Дневник Большого Медведя

Я не могу уснуть. Пришлось снова сесть и продолжить писать. Из окна видна дорога, по которой ушёл бандит. Она широкая, длинная, измятая, уходит далеко на север. Густо растут кусты, которые, как зловещие ночные тени, лезут со всех сторон, тянутся колючими, изломанными, голыми лапами за жертвой. Напротив нашего дома – остановка. Тут даже застрял чей-то голубовато-ржавый «Москвич». По правую сторону от нас – скрывшийся за деревьями магазин. Обыкновенный город. Похожий на сотни таких же. Степан проснулся от света лампы, хотя я закрыл дверь. Утверждает, что хотел пить. Достал флягу из бокового кармана рюкзака и опрокинул её содержимое, как лихой моряк. Отдал свою тетрадь, чтобы я писал в ней, когда моя закончится. Сам до сих пор не понимаю, почему я не бросил запечатлевать всё, что с нами происходит. Всё же и так понятно: нас отослали как неугодных обществу, тянущих его в непроглядное дно, и тут мы можем делать всё, что захотим. Разве нужно говорить о чём-то ещё? Каждый из нас лишился прошлого и самого дорогого: семьи, предприятия, счёта в банке, кремовой «Волги», мягкой подушки под головой, семичасового чая с бабушкой и дедушкой или счастливой улыбки дочери. Мы пожертвовали половиной, если не целым, сердца, чтобы те, кто остался за воротами, смогли жить полной жизнью. Хотя какая это может быть полная жизнь без члена семьи? От наших разговоров проснулись все. Иван Иванович улыбнулся, когда увидел, что я всё ещё веду тетрадь, отданную врачом. Он сел рядом и сказал: - Может, однажды кто-нибудь прочитает эти записи и сжалится над нашими жалкими душами. - А кому мы нужны? – бросил Степан. – Оставшимся там тоже как-то надо жить. - Никто не спорит. Пока мы не умерли, нам тоже надо. - Как раз об этом, – на кухню зашёл Олег. – Куда пойдём дальше? - Между прочим, я немного изучил карту, – Степан разложил свой экземпляр на столе. Мне пришлось потесниться. – Эти дома в радиусе нескольких метров прекрасная точка, пригодная для жизни. Во всяком случае сейчас. Было бы неплохо устроить здесь привал, или лагерь, или как это ещё называется? для тех, кто сюда только приходит. - Что ты предлагаешь? Оставить своих людей в случае чего? - «Своих»? – тихо прыснул Олег. - Мы не можем заставлять других делать то, что хотим мы, – нравоучительно сказал Иван Иванович. – Пусть будет, как есть. Нам надо позаботиться о себе. - О себе – это понятно, вот только для чего? - Знаешь, люди кочуют испокон веков, и очень странно, что у них никогда не возникает вопросов, зачем они это делают, – с неудовольствием старик смотрел на Степана. – Они перемещаются, потому что жизнь заставляет их так делать. А мы… - Ну, то жизнь. А нас заставили такие же люди, как и мы, ё-моё! – выкрикнул Олег, чуть не ударив по столу. - Жизнь несправедлива, сынок, если ты ещё не заметил этого, – тихо ответил Иван Иванович, прикидываясь отцом. – Мы всего лишь привыкли сидеть на одном месте, где есть всё. - Зажрались? - Что-то вроде, – он кивнул. – Мы сейчас находимся в том моменте, когда можем решить всю дальнейшую судьбу, понимаете? Ты сам вчера говорил всем про свободу, убеждал нас, а потом и я выступал перед людьми, дал им надежду на продолжение нормальной жизни здесь, на этой земле. А сейчас ты говоришь, что во всём виноваты люди. Да, они виноваты, но не мы… - В том-то и дело, что не мы. Но мы должны выбрать путь, по которому идти. - Вы не слушаете друг друга, – сказал я. – Ткните пальцем в любую точку на карте, и мы пойдём сегодня туда. Какая разница, куда нам двигаться, если рано или поздно мы должны обжить эту территорию полностью. Она – наша. - Ты прав, – выдохнул Олег. – Тогда даже тыкать не обязательно, мы просто пойдём вперёд. Пусть все и согласились со мной, в воздухе висела недосказанность и лёгкое неудовольствие чужим мнением. Спустя некоторое время мы поели консервов с хлебом, запаслись водой, я взял с собой маленький матрац и ощутил тяжесть рюкзака; Олег сложил лёгкое одеяло. Привал в одном из домов, стоящих вдоль широкой дороги. Комнатка на первом этаже; окна во двор. Большие качели с облупившейся краской, стенка с перекладинами и кругами разных размеров, вдали стоит слон-горка с хоботом, вросшим в землю, две разбитые скамейки, песочница без песка, но с парой поблёклых детских игрушек. Дома вокруг пустыми глазницами смотрят на нас, бесцеремонно ворвавшихся в их спокойный и размеренный мир. Мы наведались в тот магазин, что располагается недалеко от двух десятиэтажек, но, видимо, он попал в поле зрения толпы бандита и был беспощадно разграблен. Нам достались несколько пачек карамельных конфет, быстрозавариваемые лапша и картошка, испорченные мясо- и сыропродукты, коробки соков ужасного качества, пара консервированных салатов. Иван Иванович предлагал взять что-нибудь из хозяйственных принадлежностей, но Олег отказался, потому что дома у нас как такового не было, наводить порядки негде. Мы согласились пока идти налегке. Степан с Олегом готовят на электрической плите суп из псевдолапши с тушёнкой. На столе, пару минут назад бывшем покрытым толстенным слоем пыли, оказались салат из морской капусты, разрезанная булка хлеба, четыре кружки с чаем, четыре тарелки с супом. Не сказал бы, что наелся, но это лучше, чем ничего. К вечеру добрались до огромного здания, похожего на древнегреческий храм, но счётчики начали трещать, и мы решили не подходить к нему близко. Остановились в длинном пятиэтажном доме, недалеко от здания, на 4-ом этаже. Повезло находить квартиры с водой и светом. Сижу за столом в комнате, на кровати сидит Степан, заломив ноги, на кухне устраивают ужин Олег и Иван Иванович. Целый день мы шли вдоль или близко к главной широкой дороге, заглядывали во дворы, но ничего особенного не увидели: одинаковые серые дома, скорчившиеся деревья и кусты, пласты грязного снега, разбитые остановки, маленькие магазинчики, развороченный асфальт, отторгнутый природой. Как ни странно, никто на нашем пути не встречался. Либо так мало нас на этой территории, либо все мы двигаемся в одну сторону с одинаковой скоростью.