Ведомый красными нитями

      Кейл смотрит внимательно, щурится, задумчиво отпивает дерущий горло алкоголь из стакана.       Не может поверить.       На мизинце подошедшего к нему мрачного парня в серых обносках стелется, крутится красная нить. К нему, Кейлу.       Это так... шокирует.       Кейл видит эти ёбаные красные нити с самого детства, повсюду, куда бы не ступила его нога, нити судьбы (как раньше мечтательно говорила мама) оплетают людей, будто кокон, путаются под ногами, переплетаются в узелки с другими нитями, натягиваются, если чья-то судьба близко подходит, и покорно лежат на земле, если человек свою вторую половинку ещё не нашёл.       Мама рассказывала, что таких людей, как он, — видящих переплетение чужих душ, — мало, что они все раскиданы по этому огромному миру и что раскрывать свой дар никому-никому нельзя — иначе, шепчет ему на ухо мама, тоже видящая эти путающиеся под ногами красные нити, случится что-то ужасно, ужасно плохое.       Кейл не спрашивает, что именно — у него мурашки по коже бегают лишь от одного страшного, несчастного тона мамы, но покорно кивает. Более от него никто-никто не узнает о его великом даре.       А потом мама показывает: легко кивает на небольшую кучку аристократов на очередном балу в их доме, и Кейл содрогается — привычные уже красные нити на мизинцах двух людей в этой группе — цвета ржавчины. Они оборванные, будто некто со всей силы дёрнул тонкую веревку и та порвалась, оставив на другом конце многочисленные ниточки.       На это больно смотреть, но Кейл смотрит, вглядывается в чужую боль, слёзы и горе, пока не встречается взглядами с будто выцветшими, мёртвыми глазами пожилого виконта. У него горькая складка у губ и много морщин на лице, а ранняя седина волос ярко блестит в свете магических ламп.       Кейл отворачивается. Это не то, что он хотел бы ещё раз увидеть в своей жизни.       А потом мама умирает.       И отец совсем-совсем перестаёт выходить из кабинета — зарывается в свои важные бумажки, с кем-то постоянно общается через шар связи и устало, явно через силу, улыбается заглядывающему к нему сыну.       А Кейлу больно. Больно видеть повисшую ржавую ниточку на чужом пальце, больно смотреть в мёртвые тёмно-карие глаза и раз за разом наблюдать полное равнодушие к себе и близким людям на лице.       И Кейл сбегает. Недалеко, правда.       Солдаты их гвардии находят его ночью, сидящим на пеньке посреди леса, и отказывающегося идти с ними к строгому, суровому графу.       Тогда Дерус впервые за несколько месяцев сам приходит к нему, опускается на колени напротив и обнимает — крепко, до сбитого дыхания, и воет тихо в ярко алую макушку, плачет, не способный обуздать эмоции, наконец осознавший, что настолько расклеился после смерти жены, что едва не потерял и горячо любимого сына.       Они сидят на холодной земле, в лесу, полном диких зверей, несколько часов, после чего встают и спокойно возвращаются обратно в поместье.       У отца глаза опухшие, невероятно красные, но, Кейл ощущает, ему стало гораздо легче. Его походка, кажется, даже изменилась — стала более уверенной, твёрдой, парящей.       И Кейл выдыхает — спас.       А через год в их доме появляется Виолан. И Кейл, видя неподдельное счастье в глазах отца, его яркую (снова) улыбку, решается на то, что мама строго запрещала делать — незаметно берет ржавую, повисшую нить отца и насильно перевязывает её с длинной, ведущей куда-то на север, нитью Виолан.       Так, думает с тяжёлым сердцем Кейл, будет лучше для всех.       И теперь вот.       Перед ним со страшным взглядом из-под смольной чёлки стоит его вторая половинка и чего-то ждёт.       Кейл не слушал. У Кейла вся жизнь перед глазами пронеслась, когда он заметил, что чёртова красная нить пришедшего из ниоткуда парня вьётся вокруг его чистых ладоней, натягивается так, что Кейл будто наяву слышит тихий звон, и дрожит.       Кейл снова отпивает вино, уже из бутылки, и неверяще усмехается.       Парень напротив лишь сильнее хмурится и сжимает губы, но Кейлу, в общем-то, плевать.       Кейлу весело до сводившего живот спазма, до подрагивающих коленей и рук, до блаженной пустоты в голове.       Это же так... смешно.       Вот она, его вторая половинка, стоит перед ним, сжав до побелевших костяшек кулаки. Ждёт.       А у Кейла в душе пузырится веселье, растекается липкой патокой горечь и страх, мечется в приступе паники смятение.       Кейл же... убил в себе возможность найти пару.       Как только соединил нити отца и Виолан, так и уничтожил свою нить, свой шанс на счастье, на тепло объятий и радость семьи.       Потому что запрещено так делать. Потому что будет проклят тот, кто судьбу другого человека изменит. Потому что видеть красные нити судьбы — это не дар. Далеко, далеко не дар.       Кейл смеётся, громко, запрокидывая голову, и не каждый услышит в этом смехе истинное отчаяние потерявшего смысл жизни человека.       Кейл что-то говорит в ответ. Он не был пьян в тот момент, но и под пытками не вспомнит, в чём убеждал свою ранее потерянную пару, полный лживого высокомерия и самоуверенности.       А потом его челюсть в громким хрустом встречается с чужим кулаком.       И живот — тоже.       Кейла передёргивает всего — чужие голые руки словно наэлектризованы, и от этого опускающиеся на него удары становятся ещё больнее.       Кажется, мрачный парень тоже замечает этот странный феномен, потому что останавливается, садится на колени рядом и сжимает лежащую на полу ладонь Кейла в своей. Кейл крупно вздрагивает, не сдерживает тихого стона и дёргается, пытаясь освободить ладонь, отодвинуться от пары как можно дальше, и пальцем к нему не прикоснуться.       Кейл, наконец, понимает, в чём то, упоминаемое мамой, проклятье заключается, и тихо смеётся.       – Что... Что это значит? – Слышит он сквозь звон в ушах и отпихивает чужие руки, не даёт снова прикоснуться к себе, снова послать по телу электрическую волну.       – Не важно. Убирайся.       – Но...       – Убирайся!       Кейл не сдерживается — кричит, потому что это для него уже всё слишком, он совершенно, абсолютно не был готов к такому повороту, к тому, что его потерянная, оплаканная ещё несколько лет назад пара сама придёт к Кейлу, изобьёт его, а потом жалостью пополам с непониманием окинет.       Ему... ему надо было побыть одному.       Желательно, несколько лет.       Парень громко выдыхает и кивает. Дверь в комнату с глухим звуком захлопывается.       Кейл остаётся лежать на полу, сжимается в комок и давится смехом и слезами одновременно. ***       Его пару обзывают "Героем Королевства Роан", пророчат ему великое будущее и ждут новых героических подвигов, отчего Кейл хмыкает саркастично и косится на спокойного, довольного жизнью мечника, сидящего неподалёку и полирующего длинный, прекрасный, подаренный Кейлом меч чистой тряпкой.       Его пару на самом деле зовут Чхве Хан и пару месяцев спустя после избиения Кейла он приходит в поместье Хэнитьюз со своей подружкой-магом "в поисках истины".       Кейл сначала не даётся, игнорирует обоих, пытается и взглядом ни с кем из них не встретиться. Спасибо, избиений ему хватило на десятки лет вперёд — больше он к подобному увлекательному опыту не стремится.       Тем не менее, его ловят. Нападают из-за поворота, сжимают тонкой ладошкой рот, стягивают магией руки за спиной и втягивают в одну из гостевых комнат.       Кейл правда пытается сопротивляться, дёргается, вырывается, но даже с Розалин, девушкой по сути, боевой подругой его пары, физически ему, полному бездельнику, не тягаться.       А кусать мага он справедливо опасается. Мало ли, что прилетит в ответку?       Его усаживают в кресло и, — Кейл вот даже не удивляется, — Чхве Хан, также находившийся здесь, садится на подлокотник, складывает угрожающе руки на груди.       И, и... Ну что же, Кейл сдаётся.       Даже удивительно, как долго он умудрялся бегать от них.       Кейл выдыхает, ёрзает, устраиваясь поудобнее, вытягивает ноги, и наконец даёт Розалин себя осмотреть.       Всё равно, считывая параметры с тела, она ничего подозрительного не найдёт.       Сучье бьющее электричество связано с душой, а это та ещё материя... малоизученная.       – Ты ведь видящий, верно?       Внезапный вопрос мага заставляет Кейла вздрогнуть от неожиданности. Что ж, он явно недооценил сбежавшую принцессу Королевства Брек.       Кейл хмыкает в ответ.       – Видящий? – Впервые за всё это время подаёт голос Чхве Хан, отчего Кейл едва заметно дёргается.       – Ах, ты же не знаешь... Видящие — это те, кто может видеть красные нити судьбы на пальцах людей, – пускается в объяснения Розалин и хмурится, указав ладонью на Кейла.       – На тебе висит проклятие.       – Я в курсе. – Кейл краем глаза замечает, как Чхве Хан мрачнеет с каждым словом всё больше и незаметно отодвигается от него подальше, вжимается боком в подлокотник и замирает.       У его второй половинки было такое же выражение лица, когда тяжёлый кулак прилетел Кейлу прямо в лицо. Повторения прошедшего он совершенно не хочет, спасибо.       – Его можно снять?       Кейл и Розалин переглядываются и одновременно тяжело вздыхают.       Кейл жмёт плечами и скучающе, небрежно отвечает:       – Это невозможно. Я совершил ужасный с точки зрения Вселенной поступок. И должен за это заплатить.       – Ужасный?       Кейл замолкает. Нет, он никогда не скажет вслух о том, что тревожит его душу и по сей день. Тяжёлый взгляд чёрных глаз сверлит его несколько мгновений, после чего перемещается на стоящую напротив Розалин.       – Ужасный поступок? Какой?       Та только качает головой и печально улыбается. Она, что удивительно, понимает Кейла и искренне сочувствует.       – По собственному желанию изменить судьбу другого человека, насильно связав его с неподходящей ему парой.       Чхве Хан ошарашенно замирает, резко переводит ошалевший взгляд на Кейла и тот морщится.       Ну да, он сделал это. И что теперь? Бить его за это?       – Вот только тут ты не совсем прав — есть возможность снять проклятие...       Кейл хмурится. Он никогда не слышал о подобном. Обратить проклятие Вселенной вспять? Бред, казалось бы.       – И в чём суть?       – М-м, – Розалин складывает руки под грудью, прикусив губу. – Это будет сложно. Прощение.       – Прощение? – Кейл вопросительно поднимает брови. – Чьё?       – Твоё. Ты должен простить себя за то, что сделал.       – ...Ха? ***       Ну и с того разговора всё как-то незаметно для Кейла начинает меняться.       Никто из них тогда и словом не упоминал про скользящее между Кейлом и Чхве Ханом электричество, но тот, и сам не обделённый интеллектом, умудрился сопоставить все имеющиеся факты самостоятельно.       Теперь его пара всё больше времени начала проводить с ним, особенно после того, как территория Хэнитьюз еле как смогла отбиться от Несокрушимого Альянса, едва не взявшего Кейла в плен. От загребущих рук его спас промелькнувший впереди острый меч, жестоко и уверенно отсёкший протянутые в сторону Кейла конечности.       Да, появление Чхве Хана было крайне эффектным.       Без потерь не обошлось тогда — вся территория была одной взрытой землёй; живущие в городе и близлежащих деревнях люди кто прижимал к себе обрубок руки или ноги, а кто и вовсе лежал на покрытой кровью земле остывающим трупом.       Здания были разрушены. Дерус теперь ходил только с тростью, Басен скрывал шрамы под блеском многочисленных одежд и пустую глазницу под чёрной тканью повязки, а Виолан не досчиталась Лили, когда бой был завершён.       Кейл вздохнул. Лили, милая девочка, всю свою короткую жизнь мечтавшая стать великим воином, погибла с честью, взорвав группу врага, подбирающихся в их тыл.       Смерть и запах крови тогда летали в воздухе.       После смерти Лили Кейл замкнулся в себе ещё больше. Вина, и раньше отравляющая душу, словно бы стала во много раз больше.       Что было бы, не соедини он чужие нити воедино? Виолан не смогла бы сопротивляться зову своей второй половинки и ушла бы на север.       В Северные, мать их, Королевства.       И не постигло бы их, — ни Виолан, ни Деруса, — семью такое горе.       В этом виноват был лишь Кейл.       Тогда его успокаивало тепло и осторожные объятия Хана, его внимательный, даже какой-то нежный взгляд и бесконечно сладкий горячий чай в минуты накатывающего отчаяния.       У них никогда не было разговоров о чувствах (никто из них не был готов говорить о чувствах), но и тёплое, уютное молчание под звуки горящего камина усыпляли и давали такой необходимый покой душе.       Они справлялись. Учились решать проблемы вдвоём, вместе, находили компромиссы, становились опорой и поддержкой друг для друга.       И пусть прикосновения, — Кейл болезненно усмехнулся, — будут под запретом для них ещё долгое время, они старались не унывать, компенсируя их посиделками у камина, крепкими объятиями через надвинутое на голову одеяло и непривычным, безграничным доверием.       Кейл встал с кресла и сел на диван рядом с Чхве Ханом, опустив голову на его закрытое кофтой, обжигающее жаром даже сквозь одежду, плечо.       Когда-нибудь, мечтает Кейл, они смогут соприкоснуться голой кожей.       Когда-нибудь, думает Хан, он скажет Кейлу, что тот стал домом, в который хочется возвращаться даже из-за грани.       Когда-нибудь.