Без тебя не так хорошо, как с тобой

Гинтоки только недавно был здесь, и тогда над развалинами прежней жизни витал дух прошлого. Теперь школа была вновь отстроена, а дети, что приходили учиться, ничего не знали о когда-то случившейся на этом месте трагедии. Сэнсэй… то, что от него осталось, с видимой неохотой прикладывал все усилия для того, чтобы соответствовать высокому званию. Он постоянно оглядывался на Такасуги с видом «а правильно ли я делаю?», и Такасуги или кивал с умным видом, или слегка улыбался, а иногда хмурился, и сэнсэй прикладывал больше усилий. Гинтоки наблюдал за этими метаморфозами, лениво ковыряя в носу. — Ты же видишь, что это не его, — сказал Гинтоки после того, как урок закончился. — Шинске-кун, какой же ты зануда! Зачем ты его заставляешь этим заниматься? К тому времени не-сэнсэй, приклеив на лицо добрейшую улыбку, ушел за продуктами, Такасуги лениво лепил онигири, а Гинтоки сидел на столе и болтал ногами. Он собирался испечь торт в честь воссоединения их прежней семьи, но в доме не оказалось муки и клубники. Их должен был привезти Зура, который сегодня остался снаружи по независящим от него обстоятельствам. — Я заставил? Покажи-ка мне того, кто в состоянии заставить Шо… Уцуро-сэнсэя что-то сделать! Ему самому это нравится. Гинтоки хотелось поговорить совсем не об Уцуро, а о них. О том, почему бы Такасуги все не бросить и не переехать к нему. Но это была больная тема: стоило начать, как Такасуги уходил в себя. — Мне показалось, что ему скучно, и он делает это только из-за твоего давления. Потому что ты хочешь, чтобы он вел себя как Шоё-сэнсэй. Словно он теперь вечно должен отрабатывать долг и делать то же самое, что Шоё-сэнсэй делал по своей воле. Такасуги бросил в него онигири, Гинтоки поймал и с удовольствием съел. — Ого, с тунцом! — Придумаешь тоже, — фыркнул Такасуги. — Я на него не давил. Он спросил, где я хочу жить, я ответил. Он сказал: «Хорошо, если я отстрою Щока Сонджуки, ты со мной останешься». — А где вопросительная интонация? — Ее не было. Какое-то время Такасуги молча лепил онигири. Уцуро все еще не вернулся, делать Гинтоки было нечего. Он спрыгнул со стола, подошел к Такасуги сзади, уткнулся носом в теплую шею. — Мешаешь, — буркнул Такасуги, но нисколько не отстранился. Гинтоки решил, что это значит «да», и поцеловал его волосы над ухом. — Не надо, — тихо сказал Такасуги. — Он сейчас вернется. Гинтоки пришлось взять себя в руки и отойти на безопасное расстояние. Новая попытка пробудить в Такасуги старые чувства провалилась. — Тебе с ним хорошо? — спросил Гинтоки чуть погодя, когда ровные ряды онигири полностью покрыли бамбуковую циновку. Такасуги посмотрел долгим взглядом, мало что выражавшим. — Как насчет тебя, Гинтоки? Тебе было хорошо, когда ты два года его растил после того, как он упал в Драконову Брешь? Ты тогда тоже исполнял свой долг по велению сердца. Теперь моя очередь. — Прошло три года, — заметил Гинтоки. — Теперь очередь Зуры. Такасуги так печально улыбнулся, что Гинтоки тут же пожалел о своих словах. Он словно ударил по незащищенному, больному: такому же, как у него. Можно было ничего не говорить. Два года, три года, вся жизнь — никогда не будет достаточно. Этот долг с ними навсегда, пока их сердца гулко бьются в груди.

***

Торт удался на славу. Гинтоки съел половину клубники, Уцуро съел половину шоколадной глазури. Такасуги съел пару онигири и ушел курить на энгава. Гинтоки какое-то время ковырял торт, но заметил, как насмешливо Уцуро на него смотрит, и не сдержался. — Такасуги не особенно-то счастлив с тобой. — Такасуги не был особенно счастлив и с тобой, — легко парировал Уцуро. — Может быть, он просто не умеет быть счастливым? — Это ты не умеешь быть счастливым! — Рад, что ты усвоил этот урок, Гинтоки. Это прогресс! — Не разговаривай со мной как сэнсэй! — А кто же я? Гинтоки был так раздражен, что взялся за онигири. Уцуро брал с другой стороны, из того же ряда. Их соревнование по поеданию завершилось ничьей. — Он тебе не нужен, — сказал Гинтоки не очень уверенно. Если бы Такасуги не был нужен Уцуро, тогда бы мирного неба над головой у них сейчас не было. Уцуро смотрел на него, слегка наклонив голову набок, как хищная птица. — Очень нужен, — медленно произнес наконец Уцуро. — Как и тебе, не правда ли? Ты же не ко мне приходишь, да? Я позволил тебе побыть с ним наедине, потому что уважаю ваши чувства, но кажется, ты не преуспел? Он не улыбался. Вид у него был самый что ни на есть торжествующий — И зачем же он тебе понадобился? — проворчал Гинтоки, несколько уязвленный. — Тебе не понять. Они прикончили еще один ряд онигири. Такасуги не возвращался. Возможно, ему было интересно, чем закончится их поединок. А может быть, он еще не докурил свой кизами. — Ну давай считать, что он — залог, — снизошел до разъяснений Уцуро. — Залог чего? — Того, что Земля будет жить, пока он будет жить со мной. Стало яснее? Глаза Уцуро пылали красным пламенем, как будто во вселенной все еще полыхал огонь войны. Гинтоки жутко захотелось поковырять в носу, но он не мог себя заставить поднести палец к носу при этом сэнсэе. Вот когда он стоял спиной, — тогда да. — Это как-то… неправильно. Человек не может быть залогом мира. — Но он уже не человек, — мягко пояснил Уцуро. — Он теперь такой же, как и я. — И вовсе он не такой, как ты! — Это софистика, Гинтоки. — Чего? — Со-фис-ти-ка. Такасуги теперь — дитя Альтаны. Он будет жить, пока будет жива Земля. Так же, как и я. Разве не здорово? Уцуро так искренне улыбался, словно действительно верил в это. — Ужасно, — выдал вердикт Гинтоки, приступая к остаткам торта. Когда он нервничал, в нем пробуждался зверский аппетит. — Вот и я так думаю. Но пока он со мной, думаю, вы можете жить в мире и спокойствии. — Я не смогу, — Гинтоки держал в руке последнюю клубнику. Есть совершенно расхотелось. — Ну-ну. Ты слишком дурно о себе думаешь. Ты, кажется, вполне себе хорошо живешь со своей семьей. Тон Уцуро вдруг изменился, стал из дружелюбно-насмешливого ледяным. Гинтоки вздрогнул и поднял на него глаза. Они схлестнулись взглядами как мечами. — Так что… как бы это выразиться яснее? Не стоит претендовать на мою, — назидательно промолвил Уцуро. Потом он протянул руку и забрал у Гинтоки клубнику. — О, как вкусно, — улыбнулся он. Вполне искренне. «Шоё отдавал, Уцуро отбирал, — подумал Гинтоки. — Но в долгу мы перед ними обоими, потому что они — одно». Гинтоки достал принесенное сакэ, разлил по трем чашкам. Уцуро благосклонно принял от него свою порцию, но пить не спешил. — Эй, Шинске-кун, давай уже иди сюда, — заорал Гинтоки что было мочи. — О, вы уже пьете, — сказал Такасуги. Скорее всего, он все это время ждал окончания их беседы. — Присоединяйся, Шинске-кун, — сказал Уцуро. — Без тебя не так хорошо, как с тобой. И в этом Гинтоки был с ним абсолютно согласен.