Маски человека

Луна. Яркая луна виднеется откуда-то из космоса, направляя свет на Землю. Лучи долетают до наших окон, то замирая рядом с ними, то пробираясь сквозь сначала один, затем другой слой стекла. В конце концов на полу появляется яркий свет. Вы когда-нибудь задумывались, как на самом деле выглядит луна? Нефильтрованная. Как выглядит луна, сияние которой пробирается в комнату по ночам, пробуждая нас ото сна? Мы видим лишь тусклый отблеск её чарующей красоты, появляющейся в ночное время суток. Её свет проходит сквозь многочисленные фильтры, постепенно угасая и уже затем оказываясь на полу. Не замечаете сходства? Это даже смешно, как свет луны, освещающий нашу комнату, похож на человеческие чувства. Мы ведь никогда не показываем, кто мы на самом деле. Человек притворяется радостным в обществе друзей и знакомых, будучи социопатом, скрывает свою боль за многочисленными масками перед тем, как выйти в люди. То самое многочисленное стекло, через которое проходит свет, отдает лишь тусклое подобие того, что за ним стоит. Также и человек: мы никогда не увидим его спектр самых различных эмоций, хаотично меняющихся и смешивающихся друг с другом, создавая настоящее месиво в голове. В одну из таких прекрасных ночей Чуя лежал на кровати, свернувшись в клубочек. Он размышлял, переосмысливал свой день, обдумывал что-то. В голову лезли самые разные навязчивые самокритичные мысли, осуждавшие каждое его действие. Почему на задании он не смог выполнить простейшую вещь? Что он, новичок, что ли? Если бы он не ошибся, он смог бы спасти ситуацию, не пострадать, не поранить напарников, не разгневать Мори. Даже если дело закончилось лишь ссадинами, он винил себя в произошедшем. Собственный голос обвинял его в невнимательности, указывая на все недочеты. «Такими темпами ты погубишь всех своих подчиненных, — вертелись слова в его голове. — Ещё одна оплошность, и Мори точно будет разочарован.» Уже прошло пару месяцев после того, как Чуе диагностировали так называемую «вечернюю» депрессию. Психолог рассказал ему, что, хоть это и очень распространенное явление, оно очень опасно, если верить словам, заполняющим сознание. Типичный депрессивный голос в голове, напоминающий тебе обо всех твоих ошибках, недостатках и проблемах, который может затрагивать даже травмы, произошедшие годы назад. Так и случилось — Накахара избегал причитания голоса по вечерам, старался отвлечь себя… Но самое простое правило психологии такого — чем чаще тебе что-то утверждают, тем сильнее ты тому веришь. Чуя постепенно начал замечать, что у него появились перемены в питании, он стал больше лежать, перестал ходить по ночным улицам… Под вечер он терял интерес к жизни потому, что всё больше верил голосу в голове. Всё больше он стал себя обвинять в различных инцидентах, терял аппетит. Он даже возле зеркала стоять не мог — просто противно было смотреть на самого себя. Всё чаще и чаще в его голову проникали мысли о самоубийстве, всё чаще он представлял себе свою смерть. Боль в груди становилась нестерпимой. В воспоминаниях возникали когда-то милые сердцу черты, мелькали люди, погибшие на заданиях. Он понимал, что запустил свое состояние до невозможности и теперь расплачивается. Но просто взять и перестать верить он тоже не мог. Сейчас, лежа на кровати, он продумывал новый, усовершенствованный вариант самоубийства, проклиная очередную ночь и надеясь, что утром всё снова наладится. Дазай не сразу заметил странное поведение бывшего напарника. Они практически не виделись и лишь изредка пересекались на улице. Он не обращал внимание на его состояние до их внезапного совместного задания. Одним вечером их послали расследовать преступление вместе, а на возмущенный вопрос Осаму: «Почему он?!», парень получил лишь: «Потому, что я так решил». Ну, что ж, делать нечего, отвечать наотрез отказываются, значит придется мириться с придурком. Но когда Накахара прибыл на место, он выглядел совершенно другим. Спокойный опустошенный взгляд глаз цвета морской волны смотрел Дазаю в глаза. Обычно Чуя смущается при длительном контакте глаз, а тут уставился, да ещё будто потерял все эмоции. Сказать, что это его насторожило — ничего не сказать. В последующие миссии в темное время суток история повторялась. Не то, чтобы это было плохо для Осаму, наоборот — работать со спокойным Чуей гораздо легче, но чувство, что что-то не так не покидало Дазая ни на секунду. Видеть, как Накахара перестал заводиться по любому поводу, спорить и дерзить было слишком необычно. Суицидник не мог отделаться от странного чувства, что что-то не чисто. Не может человек просто взять и внезапно подобреть, такого просто не бывает! К тому же днем он ведет себя нормально. Но стоит наступить вечеру, а перед ним уже не Накахара Чуя, вечно заводящийся по мелочам и никогда не подчиняющийся приказам, а разбитый двадцатидвухлетний парень. Дазай упал на кровать и, подпирая тело руками, опустил взгляд. В голову пришла идея, которая явно ему не понравилась. Он пополз к краю кровати, подтягивая себя ногами, и, наконец, опустил ступни на пол. Быстро встав, Осаму схватил бежевый плащ, благополучно висящий в коридоре, и, быстро просунув ноги в ботинки, поспешил на улицу.

***

С диким треском в стену снова что-то врезалось. В этот раз это была стеклянная миска. Стекловолокно разрушилось, а острые обломки, на которые оно раскололось, со звоном падали на холодный паркет. Весь пол был усеян осколками, что раскалывались на всё новые и новые мелкие иглы. Очередная тарелка с треском разлетелась, издав характерный звук. Человек, устроивший погром, даже не собирался останавливаться. Ступни Накахары были покрыты кровью. С них по паркету распространялась красная жидкость. Он был в истерике. Кричал, бил посуду, рыдал, ходил по засеянному острыми осколками и стеклянной пылью паркету потому, что выдержать внутреннюю боль больше не мог. Он сорвался. Временно закончив с посудой, Чуя ударил кулаком стену. Сначала один раз. Затем второй. За ним последовал и третий, четвертый, пятый, пока руки не были избиты в кровь, а на стене не осталась вмятина. Даже не используя способность, его кулаки наносили существенный урон всему, к чему прикасались с хоть малейшей силой. Он был уже готов поднять весь дом на воздух, как его привело в сознание расползающееся по стене пятно крови. Вскоре пятно красной жидкости распространилось настолько, что начало стекать на пол, образуя маленькую темную лужу алого цвета. Ноги резало стекло, впившееся в ступни, но парню было всё равно, лишь бы душевная боль заглохла. Последний раз ударив бедную стену, Чуя облокотился на неё. Белая футболка со спины окрасилась кровью. Внезапно, парень вздрогнул. Медленно повернув голову в сторону, где, по идее, должна находиться дверь, Накахара пытался убедиться, не послышалось ли ему. Звук донесся ещё раз. Нет, ему не послышалось. Это был щелчок, хоть звук и был тихим, расслышать его было возможно. Ключ провернулся в скважине, позволяя незваному гостю впустить свет в зашторенную комнату. Послышались шаги. Двигался не только полуночный гость, но и хозяин дома. Чуя медленно вышел в коридор, заглядывая за угол. — Чуя? — вполголоса проговорил человек, нарушивший спокойствие и личное пространство Накахары. В его голосе звучало некое беспокойство. — Какого хрена ты здесь делаешь, — нервно проговорил парень, то и дело переходя на шепот. Конечно же, в паре шагов от порога стоял Осаму, ошеломленно разглядывающий Чую с ног до головы. Рыжие волосы были растрепаны, футболка свисала мешком, также, как и домашние штаны, на которых виднелась почти запекшаяся кровь. Несколько капель темной жидкости также попало на видимую со стороны Осаму футболку. Зареванное лицо и огромные мешки под глазами стали вишенкой на торте. Дазай стоял и смотрел на парня невидящим взглядом, отступив назад, чтобы закрыть дверь. — Вали из моего дома, идиот! — прокричал Чуя, взяв ещё целую тарелку, которая полетела в Осаму, стоявшего у двери. Он резко отскочил прежде, чем тарелка коснулась его лица. Снова послышался грохот битого стекла, на деревянной двери осталась вмятина и несколько царапин. — Чуя, прекращай! — Дазай сделал шаг в сторону Накахары, а тот, в свою очередь, новую попытку попасть посудой по лицу надоедливого гостя. Тарелка снова полетела мимо, и Осаму успел подойти ближе на пару шагов, что помогло ему дотянуться до руки Чуи, готовящейся взять очередное «орудие убийства». Резко прижав парня к себе и обезвредив его руки, Дазай постарался удержать бывшего напарника в тисках. — Не трогай меня, идиот! — вновь прокричал рыжеволосый и снова попытался взять тарелку. Попытка не удалась — руки будто связали у Осаму на груди, прижали, сжав локти, и теперь осталось только бить его, пытаясь вырваться из железной хватки бывшего напарника. Способность он тоже использовать не мог — её бы в мгновение обнулили, не давая и шанса активировать. — Я сказал пусти меня! — Отпущу, когда успокоишься, — более-менее спокойно проговорил Дазай. — Да что ты из себя возомнил?! — рыжик не унимался. — Ты теряешь кровь и с большой вероятностью скоро отрубишься. Перестань дергаться, — он сжал руки Чуи сильнее. Всё-таки Осаму был прав, и вскоре сознание начало затуманиваться. Но Чую это не останавливало — он не оставлял попыток вырваться, бил ногами и руками живую преграду на пути к сокровенной свободе, пока, наконец, силы его не покинули. Видимый обзор заметно сузился, а сознание затуманилось. Чуя постепенно проваливался в сон. Первое, что увидел Чуя, была смазанная в его сознании комната, посреди которой сидел смутный силуэт. Парень несколько раз моргнул, стараясь наладить видимость. Еле-еле потянув руку к глазам, которые ещё не до конца пришли в себя, он потер их и, прилагая небольшое усилие, снова открыл. Всё так и осталось будто за пеленой. Он очень устал. А силуэт в комнате, видимо, заметил урывистое движение со стороны Чуи и, взяв в руки стул, переместил его гораздо ближе к месту, где находился Накахара. Он уставился на него, отслеживая каждое действие. За пустотой, которую те самые глаза выражали, скрывались искры беспокойства. Если бы рыжик сейчас увидел этого человека с этими искрами в глазах, то он наверняка удивился бы. Но парень был не в состоянии ни соображать, ни двигаться, ни выражать эмоции. Человек, которого теперь было гораздо легче разглядеть из-за того, что находиться он стал заметно ближе, молчал. Он ждал. Ждал, когда жертва ночного инцидента придет в себя, осознает, кто он, а уж затем можно будет расспросить его о случившемся. Вскоре это и начало происходить: зрение Чуи постепенно возвращалось, а сознание более-менее запустило процесс обработки информации. Спустя время парень понял, что он находится в своей кровати под одеялом, которое на удивление спокойно лежало, полностью покрывая тело. Возвращались также и болевые рецепторы, которые принесли осознание, что что-то произошло с ногами. Будто им мешают свободно двигаться. Это напрягло парня. Неудачно дернув ногой, Накахара почувствовал резкую боль, которая в мгновение ока привела его в сознание. Парень глухо застонал, сжимая руки в кулаки и стискивая зубы. — Так делать лучше не стоит, — проговорил силуэт, и Чуя наконец-то обратил на него внимание. — Дазай?! — повернув голову в сторону голоса, с неподдельным удивлением выдавил из себя парень. — А кто ещё? — Осаму на секунду улыбнулся, но затем снова принял серьёзный вид, давая понять, что шутки кончились. — Ты как? — Как с похмелья, — Накахара поднял своё тело в воздух, сначала облокачиваясь о локоть, а затем резко сев на матрас. Это стало ошибкой. Острая боль пронзила голову, будто пуля пронзила череп. Парень схватился за голову, пытаясь унять болевые ощущения. Дазай усмехнулся. — Это я и так вижу, — Он встал со стула, на котором сидел, и засеменил на небольшую, но прилежно обставленную кухню, находившуюся прямо напротив спальни. Через окно в стене, которая отгораживала два помещения друг от друга, Чуя смог разглядеть, как Осаму наливает ему воды. Внезапно шум воды утих, и суицидник прошёл обратно в комнату, попутно передавая наполненный стакан заложнику постельного режима. — Ну и что это было? — спросил он, пока рыжик с неким наслаждением заглатывал жидкость. Убрав стакан ото рта и судорожно выдохнув, парень посмотрел поднял взгляд вверх. — У меня к тебе тот же вопрос, — он немного прищурил голубые глаза, выражая недоверие. — Тогда отвечаем по очереди? — он снова улыбнулся. — Я пришел тебя проведать. Что-то ты странно себя вел в последнее время, — последняя фраза звучала более серьезно. — Теперь твоя очередь. — Я не обязан тебе ничего… — его оборвала внезапная боль, снова пронзившая виски. Парень быстро протянул к ним руки, безуспешно стараясь освободиться от оков неприятных ощущений. Он посмотрел на стол, на котором лежали медицинские препараты. — Дай мне, пожалуйста, те таблетки в красной упаковке. — Какие-какие? — немного наигранно произнес Осаму, рассматривая коробку с препаратами. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — раздраженно произнес Чуя. — Но я не могу определить, какие именно препараты, если у меня нет медицинского заключения, — Накахара вздрогнул. Чертов Дазай, понял, что где-то лежат эти несчастные бумажки! И как теперь выкручиваться? — Тогда я сам их достану, — произнес парень, готовясь встать. — Нет-нет, ты никуда не пойдешь. По крайней мере не далеко, это точно, — сказал он, всё также улыбаясь. — Насколько я помню, ты ходил по битому стеклу, и твои ноги сейчас в не особо пригодном для ходьбы состоянии. Но, даже если ты встанешь, то после двух шагов упадешь обратно на кровать — боль будет нестерпимой. Да и руки у тебя тоже не в лучшем состоянии, ты же кое-как держал стакан, — Осаму улыбнулся. Чуя зарычал от бессилия в этой ситуации. Только сейчас он заметил, что его руки и ноги перевязаны бинтами. — Бинты ты с себя снял, чертов суицидник? — зло спросил повелитель гравитации. — К великому сожалению, нет. Они совершенно новые, как раз для подобных случаев, как у тебя, чтобы не загрязнить рану. Умереть я, конечно, не против, но не от рук врача, — снова в привычном для себя саркастичном тоне протянул он. — Так что, где заключение? На секунду рыжик подумал, а не использовать ли ему гравитацию. Мысль сразу была отброшена в сторону — Дазай бы с легкостью её обнулил. — Второй ящик на той же тумбе, где лекарства, — проговорил он и упал головой на подушку, смирившись с поражением. Осаму повеселел и, первым делом выбрав нужную пачку таблеток, принялся искать заключение. Найдя его, парень подошел к пострадавшему в посудной битве и наконец-то отдал несчастную пачку таблеток, а сам принялся читать документы. Слышался шорох бумаги. Дазай шелестел листами, перебирая их в руках, читал наставления врача, список препаратов. Лицо его становилось всё серьезнее с каждой прочитанной строчкой, глаза бегали по бумаге в поисках объяснений. Тем временем Накахара, положив сразу две таблетки в рот, залпом выпил их с оставшимся количеством воды. На секунду замерев, убеждаясь, что обе таблетки не застрянут в горле, он снова судорожно сглотнул и перевел взгляд на Осаму, который бережно положил заключение на колени. — Ну и как долго ты собирался это скрывать? — на лице его не выражалось совершенно никаких эмоций. Чуя не мог ответить на этот вопрос. Он отвел взгляд в другую сторону, упираясь им в стену. Голова его была припущена, в голубых глазах пропасть, которую по размеру можно сравнить с Марианской впадиной. Он знал, почему не рассказал никому, но признаться в этом даже самому себе было трудно, а уж Дазаю — тем более. — Чуя… — он встал, аккуратно переложив бумаги на стул, и подошел к парню, всё ещё сверлящему стену опустошенным взглядом. Кажется, он и сам всё прекрасно понимал. — Тебе не нужно всегда быть авторитетом, даже для Мафии. — Тебе-то откуда знать? — он перевел пустой взгляд и уставился прямо в шоколадные глаза Осаму. — Ты ушел из Портовой Мафии, предал себя и свою семью. Бывшую семью, — он сделал акцент на слове «бывшую». Дазай отвел взгляд, косясь на окно. — Да, ты прав, — проговорил он, и рыжику показалось, что он стал свидетелем величайшего события — Осаму признает свою вину. — Но есть одно «но»: я понимаю тебя, — Чуя вопросительно поднял бровь. — Ты ведь знаешь, почему я ушел? Он не знал. Он и правда не знал. Даже предполагать не мог. Теперь, когда он думает об этом… Возможно, всё-таки есть веская причина, по которой произошло то, что произошло? Теперь брови Накахары поднимаются, выражая явный интерес. — Мой друг… Одасаку, — начал он, всё ещё пялясь в окно. — В тот день Мори отправил его на, по сути, самоубийство. Но пока я это понял, прошло достаточно времени, чтобы было поздно, — на несколько секунд он притих, вспоминая те события, что пусть и не сильно, но изменили его отношение как к людям, так и к миру. — Его последней просьбой стал мой уход из Мафии. Что я, собственно, и сделал, — он замолчал. Чуя опустил взгляд, перерабатывая только что полученную информацию. Дазай повернул голову, вновь переводя взгляд с одной точки на другую, в этот раз с окна на Накахару. Они встретились взглядом. — Я понимаю тебя. На глаза повелителя гравитации снова навернулись слезы. Чуя, получив одобрительный кивок Дазая, разрыдался. В эти слезы он неосознанно вложил и страх, и отчаяние, и горе, и радость, что наконец-то появился человек, которому можно было выговориться. Даже если этот человек — предатель, не заслуживающий прощения. Хотя, над последней фразой он бы задумался. — Я тебя люблю, слышишь? — проговорил Осаму, уже удерживая парня в объятиях на кровати, где недавно располагался лишь один человек, и легонько касаясь полюбившихся губ своими. — Я тебя тоже люблю, вешалка для бинтов, — сонно проговорил рыжик, засыпая во второй раз за ночь.