1879 год Фелис и Виктору по 11 лет
Виктор мог сказать определённо: вторая попытка свидания удалась лучше, чем первая. Как и тогда, горели свечи. Как и тогда, рядом высилась недостроенная башня. Только сейчас он сидел напротив Фелис и был счастлив. Его девушка сияла. Премьера «Щелкунчика» имела невообразимый успех, и хотя большинство зрителей любовалось примой, он не сводил глаз с Фелис. И теперь, видя её вблизи, Виктор осознал, насколько она изменилась. Раньше вместе с надеждой в девочке жила печаль, а теперь её не стало. Он сидел напротив совершенно счастливой балерины и не мог нарадоваться. Думы парнишки прервал её голос: — Ну и как тебе моё выступление? — Ты была целиком и полностью великолепна, Фелис! — мальчик улыбнулся, затем чуть нахмурился. — И я тебе это уже говорил минут пять назад. Та рассмеялась. — Ничего! Не грех это услышать ещё пару раз. Спасибо, кстати, что спас мне жизнь. Иначе бы я не успела выступить! (Виктор резко взял бокал в руку и прикрыл им зардевшееся лицо.) Это было так здорово! Тяжело, конечно, но здорово. Зрители смотрели на нас, как зачарованные! Фелис вздохнула и мечтательно посмотрела на небо, будто разглядев танцующие звёзды. — А я смотрел только на тебя. И даже не очень помню, о чём был балет. И… — Я не понимаю, что такого ты во мне нашёл, — ответила пунцовая девочка. На её взгляд, свидание превращалось в соревнование, кто кого сильнее смутит. — Ты всё ещё мой лучший друг, Фелис. А ещё симпатичная. И ты меня вдохновляешь. — Эх… Ладно. Ты тоже… Вдохновляешь. На этом разговор сам собой иссяк, и воцарилась тишина. Но не та гнетущая тишина, которую Фелис ощущала с русским аристократом, не зная даже, как реагировать на его выходки. Нет, это была тишина двух юных друзей, которые дошли до своей мечты, попутно найдя друг друга.1915 год Фелис и Виктору по 47 лет
В Гранд-Опера давали «Лебединое озеро». Стены театра стали своего рода границей между сказочным миром балета и тревожным, зыбким миром Парижа. Люди спешили по улицам, опустив головы, и только здесь они выпрямлялись, начинали улыбаться и выдыхать напряжение войны. Фелис Ле Бра, прима театра, готовилась выйти на сцену. Балет начинается, и женщина почти робко смотрит на публику. Она изо всех сил борется со страхом: движения главной балерины спектакля не могут быть скованными. Она теперь Одетта. Её приёмная мать сейчас в партере и неотрывно смотрит на Фелис. С гордостью смотрит, но и с тревогой — некогда лучшая балерина Парижа не может не замечать напряжения, которое сквозит во всех движениях её ученицы и дочери. Когда-то она спросила Фелис: для чего ты танцуешь? Тогда девочка ответила, что танец — часть её жизни, её самой. Сейчас же… Балет несётся перед лицами парижан, словно вихрь. Приближается последнее отделение, где Одетте предстоит умереть, а Зигфриду — выжить. И вот Фелис напряжённо взмывает руки вверх, свет меркнет. Никто не видит пары слёз, которые бегут по щекам Фелис в момент её сценической гибели. …она бы сказала, что мама задаёт неверный вопрос. Сейчас она танцует и умирает не «для чего». Сейчас её муж в окопах западного фронта. Писем от него не было уже пару месяцев. Фелис плакала. Она хотела, чтобы Великая война скорее закончилась, чтобы Виктор наконец вернулся домой, чтобы смерть его не достала. Пусть лучше она, Фелис, умрёт символически или, если нужно, по-настоящему. Она сойдёт со сцены и не обратит внимания на поклонников, даже богатых и знаменитых. А потом Фелис будет верить, надеяться и снова танцевать. Она ведь лебедь. И верность её лебединая.