~*~*~*~*~*~
Подходя к дому конкурентки, он был абсолютно спокоен. Стуча в дверь, он был уверен, что Канада преувеличивает. Но когда дверь открылась, он едва не уронил пакет, в котором лежало несколько гостинцев, потому что приходить с пустыми руками — невежливо. Росс с трудом удержал этот треклятый пакет. — А-Америка? — с трудом вымолвил он, разглядывая девушку. Все тело в каких-то непонятных синяках и царапинах. Похудевшая килограмм на 10 и с черными подтеками под носом и в уголках рта. Бледная. А глаза… прежде ясные и чистые, сейчас они были мутными. И взгляд. Грустный-грустный… несчастный. — Ты зачем пришел? — кажется, она была не слишком рада гостю. — Канада сказал, что тебе плохо. Я решил тебя проведать, — старается как можно спокойнее ответить Росс, но голос все равно предательски дрожит. Отец незадолго до смерти выглядел почти так же. — Я в норме, спасибо, — проклятье! Она специально сидит дома, чтобы никто не видел ее в таком жалком состоянии, а этот решил проведать. — Не похоже, подруга, — тяжелый вздох вырывается из груди Федерации, он протягивает пакет, — я тут… ну, гостинцев короче принес. — Спасибо, — неловко она принимает пакет, убирает за ухо прядь растрепанных волос и шире открывает дверь, — заходи. Чаем хоть напою тебя, заботливый ты наш. — Да нет, благодарю… — Не обижай меня, — почти перебивает его США, а Россия понимает, что в данной ситуации отказать ей он не имеет права. А потом ей в голову приходит гениальная идея пошутить, — не волнуйся — оно не заразно. — Эмм… я люблю черный чай, — просто Федерация действительно не знал, что еще в данной ситуации можно ответить. Шутка вообще была до такой степени черной, что он предпочел ее проигнорировать. — Сейчас сделаю. Проходи пока — руки мой и в кухню иди, — и походка-то у нее была не такой твердой, быстрой и резвой, к какой привык он. И вообще… неважно, — где ванная комната — знаешь. В данной ситуации нет ни времени, ни особого желания рассматривать квартиру девушки, да и был он в ней неоднократно. Бывал… настырные мысли начали заполнять голову, а потому Россия быстрым шагом направился обратно в кухню. Там уже пахло чаем. Хех, листовой. Пакетированный она вообще не воспринимала. За чай не считала. Видимо, это ей от отца передалось. Две одинаковые кружки, вазочка с сахаром, еще одна с конфетами. И она сидит и ждет. — Ну что, как дела? — она задает вопрос первой, Росс даже вздрагивает от неожиданности. — В мире, сама понимаешь, сейчас… — Хей! — она снова перебивает его, — я хочу знать, как У ТЕБЯ дела. Okay? — Кхм, — Росс шумно откашливается, — стабильно, спасибо. А… — Мм? — она поднимает на него взгляд мутных глаз. Было ощущение, что она плакала. — Ты… как вообще? — Хреново, Росс. Из дома не выхожу и постоянно хочу напиться, — из ее уст вылетает горькая усмешка, — хоть на какое-то время забыть весь этот кошмар. Звучит довольно долгая пауза, а потом вязкая черная капля вылетает изо рта девушки и падает на стеклянную столешницу. — Да сколько можно? — быстро она хватается за салфетку и начинает вытирать все, тихо ругаясь себе под нос, — извини. Я потому и не хотела тебя сначала впускать. Сам видишь… я немного не в форме… — Было бы странно, если бы я пришел проведать заболевшую коллегу, а она бы меня встретила здоровой, — и Америка начинает хохотать, потому что находит шутку забавной, а Федерация с какой-то тоской наблюдает за черными пятнами на языке, зубах и губах, которые оставила за собой так называемая кровь. Черная и вязкая… как нефть. Все было хорошо. Все, черт возьми, было в норме! Пока… После того случая Росс думает, что сама судьба направила его в тот день в дом к Америке. Они спокойно сидели, что-то смотрели и разговаривали. Америка с виду чувствовала себя относительно неплохо, что лишь радовало Федерацию. Но потом произошло это. Как-то резко и внезапно она начала кашлять. Кашель становился все громче и чаще. Потом, вместе с кашлем, изо рта начали вылетать черные сгустки, а потом они и вовсе безостановочно потекли из ее рта. Сказать, что Росс испугался — ничего блять не сказать! Однако глядя на то, как лицо девушки искажается в гримасе боли и страха, он понимает, что у него нет права сейчас бояться. Быстро он тащит девушку в туалет и считает секунды… мгновения, прежде чем жидкость перестанет вытекать из ее рта. Он и сам не заметил, как все время одной рукой держал ее волосы, а второй гладил плечи. И все молча. Потому что Росс и так был не горазд на слова утешения, а в данной ситуации он и вовсе понимал, что слова будут не то что бы лишними, а скорее бесполезными. Прошло не так много времени — приступ отошел. Перепачканные черной субстанцией волосы и лицо, трясущееся тело, а затем тихие всхлипы. Росс сзади подхватывает Америку под руки и помогает подняться. Хватает ее ненадолго. Ноги подкашиваются и она почти падает на русского, а дышит так тяжело и устало, что Росс с трудом сглатывает вязкий ком слюны, берет это несчастное создание на руки и несет обратно в гостиную. Усаживает на диван и по-отечески гладит по растрепанным волосам. — Я не хотела, чтобы ты это видел, — тихо заикаясь произносит она и падает головой на подушку. Дыхание все еще тяжелое и сбивчивое, из глаз медленно текут слезы. Смешиваясь с черной жидкостью, они стекали с щек и пачкали диван. Диван… тот самый, до которого сейчас вообще никому не было дела. — Брось, — коротко отвечает тот, — у тебя есть влажные салфетки? — В ванной. Там… в-в шкафчике над раковиной, — шепотом произносит она и устало прикрывает глаза. Спустя пару мгновений Россия уже сидел и вытирал черные пятна с лица девушки, а та просто глядела на него пустым взглядом. Ни разу она не пошевелилась, пока он стирал с пола кровь и делал ей черный крепкий чай. Верно Канада сказал — взглянуть страшно. Сидя рядом с ней, вглядываясь в вымотанное полусонное лицо и слушая постепенно начинающее приходить в норму дыхание, Росс ненавидит себя особенно сильно. Почему именно сейчас он вспоминает то, о чем они дали друг другу слово не вспоминать? К черту! Теперь рука более уверенно ложится поверх девичьей ладони, начиная аккуратно ее поглаживать. И само выражение лица моментально становится уже не таким холодным и строгим. И Америка сразу ловит этот взгляд и усмехается, проводя ладонью по лицу. — Блин, ну что ты делаешь? Договорились же — забыть и не вспоминать. — Это не я — оно само, — вот почему он предпочитал молчать! Да потому что одна нелепая фраза, и он уже выглядит дурачком, — честно. — Боже, Росс, если я тогда выглядела так же, как выгляжу сейчас, а я реально не вижу других причин, чтобы ты это вспомнил, то мне искренне тебя жаль, — по-крайней мере сейчас ей смешно. Она смеется, приподнимаясь и садясь рядом с русским, скрещивая ноги на диване. Она, конечно, знала, что после секса люди выглядят далеко не так, как это показывают в различных мелодрамах, особенно девушки, но чтобы так, как она сейчас… Боооооже. Хочется ответить, что она выглядела тогда по-другому. Что было проще, зная, что в тот момент девушке было хорошо. А сейчас ей было плохо. Абсолютно разные вещи. Росс понимает, что зря он все это начал. Сам черт в тот вечер пересек изрядно выпившего Росса с хорошо выпившей Мурикой. В неформальной обстановке и под градусом гораздо проще закрывать глаза на все нюансы профессионального соперничества. Страны тоже имеют право на отдых и веселье. Они пристраиваются в каком-то баре и продолжают отдых уже вдвоем. — Разве это коньяк? — в один момент Федерация брезгливо отодвигает от себя бокал с темно-коричневым напитком и задумчиво глядит на собственные руки. — А что? — сейчас хочется разговаривать и интересоваться любой самой незначительной фразой, вылетевшей из уст собеседника. Росс улыбается. — Разбавленный и противный. А стоит, как дорогой бурбон, — авторитетно заявляет мужчина, а Америка начинает хохотать, — ты чего? — Час ночи. Алкоголь не продают, а вряд ли ты сможешь сейчас предложить что-то получше, — хохоча, Америка уже готовится выпить обжигающий напиток, но Росс быстро выхватывает из ее рук стакан и убирает в сторону. — А может и могу, — на лице появляется загадочная улыбка, — у меня после дня рождения осталась бутылка дорогого виски. — Мм, даже так? — не сказать, что Америка в тот вечер горела желанием напиться до состояния не стояния, но как-то незаметно под хорошую беседу она забыла о своих первоначальных намерениях, и сейчас пьяный разум отчаянно требовал продолжения, — я заинтригована. — Тогда идем ко мне — угощу, — Россия спрыгивает со стула на высокой ножке и подает руку Штатам, у которой ноги даже до пола не дотягивались. Быстро надевают куртки и уже через полчаса сидят на уютной кухоньке русского. Америка не соврет, если скажет, что находит старый советский интерьер очень уютным. Никто уж и не вспомнит, действительно ли тот виски был намного лучше коньяка из бара, или просто что-то в голове России подсказало, что провести остатки вечера вдвоем в квартире будет приятнее, но все сложилось так, как оно есть. Довольно быстро приговорив бутылку алкогольного напитка, они переместились на диван, что стоял в гостиной. Кажется, он по совместительству являлся и кроватью русского. У него была еще одна комната — спальня, но Федерация говорил, что на диване спать ему привычнее, а ту комнату он адаптировал под гостевую. Полчаса они спорили, что можно посмотреть, а в итоге телевизор так и не пригодился. Россия вновь и вновь прокручивал в голове сохранившиеся обрывки того вечера, но так и не смог вспомнить… найти ту точку невозврата, когда он уже без лишних неудобств блуждал руками по обнаженному телу девушки, целовал ее губы и упивался сбивчивым дыханием и стонами. И все равно, вроде бы, они пытались о чем-то разговаривать. Смеялись. Наслаждались моментом. Ночью было хорошо, а вот утром тяжело. Похмелье и чувство неудобства давили на обоих. Договорились никогда об этом случае не вспоминать и тихо разошлись. На память о той ночи она оставила несколько глубоких царапин на плечах и засосов на шее, которые потом приходилось прятать под воротом свитера, чтобы не было лишних вопросов. Кажется, пауза затянулась, а разрушил ее звонок в дверь. — Блин, я и забыла, что Канада сегодня зайти собирался, — произносит она, глядя на часы, а потом на Россию. — Замечательно! Мне пора уже идти, а с ним ты будешь под присмотром. Пока и поправляйся, — спокойно отвечает русский и поднимается. — Спасибо, — произносит она в ответ, а взгляд как-то невольно становится разочарованно-стыдливым. За ним следует тихий вздох, — ты заходи… ну, хоть иногда. Думаю, напугать тебя здесь больше нечем. — Хорошо, — быстро отвечает русский и намеренно избегает взгляда Америки. Он открывает дверь. На пороге стоит брат Америки, в руке у него пакет, а в глазах непонимание. — Привет, Россия. Не знал, что ты тоже здесь, — несмотря ни на что он улыбается гостю, протягивая ему руку. РФ ее пожимает, одаривая страну не менее дружелюбной улыбкой. По крайней мере он очень старался, чтобы она так выглядела. — Все хорошо, я уже ухожу. Просто решил коллегу навестить. Рад был встрече, Канада, увидимся на следующем собрании, — почти тараторит Федерация, надевая куртку и обуваясь. — И тебе пока.~*~*~*~*~*~
Вид сестры все еще оставлял желать лучшего, но она поднимается и с улыбкой заключает брата в объятья. — У тебя был очередной приступ? — парень замечает распухшие покрасневшие глаза и черные пятна на одежде и диване. А еще не полу и ковре… — Да. Они, кажется, усиливаются. Если бы не Россия, то я бы вряд ли смогла сама справиться… — и в ее словах не звучит ничего, кроме искренней благодарности. — Ты подумала над моим предложением переехать к тебе на время? — Канада выставляет на стол сок, фрукты и любимые эклеры США. — Да. Думаю, что уход мне сейчас не помешает. А после сегодняшнего я вообще боюсь теперь оставаться одна. Спасибо, — она снова ложится на диван, потому что сил почти не было. Делает глоток заботливо приготовленного чая и глубоко вздыхает. — Вечером отец зайдет проверить твое самочувствие, — Канадец присаживается рядом со Штатами и с тоской на нее глядит. — Не смотри на меня так, я еще не откинула коньки, — она сухо усмехается, — отец это, конечно, хорошо, однако не хотелось бы мне лишний раз беспокоить нашего старика и пугать его. — Он переживает. — Ясное дело. А я переживаю за него и не хочу, чтобы он знал, что мое состояние ухудшается. — Все будет хорошо. Ты поправишься, а все это нужно просто перетерпеть, — заботливо и ласково начинает ее утешать брат. — Естественно. Куда же я денусь? Еще столько планов на жизнь. — А у вас с Россом, кажется, отношения налаживаются? — наконец Канада задает вопрос, который интересовал его с самого момента прибытия. — А они у нас особо и не портились, знаешь ли. — А… — Политические расхождения — не наши капризы. Мы всего лишь страны. Он хороший парень, — задумчиво она начинает фразу и шутливо заканчивает, — а я плохая девочка. — А люди говорят иначе, — тихо хохочет Канада, понимая, что все это, разумеется, всего лишь шутки… не более. — Люди вечно что-то говорят, братишка…