Found

Темнота сгущается вокруг меня всё плотнее и плотнее. Сколько я уже здесь нахожусь? Не помню. Подбитым зверьком я лежу на дне пропасти, не чувствуя своих конечностей. Мои крылья онемели, дотронься хоть до одного пера — не почувствуешь ничего. Абсолютная пустота. Темнота проникает в каждую клеточку моего существа, заполняя их своей вязью и отчаянием. Глаза застилает мутная дымка, сквозь которую не видно ничего, кроме отголосков тоски, исходящей откуда-то изнутри. Оттуда, где на последнем издыхании ещё трепещется слабые сгустки чего-то, что когда-то можно было назвать чувствами. Словно слайд, вставленный в проектор, они мелькают перед глазами, смешиваясь с застилающей взор пеленой. Я впускаю в себя тьму, позволяю внедриться в самые отдаленные уголки уже не принадлежащей мне души. Теперь я есть тьма? Интересно, что бы он сказал, увидев перед собой мрак в моём обличии? Однажды он спросил, являюсь ли я олицетворением зла, если встала на сторону демонов. Такой трогательный и наивный. Не всё добро является таковым в чистом виде, даже если с первого взгляда видится обратное. «И среди ангелов я встречала сущих тварей», — так я ему ответила тогда. Я не помню ни при каких обстоятельствах мы встретились, ни как он выглядит, даже имени его вспомнить не могу. Возвращаюсь к этому воспоминанию, умирающей птицей трепещущему на периферии сознания, прокручиваю бесчисленное количество раз, чтобы получить хотя бы каплю призрачной надежды на то, что смогу ухватиться за него, как за край подола чего-то, похожего на спасение. Слабый, но резкий толчок давно забытой энергии отдался мне в грудь. Что-то, кроме всепоглощающей тьмы, смогло проникнуть сюда. Тихий голос, исходящий из недр моей сущности, просит ухватиться за появившейся из ниоткуда пучок света. Но могу ли я, если являюсь тьмой? Сгустком всего забытого, отвергнутого, изуродованного, покрытого бесчисленным количеством уродливых шрамов, которые уже никогда не затянутся. «Ты такая красивая». Снова чувствую импульс, крепче, чем прошлый, отдающийся по всему телу жутко близким и до боли забытым чувством. В груди резко защемило, плотный сгусток мрака, заменяющий мне воздух, стал всё реже и реже насыщать собой организм, пока и вовсе не поредел настолько, что сделать вдох не представлялось возможным. Нахлынувшее гигантской волной чувство сжало внутренности, не позволяло сконцентрироваться ни на чем, кроме него. Его фраза «Ты такая красивая» отдалась внезапным тягучим ощущением в районе солнечного сплетения. Сквозь толщу тьмы я услышала тихие вздохи. Они были пропитаны такой отчаянной надеждой, что я попыталась вслушаться в них, делая дыхание глубже. По мере рассеивания мутной пелены они приобретали довольно ясные очертания и я поняла, что этот слабый, горький отзвук принадлежит мне. На губы упала пара соленых капель. Я плачу. Просто, как когда-то, позволяю свету проникнуть в недры моей души исцеляющим потоком. С каждым всхлипом свет разрастался, переходил за пределы моей грудной клетки и освещал пространство вокруг. Он отдавался во мне мягким ароматом сандала, теплым весенним бризом, нежными прикосновениями и до боли родным взглядом небесно-голубых глаз. Его образ стал принимать четкие очертания. Я захотела прикоснуться к нему, обнять, зарыться носом в острые ключицы, ощутить размеренное дыхание на своём затылке. Я хотела этого так сильно как никогда прежде. Свет продолжал рассеиваться и заполнять пустоту вокруг меня, принимая разные формы. Он преломлялся, отражался, облачался в разные цвета и создавал невероятной красоты пейзаж. И всё это было из пустоты. Я затаила дыхание, когда почувствовала мягкую поверхность под ногами. Медленно разлепляя глаза, я видела всё больше деталей места, в котором оказалась. До неспешно плывущих облаков макушками касались высокие горы, одетые в зеленую шаль вечнозеленых деревьев. Они образовывали кольцо, обрамляя кромку озера. Моей кожи касался легкий ветерок. Трепетно и нежно он приподнимал локоны, будто играясь с ними. Перед глазами прояснился образ: светлые волосы, спадающие прядями на лоб, высокие очерченные скулы, крепкие руки, в которых я ощущала себя как дома. И ясные голубые глаза, похожие на глубокие озёра, спрятанные от внешнего мира окантовкой гор. Его голос слышался в шёпоте ветра и шелесте листьев. Он проносился над пропастью и зачерпывал ладонями свет, разнося его повсеместно. Блики мерцали на поверхности озера, отражались от него как от зеркала, и мягко ложились на траву, создавая солнечную дорожку. Я шла за ними вдоль свисающих ветвей ивы. Они безмятежно покачивались, не без интереса глядя мне вслед. Он сидел спиной ко мне, ближе к кромке воды, наблюдал за гладью на поверхности озера. Я подошла к нему. Блики солнца, проникающего сквозь толщу деревьев, мягко ложились на его лицо. Он выглядел так, будто сошёл со страниц сказок, которые читают в отрочестве рожденным ангелам. Чистота и нежность, которые от него исходили, вызвали во мне тягучее приятное чувство, и я не смогла сдержать тихий вздох. Плечи Бонта слегка дрогнули, он медленно развернулся в мою сторону и поднял взгляд, который я в последний раз ощущала целую вечность назад. — Ты, — собственный голос казался мне чужим. Я набрала в грудь побольше воздуха и повторила: — Ты нашёл меня. Вытащил из той непроглядной тьмы. Мои слова смешались с тихими всхлипами. Я побежала к Бонту, а он раскрыл навстречу мне свои объятия. Не удержавшись, мы повалились на землю. Его руки блуждали по моей спине, вычерчивая на ней размашистые узоры. Он целовал меня везде, куда мог дотянуться, вкладывая в каждый поцелуй не высказанные чувства. По щекам текли слезы, и он нежно сцеловывал их, отчего губы Бонта приобрели солоноватый привкус, похожий на морской бриз. Всё вокруг растворилось; мир каждого из нас сузился до пределов друг друга. — Вики, — выдохнул в губы он и слегка отстранился. Теперь я могла рассмотреть его лицо, на котором прослеживались по-детски трепетные черты. Я запустила руки в его волосы и зарылась в прядки, по ощущениям похожие на шёлк. Он, всё еще нависая надо мной, своей ладонью нашёл мою и сплел наши пальцы в замок. Второй рукой он бережно опустил меня на траву, а после — поднес её к виску и заправил за ушко выбившиеся у меня пряди. Его взгляд был наполнен разливающейся до краёв заботой, нежностью и теплотой. Проведя подушечками пальцев по щеке, Бонт тихо, но вкрадчиво произнёс: — Теперь мы вместе, — он опустил взгляд на мои губы. Бонт выглядел так, будто размышлял над чем-то, принимал решение. Эта эмоция не задержалась на его лице дольше, чем на пару мгновений. Он снова поднял взгляд на меня и заговорил ещё тише, хотя в этом месте нас могли услышать только безмолвные ивы, всем своим видом показывающие, что заняты своими делами: — Вики, я… — он задержал дыхание, прежде чем произнести, — люблю тебя. Мир в одно мгновение схлопнулся в одну точку, рассыпался и снова вспыхнул красками. Вместо ответа я потянулась к нему, покрывая поцелуями лицо, шею, добираясь до губ. Мы оба смеялись в поцелуй, не в силах оторваться друг от друга. Бонт привстал, облокотился спиной на ствол ивы и положил мою голову к себе на колени. Подушечками пальцев он проводит по моим локонам и неспешно перебирает их. Сейчас я чувствую, что неразрывно связана со всем, что существует в этом мире. В том числе и с Бонтом. Особенно с ним. Я улыбнулась своим мыслям, слегка покраснев, и это не ушло от его взгляда. Словно прочитав мои мысли, Бонт произнёс: — Как божественные создания, так и люди зачастую охвачены собственными терзаниями. У нас не остается сил на надежду и спокойствие, поэтому забываем о главном, — я посмотрела на него из-под опущенных ресниц. — Мы — свет Шепфа, озаряющие этот мир. Когда мы несем этот свет в себе и делимся им, обретаем бесконечное счастье. Он взял в ладони моё лицо, очертив большим пальцем нижнюю губу: — Ты нашла меня, — наклонился он и размеренно поцеловал, не сдерживая тёплой улыбки.