Дневник Большого Медведя

Не спится. Я всё думаю и думаю о предложении Ивана Иваныча. Мне не представляется, как я буду в одиночку продолжать путь, как буду искать место для сна, для еды, как буду готовить только для себя, как буду говорить только с самим собой, как буду ночами писать о прошедших днях, зажигая свечи. От такого становится дурно и одиноко. Что бы ни сказали остальные, я буду голосовать против. Олег плохо спал всю ночь и встал за час до рассвета. Он зашёл в комнату, где я должен был спать со Степаном, но, не найдя меня, продвинулся на кухню. Домик небольшой: всего две комнаты, кухня, предбанник и кладовая. Для одного это может быть хорошим жильём. В темноте мы ещё разглядели огород, поросший сорняками, сарай, покосившийся от старости или запустения. Олег тоже выказывает желание остаться здесь, но не думаю, что Иван Иваныч согласится на такое. Я бы не решился останавливаться рядом с водоёмом, от приближения к которому трещит счётчик. Хотя в городе такие места тоже есть: впереди вроде ничего нет, но треск из кармана всё равно раздаётся. Быть может, они решили, что мы сойдём с ума, когда услышим этот звук, и переубиваем друг друга к чёртовой матери. Когда за столом все собрались, над лесом поднялось солнце. Утренние лучи легли на сонную хвою и покрасили её в радостный яблочный цвет. Внутри стало хорошо, и я поймал себя на мысли, что тоже хочу остаться здесь. Пейзаж напомнил мне о детских временах, когда я, мелкий, вставал чуть рань и бежал на речку – нет, не чтобы позлить только что проснувшуюся бабушку. Мне нравилось смотреть, как утром неторопливо бежит река, словно никто и никогда не купался в ней, будто ни за что по ней не пускали кораблики и в неё не кидали камешки. Нравилось возвращаться домой и нести на коже тёплый запах утренней речки, болтать бабушке про чудесные драгоценности, которыми будто бы были камешки невообразимых цветов и размеров; нравилось слышать её доброе ворчание и подначивания, чтобы я ел её горячие оладушки, пахнущие молоком. И вот здесь, в таком месте, на горе и в брошенном доме я вижу то, что видел там, за воротами. Чудесна ли эта земля или меня околдовали? Почему именно тут я вспоминаю то, что не вспомнил бы ещё за тысячу лет? Восточный склон горы осветился, и мелкие капельки на траве, на иголках заискрились. Нет, здесь всё не такое, как там. Но и здесь можно жить человеку, и здесь можно любить землю, если понимать её. Мы же, ещё пока чужие и посторонние, совсем-совсем её не знаем, но чего-то уже требуем от неё. Наверное, человеку будет мало, даже если ему предложат всё. Иван Иваныч отверг наше предложение поселиться всем здесь. - … Дурни, вы чего? Я остаюсь здесь, потому что устал и больше не могу продолжать путь, – он слабо посмеялся. – А вы идите себе подобру-поздорову, тоже осядьте где-нибудь. - Эвона как. И что нам делать, пока мы так осядаем? – спросил Олег. - Как чего? Людей встречайте, рассказывайте им, где и что есть, кто и где живёт… - Так, я понял. Ты тоже навязываешь нам свою волю. Хрен тебе, понял? – вспылил тот. – Предлагаю тебе, – толстым пальцем Олег показал на Ивана Иваныча, – остаться тут и куковать до конца своих дней, а мы сами как-нибудь позаботимся о себе. Пойдём дальше осматривать Зону, может, и осядем где-то, но уже после того, как двинуть кони. - Нет, ты не понял. Мы привязаны друг к другу, а потому не можем повести за собой других. - «Повести»? Я не ослышался? Ты что, как тот Витя, что ли? Подменяешь одно другим? - Я не это имел в виду. Если мы разделимся, то так вероятность будет больше, что люди будут защищены от власти того бандита. - Ёлки-палки, ты всё равно навязываешь нам свою волю, – подытожил Олег, отворачиваясь к окну. - Это всего лишь предложение, и вы в праве отказаться от него. - Отлично, – он хлопнул по столу, – я отказываюсь. - И я, – быстро подхватил я. Степан молчал. - Тогда что же вы будете делать после того, как уйдёте отсюда? - Грабить и насиловать, – резко ответил Олег. – Ё-моё, мы ещё так мало увидели здесь, что я не вижу смысла основывать лагерь для кого-то. Да и когда они соизволят отправить кого-нибудь – мы не знаем. Мы ничего не знаем. - Не для «кого-нибудь», а для таких же, как мы. - Ты думаешь, они так и ждут, когда мы придём и сядем в ожидании их голодных, грязных лиц? Да ёлки-палки, они уже давно всё организовали сами – для этого не нужны мы. Как думаете, почему кто-то остался в тех десятиэтажках, а кто-то, как мы, как те бандиты, двинулись куда-то? Это всё сидит в человеке, и потому кто-то испугался перед участью быть запертым в четырёх стенах, но другие побороли этот страх и пошли исследовать эти четыре стены. - Тогда почему именно мы двинулись? - Мы… наверное, просто сумасшедшие, – выдохнул Степан. - Называй вещи своими именами – пизданутые. Мы могли с тем же успехом остаться там, каждый день при воде и еде, но нет, мы попёрли в другую часть Зоны, и ещё не факт, что уйдём отсюда живыми. Но вот нахрена мы попёрли – этого я не понимаю. - Ладно, – Иван Иваныч сдался, опуская голову. – Всё равно это ничто не изменит. Кто-то должен организовать эти лагеря… - Зачем? Чтобы захватывать власть? - Для чего тебе власть? Это всего лишь идол неуверенных в себе людей. Ты же сам говорил, что в Зоне власти нет, и все в это поверили. Но теперь нужно не утвердить её, как пытается сделать Витя-бандит, а до конца рассеять, что я пытался сделать там, на вокзале, но… испугался. - Вера в свободу? – хмыкнул Олег. - Она самая. Потому что люди, столько лет прячущиеся в собственных раковинах, совсем её не знают. - Звучит как-то по-христиански. - Не подменяй одно другим. Они замолчали. Все смотрели в окно, где белый, яркий диск солнца поднялся над посёлком и заиграл лучами по крышам. - А я, наверное, пойду своей дорогой, – произнёс Степан. - Почему? - Красиво здесь, а любоваться этой красотой с вами я не могу. - Экий ты, буддист, – ехидно бросил Олег, цокнув. - Я не буддист, но это неважно. Раз так вышло, что нас заперли здесь, я бы хотел потратить своё время по собственному усмотрению. - Буддист-буддист. Да ладно тебе, иди на все пятьсот дорог, – он радушно хлопнул Степана по плечу. - Заберите только от меня это чудовище, иначе я с ним в одиночку не засну, – он протянул автомат и патроны. Олег засмеялся. - А как же волки, медведи? - Не думаю, что они здесь водятся. В крайнем случае залезу на дерево. - Во даёт. Как говорится, парень ты не промах. Я буду спокоен за тебя. Автомат я взял себе, поэтому пришлось часть провианта дать Олегу, чтобы не загнуться под рюкзаком. Иван Иваныч приготовил нам гречки с тушёнкой, заварил чай чудовищным образом – в самоваре. Распрощались сытые, не держащие ни на кого зла, горящие разными целями. Степан двинулся за гору, в лес. Мы с Олегом направились по южной объездной дороге.