним Цзинъи, — ну понимаешь… Оба посмотрели друг на друга и разом замолкли. Разговор вышел очень содержательным. Юань всё еще ничего не понимал. На следующий день, после всех попыток разговорить хотя бы одного из них, ему принесли сборник и, краснея, объяснили. Ну, краснел и объяснял Цзинь Лин, а вот Цзинъи изучал, видимо, очень интересную доску около. — Мы бы хотели посмотреть его с тобой, — на одном дыхании, скороговоркой. — И возможно повторить… — уже совсем тихо и неразборчиво. — Оу, — только ответил Лань Юань, а потом добавил понимающе, — о-оу. На его лице появилось совершенно очаровательное растерянное выражение, которое точно делало его милое лицо еще более милым. Так это они, получается, хотят, так сказать, продвинуть отношения на новый уровень? От этой мысли, точнее от сопутствующих образов, щеки его приобрели розовый оттенок. Примерно так они втроём оказались вокруг раскрытого сборника весенних картинок. Откуда его притащили, Лань Юань благоразумно спрашивать не стал, но как же стыдно было! И интересно! Но стыдно больше, так что он то и дело отворачивал голову к окну, в попытках успокоиться. Деревья как раз вошли в пору цветения, на улице царила прекрасная атмосфера спокойствия, а в комнате царила тишина. Страницы тоже молча переворачивали, только иногда нервно хихикая от наиболее странных образов. Ну и… — Куда он его засунул?! — вскрикнул Цзинъи, посмотрев на очередной шедевр художника. «Не влезет», — мысленно согласился с ним Цзинь Лин. Лань Сычжуй только вздохнул, но тоже мысленно подтвердил. На этом и закончили, потому что художник явно с мужчиной любовью не занимался, а то бы знал, что такого быть просто не может. Да, точно не может. Никак. Так что сборник они сожгли, чтобы не тревожил их юные умы всякой ересью. Ладно, после этого их пыл немного поутих, но информация была нужна всё равно. И, на самом деле, у них под боком была целая пара обрезанных рукавов, которые точно в мужской любви толк знали, потому что звуки из цзинши, до изобретения господином Вэем заглушающих талисманов, доносились очень смущающие. Спросили ли они их? Нет, вы что, Вэй Усянь же их до смерти засмеет, если к нему с таким подойти! А Лань Ванцзи… Они правда не представляли, что может с ними сделать Второй нефрит, но на всякий случай ничего не спросили. Поэтому в один прекрасный день Цзинь Лин, а кто ж еще, притащил на ночную охоту записи Вэй Усяня, которые каким-то чудом сохранились в Ланьлине, и предложил просто гениальную идею: подсмотреть. А что? Не надо краснеть перед старшими, спрашивая. Не надо слушать насмешки. Одни плюсы если так посмотреть, ну, и если их не поймают. Да, в этом была проблема. Вокруг цзинши стоит Усяневский барьер, через который прорваться, если не нереально, то очень и очень сложно. А, и еще о попытке вторжения хозяев предупреждает. Со всех сторон проблемный барьер. Но вот, если у вас есть записи создателя, в которых четко написано, как этот самый барьер обойти так, чтобы никто и не заметил, то идея действительно становится гениальной. — Ужасной, — поправляет Юань, — идея ужасная. Голос разума, разумеется, никто слушать не собирается. *** Время приближалось к девяти вечера. Три фигуры незаметно двигались по дорожкам, огибая патрули, прямиком к цзинши. Прилепив на охранный барьер один единственный талисман, наблюдали, как он мерцает и пропускает их внутрь. Как же хорошо, что Вэй Усянь продумывает идеи на тот случай, если понадобиться самому проникать внутрь своих изобретений. Гений. Им повезло, во-первых, потому что талисман действительно сработал и их никто не заметил, во-вторых, ширма была сдвинута так, что обзор на кровать был превосходный. Лань Сычжуй в который раз проклял эту идею. Подсматривать! Подсматривать за собственными родителями! Он должен будет переписать правила раз десять за такое возмутительное поведение. А внутри никто и не подозревал о наблюдателях: Вэй Усянь что-то дописывал за низким столиком, Хангуан-Цзюнь мирно читал около своего супруга, иногда соглашаясь с его бормотанием. Семейная идиллия. — Они так и будут сидеть? И всё? — шепотом спросил Цзинь Лин, насупив брови. — Может, ничего такого и не будет? — ответил ему заинтересованный Цзинъи. Сычжуй сидел около стенки и молился всем, кого только знает, чтобы в этот день, именно сегодня, его родители решили ничем не заниматься, а просто пойти спать. К сожалению, высшие силы его определённо ненавидят, потому что стоило ему подумать об этом, как в комнате началось движение. Приготовление ко сну, если быть точным. Просто со звуками колокола Вэй Ин собрал свои заметки, Ванцзи отложил книгу. И они набросились друг на друга! Нет, погодите, они конечно иногда бывают бесстыдными или там смущающими, но тут-то обычная семейная жизнь. Простые действия: снять верхние одежды, помочь расчесать волосы, принять ванну. Да, и Цзинь Лин, и Лань Цзинъи дружно вздохнули. А побыстрее не могли? Серьезно, чего они такие медленные? Переговариваются вон, убираются вместе. Ведут себя как обычная пара, на самом деле, но не суть. До кровати они добираются, когда оба наблюдателя готовы уже уйти. Вэй Усянь весь разнеженный и раскрасневшийся после ванны, и наверное после чего-то еще, чего никто увидеть не успел, лезет к мужу, чтобы стянуть тонкие нижние одеяния и начать выцеловывать клеймо, потом, когда уши нефрита становятся нежно-розовыми, спуститься ниже по торсу, не забывая ласкать каждую мышцу языком и поцелуем, гладить бедра и медленно стекать к паху. Цзинъи уже было хотел записывать, но понял что нечем. А потом они посмотрели на достоинство второго нефрита, которое уже вовсю лизал Вэй Ин, и ошарашенно перевели взгляд на Сычжуя. — А ты точно не его родной сын? — У тебя же не такой же огромный? Юань хотел их ударить. Усянь тем временем ублажал любимого супруга ртом, не заботясь о странных шорохах снаружи, мало что ли адептов ночью в город убегают? А тут интереснее, тут у Лань Чжаня уже дыхание сбивается, рука в волосах тянет настойчивее, а он подстраивается, повинуется и принимает всё, что готов ему дать этот потрясающий мужчина. — Ну вот, что я и говорил, — на грани слышимости бормочет Цзинъи. Ну и потом, когда Ванцзи берет масло и выливает себе на ладонь, тщательно смазывая пальцы, разминает, а потом и входит на две фаланги, вместе со стоном Усяня выдает: — Куда?! — дальше не выговорил из-за заклятия молчания. Так быстро они еще не бегали. Зато на следующий день все трое получили полный урок полового воспитания для обрезанных рукавов, грамотно преподнесённый Вэй Усянем. Без насмешек и прочего, чего они там себе надумали. А могли бы с самого начала просто спросить.