Рай , где всё окажется фиолетовым

И только лежа разрезанным на куски в могильной яме, выкопанной врагом, я представлял тебя только тебя. Мои щёки начали гореть, ведь вспоминались лишь прикосновения твои, нежные и такие родные. Смотря на чёрную безжизненную землю, я вновь ощущал себя любимым. Как ты и говорил. А на лице моём грусть и печаль. Вновь закрывая глаза, я вижу начало, самое-самое начало себя, тебя, нас вместе. И слёзы, бегущие по щекам, напомнят о конце. А пока, отдавая всего себя прошлому, надеюсь ты спишь меж облаков рождённой любви, ведь я потратил на это все свои чувства без остатка и без надежды вернуть их себе заново. Проваливаясь в воспоминания, как в океан, я снова начал всё прокручивать и пропускать через себя, через самое сердце. * * * Встретив тебя впервые в церкви, увидев твои невинные и такие искренние глаза, я почувствовал себя грешником. Мне понравилось в тебе всё - твои чёрные длинные волосы, которые подходили твоему одеванию, твои уши, увешанные кучей пирсинга, твои невообразимо тонкие кисти, и длинные ноги, и твои манящие веснушки. Я давно не видел такую красоту. Ты и вправду был святым. От тебя так и веяло добротой, которой ты был рад делиться. Мне стало не хватать воздуха от твоих феромонов, которые витали вокруг. Аура, исходившая от тебя, обладала особой притягательностью и нечеловеческой силой. Даже просто зажигая свечи, ты был прекрасен. Целуя икону в твоих руках, я будто оказался в месте, где душа обретает покой и умиротворение. Тогда я впервые почувствовал запах персиков, исходящий от тебя, и весь мой мир окрасился в жёлтый. Я увидел в тебе то, что так и требовало моё сердце - неимоверную похоть. Во время той самой первой молитвы, которую я услышал из твоих уст, глаза всех слушателей были направлены только на тебя, но мои глаза видели больше чем их. Я видел всю твою страсть, она так и светилась из под твоего подрясника. Я не мог её не почувствовать. Твои глаза так и умоляли меня осквернить тебя полностью. Твоё тело жаждало этого всё время моего нахождения в церкви. Каждая минута моего пребывания рядом, я не мог дышать рядом с тобой, мне казалось, что если я вздохну, то это всё окажется иллюзией. Когда ты дал мне зажечь свечу, я не мог пошевелиться. Лишь смотрел в твои глаза. В ответ ты только улыбнулся, но именно эта улыбка стала тем, из-за чего я кончил ночью, даже не касаясь своего члена. * * * Каждый раз, приходя к нему, я стоял на коленях и целовал его руки. И когда мы встретились в церкви, ты позвал меня прогуляться. Мы долго шли по зелёному лесу, при этом постоянно обсуждая насущные темы. Пройдя через лес, мы увидели озеро, которое буквально было пропитано романтикой настолько сладко, что я чуть не задохнулся. Но я был счастлив, что ты согласился провести время со мной. Найдя уютное место в теньке под деревом, мы легли на лужайку под ним. В тот день, ты, Джашин не перставая говорил о том, что я приношу в твою жизнь счастье, пока ты смотришь лишь на меня. Вдруг твоё лицо изменилось, глаза стали неимоверно уставшими и грустными, и только улыбка была наполнена безумством, азартом и весельем. Он быстро переключился на другую тему разговора и начал говорить о том, что будет смотреть на меня с небес после смерти. Смеясь, он произносит буквально один из самых важных монологов, который я слышал в жизни. "И только когда ты доедал мою печень продолжая называть меня хорошим, твои глаза изменились и стали отражать рай. Рай, где нет войны, но кровь до сих пор является расплатой за каждый грех. Рай, где за хорошую жизнь ты перерождаешься ганнибалом. Рай, где всегда звучит пианино. Рай, где всё окажется фиолетовым. И только в минуты священного блаженства ты начнёшь исповедоваться за каждые свои грехи, благодарить Бога за жизнь, подаренную тебе, за всех людей, что ты повстречал, за каждую песню что услышал, за каждый раз, когда искренне плакал или смеялся, за каждый увиденный сон, за каждый момент, дарящий искреннюю радость." И по сей день, читая его как молитву, я начинаю ощущать своё величие и преданность этому человеку. Чувствую всё тот же чёткий запах персиков, витающий вокруг меня, и сыгранную на пианино ту самую мелодию. * * * Я всегда был готов целовать икону в твоих руках, облизывать каждый палец на твоих ногах и не мыть месяцами места, которых ты касался. Я вспоминал твоё богослужение, как ты пел молитвы на пасху в святом одеянии, и мой член заметно набухал. Начиная двигать по нему рукой, мои глаза сами закрывались и я вспоминал твой ангельский голос, голос божий. Член твердел, когда в моих фантазиях я называл тебя божьим человеком, а ты меня грешником. Когда я целовал крест, висящий у тебя на шее, я кончал, извиваясь так, будто исповедуюсь от своих грехов. Из меня выливалось столько спермы, что я начинал думать, что это божье благословение. * * * Увидеть в малом великое. Увидеть в простом бесконечное - в каждом твоём прикосновении к моей коже, в твоих руках скользящих по моей спине, переходящих на ягодицы, в твоих страстных поцелуях, в ярко-бардовых засосах, оставленных по всему моему телу, в касающихся друг друга возбуждённых членах, в твоём страстном выражении лица, когда ты входил в меня; в нас, сплетающихся воедино в центре церкви, буквально в сердце Иисуса, в тебе кончающим, в моей любимой одежде священника. Так и в тебе, в простом каком-то, заключена вся бесконечность, непостижимая, необъяснимая, немыслимая, но данная и абсолютная. * * * Я ведь просто попросил научить меня любить. Ты вырвал мои волосы с кожей, доходя до мяса, а потом с такой заботой зализывал мои раны, перед тем, как залить их зелёнкой. Но при этом ты настолько любил мои волосы, брал их и заплетал мне косы с таким трепетом, чтобы раны не кровоточили. Когда ты проводишь моим лицом по раскалённой конфорке. Снимая кожу лоскутами, ты шептал мне на ухо, что я молодец. Ты смотрел на меня с такой нежностью и теплотой, что я почти не чувствовал, как на мою спину капает расплавленный воск. Пока ты держал мою руку, я не замечал что ты ломаешь мне рёбра молотком. Я доверял тебе настолько, что всегда брал чай, который ты мне готовил, хоть и знал, что там кислота. Я пил его с искренним удовольствием, пока он разъедал меня изнутри, как и твоя любовь. Но я любил в тебе абсолютно всё - особенно твои глаза. Каждый раз, когда ты причинял мне боль, я смотрел в них и видел лишь веселье, прекрасно осознавая, что это и есть твоя истинная любовь. Не перекрытая тонной романтики и громких слов, а лишь действия. И я ценил твои чувства ко мне за то, что передо мной они были они были голыми. Это манило. Я не переставал видеть в тебе очарование, даже когда ты отдал моё тело, как расплату за свои долги, испытывал на мне яд и наркотики. Я искренне ценил твои действия в мою сторону, ведь это и есть твоя любовь - опасная, больная, жестокая, но в тоже время необъяснимо притягательная. * * * И даже стоя посреди церкви с петлёй на шее, держа в руке моё сердце, ты неугомонно повторял, что любишь меня и просил не умирать. Говорил, что отдашь свою душу за меня. Ты готов был умереть дважды. Первый раз на виселице. Второй раз сгорая заживо, сгорая в моей любви. И Бог услышал твои молитвы. Я стал бессмертным. Вот только я не знаю, как мне теперь существовать без тебя. * * * Даже лежа в той тёмной, глубокой яме, я продолжаю ощущать себя любимым каждый раз, как чувствую, как твоя душа, ходящая за мной, которая вновь и вновь проговаривает те самые слова. И мне становится не по себе, когда вспоминаю, откуда все те цитаты, что я повторял, каждый раз в моменты внутриней слабости. Это было то самое предсмертное письмо, которое ты оставил мне с теми воспоминаниями, эмоциями, переживаниями и чувствами. "Что бы я не делал с твоим телом - ломал его на куски и безжалостно уродовал, доставал каждый покалеченный мною орган, продавал за бесценно, делая из них другие вещи или просто хранил на полке. Я проводил над тобой эксперименты. Умирая с улыбкой на лице, я понимал, что навсегда останусь счастливым, ведь, хоть и по отдельным кусочкам, но я теми же тёплыми бархатными руками сжимал тебя, и от меня всё так же пахло персиками. Но я клянусь тебе, что моя душа всегда будет следовать за тобой, в надежде ещё раз услышать из твоих уст мою молитву. А пока я буду в раю, где всё оказалось фиолетовым и повсюду звучит пианино." Ты писал его той рукой, что раньше ласкала меня, прижимала, и просто в каждом прикосновении дарила неимоверную поддержку, в которой я как раньше, так и сейчас нуждаюсь. От понимания этого становится неимоверно больно. Я читал его каждый раз, как молитву перед боями. Я Боготворил тебя. Поклонялся тебе. Вот только вместо креста, на моей шее висел кулон, подаренный тобой в нашу последнюю встречу. Письмо так и лежит у меня в кармане. Перечитывая его, я надеюсь, что смогу попасть к тебе в рай где всё окажется фиолетовым.