Дневник Большого Медведя

Матрос вызывал меня по рации целый день, но, когда почуял, что дело неладно, отправил бойцов, и те спустя день отыскали бессильное тело. Я был без сознания, грязный, мокрый, в руке крепко сжата лопата. Они притащили меня, вернули обратно в мир лжи и смерти, чего я так не хотел, ни за что не хотел. - Что ж теперь, а? Приковывать тебя к кровати, что ли? – охал Матрос, глядя на меня со слезами. – А если б ребята не нашли тебя? А если б медведь тебя загрыз? - Товарищ Матрос, дак он же и отпугнул его! – вступился за меня солдатик. - Да? От как всё получается, – он почесал затылок и крякнул. – Медведь медведя завалил. Я слабо отмахнулся. В горле застряли обида от возвращения, ненависть к собственной слабости, просьба о прощении и, как ни странно, радость. Радость от того, что Казарма на месте, что Матрос ещё жив и всё так же руководит поредевшими рядами солдатиков, что кровать моя всё ещё стоит здесь – она никому не отдана. - Ты меня больше так не пугай, а то я с ума сойду, – ласково проговорил Матрос и, коснувшись плеча, поднялся. – И чего тебе вдруг захотелось делать подкоп у забора? Разве полковник не говорил, что этот забор проходит под городом? Он ушёл, оставив меня мучаться и снова, и снова ощущать себя бессильным. Слов не хватает, чтобы передать невозможную, острую, непримиримую ненависть к самому себе. И не хватает объясниться, какие же мы, в сущности, дураки и мечтатели.