***
«Помню, как впервые пришла в это место. Мой брат погиб в уличной драке, я пыталась устроиться швеёй или рабочим на рудник, но женщин не брали. Единственным местом был бордель.» — Лола? — я лишь кивнула на заданный вопрос. Передо мной стояла невысокая девушка одетая в брюки и высокие сапоги. Странный Наряд для женщины. — Тебе все объяснили? Моемся каждые три дня, спать будешь здесь, каждый день пьёшь настойку против беременности, остальные девушки придут позже, они гуляют. — Да, а тебя как зовут? — Толли, но если ты целишься в клиенты Везерашта, — знакомое имя, так вот как выглядит известнейшая проститутка города. Она была среднего роста, но это компенсировали тёмные волосы ниже пояса, причем уж слишком густые. Обычно у женщин в подземном городе волосы росли медленно, да и красотой они не отличались. Да и лицом она была приятна, только из-за красных теней и обилия румян она выглядит, словно недавно плакала, что самое странное у неё были весьма заметные веснушки. Брюки на ней выглядели весьма странно. — Что ты так смотришь? Кстати, Кушель была в шоке, но клиенты у нас не только мужчины. — Прям разнообразие, — я не сдержалась от смеха. Было неловко, я знала чем буду заниматься и это было мне не особо приятно. — Женщины всегда оставляют подарки и у них нет особо странных пристрастий так, что не волнуйся, обычно такие наклонности у состоятельных дам. — О, Кушель, знакомься с Лолой, а если целишься в клиенты с Возарией. — Приятно познакомится, — худенькая темноволосая девочка протянула мне руку, я же с радостью её пожала. — А сколько тебе лет, мне четырнадцать. — Двенадцать, — отвечала она тихо, да и какой-то зажатой она была — все время прятала руки за спиной. — Разместись, обычно клиенты приходят после звонаря. Я слышала, что на поверхности богачи определяли время по часам, а обычные люди по солнцу, здесь весь город обходил звонарь. — Толли здесь всеми заправляет, даже Оливер её слушает, — Кушель практически шептала, — ты же раньше слышала про неё? — Говорят, что она красивейшая девушка в подземном городе, но я представляла её немного по другому. — Как говорится главное себя хорошо преподнести. — Она раньше была актрисой, — сказала Кушель, — но как она оказалась здесь я не знаю. — А у тебя уже были женщины? —надеюсь она ответит «да». Было уж слишком любопытно. — Нет. Кушель провела меня в комнату где спали все проститутки. В ней были окна, что уже было хорошо. Кроватей было всего три, но по полу были разбросаны матрасы, пожелтевшие от времени, я уверена, что они прошли через многие поколения. На полу валялись всякие женские вещички: чулки, что-то из косметики, одежда, даже парики, всякие бутыльки. Пол был деревянный, а на стенах виднелись чёрные трещины, учитывая необычный окрас стен, эти трещины пытались замазать. — Ты можешь устроиться здесь, — Кушель указала на матрас заляпаный кровью, — мы пытались отмыть, но не получилось, — видимо её саму смущало состояние комнаты, — у нас тут у всех матрасы грязные. — Кто-то уже заболевал сифилисом? — Незнаю, сифилис это когда человек заживо гниёт и у него отваливается нос? — Да, что случилось с девушкой, которая раньше здесь спала? — Она не от сифилиса умерла, её просто убили, ты просто не с кем не спорь. — Спасибо за предостережение. Так и началась наша с Кушель дружба. «Прости, мой дорогой читатель, что я запустила дневник. Толли захворала и нам пришлось брать её клиентов. Меня поражает переменчивость мужчин. В один день они клянутся тебе в любви, а в другой ебут твою подругу. » Написано достаточно философски, хотя может написать, что «занимаются любовью», но это будет выглядеть ещё более глупо. Почему именно секс называют занятием любви? Почему не объятия, не поцелуи? — Кушель, как считаешь, кто-то из клиентов тебя любит? — Нет, Воза, нас навряд ли кто-то полюбит, если бы тебе понравился мужчина и он позволял бы делать с собой то, что делают с нами, ты бы с этим смирилась? — Полюбить же можно, но не смириться… — Ты веришь, что тебя возьмут в жены? — кушель грустно улыбнулась, — я вот иногда мечтаю об этом. — Ну, а кто не мечтает? Помнишь, когда нас принимали, Роза спрашивала. — Она всех так спрашивает, — Кушель зашивала разорванное платье, — вот как считаешь люби он меня, он бы порвал платье? — Вот тварь, он добавил хотя бы? Кушель вяло помотала головой. — Ты же аристократка, может власть поменяется и твоё положение сменится. — Будем есть шоколад каждый день, — Кушель рассмеялась. А ведь меня и вправду никогда не полюбят.***
— Раз, два, три, — Толли считала, хлопая в ладони, — ну, Кушель быстрее ты опаздываешь, раз, два, три. Я была ведущей, Толли рассказала, что один из её клиентов научил её танцевать, мы же заинтересовались. Танцевать в маленькой комнате было трудно. — Как часто клиенты платят за разговоры? — О мне уже разошлись слухи и в некоторых кругах я стала популярна так, что частенько. — И о чем же вы разговариваете, — Кушель снова наступила мне на ногу, но было как-то все равно, но она извинилась. — О жизни, об их проблемах, женах, детях. — Противно, почему они не занимаются этим с жёнами, почему с нами? Я конечно не против денег, но поставьте себя на место их жён, — я отпустила талию Кушель. — Многие люди не сходятся в темпераментах в сексе, кому-то нравится одно, кому-то другое, а иногда просто надоедает человек, — Толли пожала плечами, — вот вам что нибудь нравится? — Шоколад, — Кушель сразу же заулыбалась, вспоминая любимую сладость, которую ела раз в жизни, — хотя нет — сахар. — Я про секс. — Тогда ничего, — Кушель сразу наклонила голову и порозовела, я же кивнула. — Вот я про тоже, — Толли улыбнулась, — вы просто привыкли, что секс это что-то противное, вот вам и не нравится, — она прилегла на кровать. — А тебе хоть раз было приятно? — Кушель подошла к Толли и наклонилась, видимо очень заинтересовалась. Толли резко села и притянув Кушель к себе подмяла её под себя и тихо хохоча, наклонилась над Кушель. — Не особо, клиенты заботятся о себе, а не о нас.Что ты так напугалась? Я тебя не трахнуть хочу, а просто пошутила, не бойся. Толли насмешливо накрутила прядь волос кушель на палец. — Да, я и не испугалась, — звонко отозвалась Кушель, расжав руки. — Понравилось что-ли? Смотри Лола какие у неё желания, она меня соблазняет. — Я заметила, — мой смех уже стал похож на какую-то икоту, — я это давно заметила. — Девочки перестаньте.***
— О чем ты думала, Кушель, как можно было не успеть, нужно было кричать, — Толли нервно расхаживала по комнате, — сказала бы, что от этого можно забеременеть, черт, нужно было бы сразу сказать, мы бы этого чертилу… — она с силой пнула кровать, после чего комично затрясла ногой, -не плачь ты не виновата, будем парить ноги. — Я слышала нужно пить вино и есть чеснок, но мы не найдём чеснок, если только Кенни просить. Ещё можно отвар петрушки пить, но её тоже достать невозможно. Ещё нужно париться, а потом выпить водки или молоко с йодом, но… — Или давайте ей штырь железный засунем… — Это тоже вариант, но давай её пожалеем. — Простите, девочки, — Кушель вытиралы слезы рукавом платья. Узкие глаза совсем распухли, губы стали ярко красными от постоянных прикусываний. Хотелось её утешить, но сил не было, я обслужила сегодня семнадцать клиентов, после последнего ноги были словно ватными и так хотелось спать. Но Кушель хуже. — Всё хорошо, сделаем тебе аборт и все будет как раньше, — я поглаживала её по голове, знала, что это не поможет, но пыталась хоть как-то её поддержать. — Да, и все будет хорошо, я начала откладывать деньги, однажды мы накопим их и выйдем на поверхность, — Толли пальцами подняла заплаканное лицо Кушель и улыбнулась ей одной из самых лучезарных улыбок. — А, что мы будем делать на поверхности? Так же обслуживать по двадцать или по тридцать мужчин за день? — Через меня обычно походят сорок, а то и больше, — Толли улыбнулась ещё шире, — и, нет. Лола станет врачом, а мы учителями. — Я хочу оставить ребёнка, — голос Кушель был охрипшим и тихим, видимо от того, что она несла какую-то чушь. — Кушель, он не выживет, а если и выживет пожелает умереть, помнишь Крис, её дочь повесилась, сын Цуфонги перерезал себе горло, — она поцеловала Кушель в лоб, — дети проституток обречены на мучительную смерть и не менее мучительную жизнь. — Я дам ребёнку все, что есть у меня, я сделаю все, чтобы он был счастлив. — Тогда нам с Лолой придётся отдавать тебе все, что есть у нас, чтобы ты была счастлива, — улыбка с лица Толли пропала мгновенно — та была ещё той актрисой. — Ложимся спать, не надо штырей я записала тебя к врачу он все сделает. Я ещё долгое время слышала всхлипы Кушель, пока пыталась заснуть. — Кушель, — Толли позвала Кушель, ответа не последовала. Я слышала шаги Толли и пристала. — Лола, сможешь сейчас сбегать к Кенни? Расскажи ему о ситуации, он поможет. — Почему я? Кенни был не особо приятным человеком. Всегда грубил, был неоправданно напыщенным. — Он меня не особо жалует, считает, что я Кушель в бордель затащила. Как только узнал как прибежал, столько шуму было, ой.***
Дирк… Эжон Дирк, главное не забыть его имя. Подземный город как всегда не освещался идти было страшно, но сегодня пятница и Кенни скорее всего там. В баре было много народу, главное углядеть Кенни. Бар был полон народу, точнее пьяными мужиками, я ещё сильнее натянул капюшон. Нашёлся. Сидел один, главное собраться с духом и подойти. — Эй, светило, что ты делаешь в таком злачном месте? Неужто моя маскировка не сработала? Да и черт с ней. — Кенни, привет, как дела? — Странные у тебя вопросы, рад, что у тебя не отвалился нос, — Кенни рассмеялся, — а у этой бешеной не отвалился, как я к вам с благими намереньями не зайду она сразу с ружьём, странная она. — Кенни, ты чуть не выбил нам дверь, а Толли не любит громкие звуки. — Жалко её клиентов, что ты здесь делаешь, а, светило? — Я к тебе по вопросу, — я молча наблюдала как Кенни налил в стакан какой-то напиток, скорее всего вино и подтолкнул его ко мне, я лишь отрицательно покачала головой. — Ты знаешь Эжона Дирка? — Стремный тип, я к нему, а он от меня, боится что-ли. — Кенни, тебя здесь все боятся, Кушель беременна. — От этого ублюдка как я понял, как проститутка вообще определяют отца ребёнка? — Кенни нахмурился и разом выпил содержимое стакана. — Обычно отец ребёнка — это самый богатый из клиентов, а тут все ясно. Мы пьём специальный отвар чтобы не забеременеть, а Эжон подкараулил Кушель на улице, когда она была одна и… — Ясно, ты хочешь чтобы я его заставил платить или убил? — Сначала первое, затем второе. — А ты хитрая, святило, как Кушель? Она же сделает аборт? — он встал из-за стола и надел излюбленную шляпу — явно собирался уходить. — Она молчит, — говорить о состоянии Кушель было странно, она все время твердил, что хочет оставить ребёнка, но Кенни явно будет против. — Почему она сама мне не сказала, причём раньше, беременность же определяют через несколько месяцев. — Она и нам не сказала, стыдно наверное. И вправду стыдно, но за что? За то, что тобой воспользовались или за то, что не смогла защититься? — Странные вы женщины, вам кстати ничего не надо? — Молоко, чеснок, петрушка, водка. — Знать не хочу зачем вам это надо, но попытаюсь достать, бывай святило, коньяк захвати, бешеная не откажется. Он ушёл. А я до сих пор сижу здесь и думаю, а может у нас есть шанс на жизнь, хотя бы у малыша Кушель. Кенни же нашёл выход на поверхность. А мы? Когда дело касается свободы я буду готова на все. «Кенни вчера зашёл к нам и принёс все, что я просила и деньги, он просил оставить их с Кушель наедине и мы послушались. Закончилось это плохо. Кенни ушёл злой и шепнул мне, что все мои пожелания исполнены, а Кушель плакала. Наверное дело зашло о ребенке. »***
«Ребёнок родился здоровый, он довольно милый, Толли говорит, что всем пошёл в мать, а это хорошо. К счастью у нас есть немного денег, а у Кушель есть молоко. Кушель работала до позднего срока, её живот был на удивление маленьким и мы считали, что ребёнок умрёт. Кушель назвала ребёнка Леви. Странное имя в подземном городе люди скрывали свою ничтожность изящными именами: Толлифорсефы, Возарии, Олимпии. Может Кушель это надоело.» — Кто у нас самый милый, а кто у нас самый красивый, а кто у нас станет фальшивомонетчиком, а? — на удивление Толли очень полюбила Леви и сидела с ним все свободное время. — А не плохо было бы, — я не сдержала смеха, — или бандитом, как большенство здесь. Леви громко засмеялся. — Ну, золото, а не ребёнок, ты будешь смеяться над всеми шутками тёти Толли, малыш? — Он слишком маленький чтобы нести эту не посильную ношу, пожалей ребёнка, — Ингрид хохотнула, — никогда не думала, что дети умеют ползать в полгода. — Я слышала, ты займешь место Оливера, а, Толли? — Да. — Неужто я избавлюсь от одного бесплатника. — Ингрид, а ты же тоже беременела? — Я выкидыш вызвала, двое суток ничего не ела, а потом залпом бутылку коньяка выпила, — она рассказывала об этом как о детском воспоминания о прогулке всей семьёй, — кровищи было. — Как считаете у Кушель грудь обвистет? Я с Толли не сдержалась от раздражённого вздоха. «Кушель быстро вернулась на рабочее место и у неё сразу прибавилось клиентов, странно. Леви растёт послушный и тихим ребёнком, он уже научился ходить. » Спустя три года и началось самое трудное время в моей жизни. Был обычный ветер я уже обслужила четверых мужчин и ждала новых клиентов, когда услышала громкий вскрик. Во всем борделе начался переполох. Повсюду послышались крики. — Толли лицо исполосовали, — увидев меня крикнула Крис, — пиздец, что с её лицом. Черт. Нужно было быстрее найти её. Хоть Толли и стала управляющей борделя, но клиентов за большие деньги принимала. — Лола, Лола, Леви дёрнул край юбки, желая привлечь внимание, — это правда? Толли убили? Бедный ребёнок уже взахлёб плакал, хоть ему и было пять лет, но тот был весьма смышленым и неплохо помогал в борделе. — Иди в комнату Леви, я все узнаю, тише, тише, — я поцеловала Леви в лоб, — не плачь солнышко, я все узнаю, она жива. Леви торопливо взбежал по лестнице, чуть не упав. — Где она? — В общей элитной. Я пробежала пару коридоров и наткнулась на огромную толпу. Всё и клиенты и наши все интересовались её положением. Я попыталась пролезть через скопление людей, но всё мои попытки были четны. — Пропустите меня. И тогда я смогла протолкаться к комнате. Самая красивая комната во всем борделе. Здесь даже были шторы и на тумбе стояла белая ваза, стены были разрисованы лёгкой рукой Кушель. Даже полы были ровные, покрытые ковром, на окнах были стекла. Вокруг кровати стояли пару человек: Кушель и Цуфонга — единственная из нас кто умел делать что-либо относящиеся к медицине. Я подошла поближе и поняла причину переполох на щеках Толли красовалась вырезанная улыбка, а на полу у кровати лежал труп. Я попыталась не вскрикнуть и не заплакать нужно быть сильной ради Толли. — Тише, тише, еще и ты пришла устроили здесь цирковое шоу. Не дергайся, а то не ровно будет. По щекам Толли медленно катились слезы. А Цифонга медленно зашивала ей щеки. Зрелище было жуткое. Кушель резко упала. Видимо снова обморок, нужно было её отнести в комнату. Я заметила, что Толли делала жест рукой «Вон отсюда». Донести Кушель мне помогли пару мужчин, ожидавших, что там в итоге будет с Толли. Леви же кружил рядом матерью, то держа её за руку, то целуя в щеку, иногда он просто ложился рядом с ней или бегал по борделю, узнавая новости. — Толли заснула, ей уже лучше, но тот дядя умер. «Спустя время я узнала, что клиент связал Толли и вырезал ей улыбку, после чего просто перерезал себе горло. Дело мутное. Подозрений ни у кого он не вызывал. Толли же была цела, если только не смотреть на её лицо, которое стало выглядеть весьма жутко. Но спустя месяц Толли снова начала принимать клиентов и никто не отказывался от её услуг. А кто-то ещё говорил, что в женщинах важна только внешность.» — Я беременна, — фраза, которую все проститутка боялись наровне с сифилисом была произнесенна Толли весьма строго, просто поставила перед фактом, — Виктор считает его своим ребёнком. Я рожу ему сына, а он сделает нам документы и устроит на поверхности. Я все продумала, надеюсь живот будет незаметен и я смогу работать подольше. В шкафу раздалось тихое шуршание. Толли усмехнулась и закатила глаза. — Леви, мы тебя слышим. Маленький мальчик мигом выбрался из шкафа, который был его любимым местом, он постоянно там сидел. — То есть у тебя будет ребёнок? — Леви улыбнулся и прыгнул на колени к матери. Удивительно, что он отреагировал только на новость о ребенке Толли, а не на возможном выходе на поверхность. Хотя он ведь всего ребенок, а ему даже играть нескем. — Можно и так сказать, — Толли выглядела как человек не столь уверенный в своих словах, — Леви, сбегай принеси воды. — Хорошо, — Леви быстро побежал исполнять просьбу. — Можно считать, что я курица наседка, — она нервно усмехнулась, — рожу ему ребёнка и отдам ему, а потом все, главное не потерять форму после родов. — Ты веришь, что это может нам помочь? — Я уверена в этом, этот чертила мне все кишки вы вернул этими разговорами про наследника, будет девочка — просто утоплю и вы мне не помешаете, — строгим голосом, словно угражая предупредила Толли, — нужно хотя бы Леви достойно воспитать. «На долгое время мы оставили разговоры про беременность Толли. Я понимала, что этот ребёнок может быть нашей единственной надеждой на нормальную жизнь, но при условии, что родится мальчик. Живут у Толли появился только месяце на восьмом, до этого она несмотря на изуродованное лицо принимала клиентов в тайне от Виктора, который платил ей за беременость. К сожалению роды протекали плохо и долго.Виктор все это время был в борделе, конкретно с Толли его не было, но он проявил хоть какую-то порядочность не желая одну из нас. К сожалению родилась девочка. По словам повитухи она была весьма крупной и здоровой, а главное у Толли был небольшой шанс выжить. Виктор же узнав пол ребёнка просто ушёл. » — Уберите её от меня — Толли оттолкнула ребёнка, которого я ей приподнесла, девочка лишь тихо захохотала, — опять она ржёт, дети должны реветь. — Толли, покорми её, — Кушель пыталась образумить новоиспеченную мать. — Да, оставьте же меня на полчаса, по кормлю через полчаса, — она снова отммахнулась от ребёнка, — она же даже не плачет, значит есть не хочет. — Через пол часа мы вернёмся, — Кушель приоткрыла дверь и позвала меня за собой, — и ты покормишь её. — Леви, сынок, пригляди за ней, — Кушель позвала Леви, который уже который час крутился около нас и просил дать ему её на руки. — Тяжёлая, — коротко сказал Леви, прогнувшись под тяжестью младенца. — Это ты хлипкий, я все слышу, — крикнула Толли, — Леви, я тебя как воспитывала? Нельзя называть женщин тяжёлыми. — Хорошо, — после замечания Толли Леви как-то приуныл, — а почему она молчит? — Леви, она только сегодня родилась, — Кушель погладила сына по голове, — годик подожди. — Девочки клиенты, — позвала нас Крис. — Идём. — Леви, попытайся как-то натолкнуть Толли мысль, что Виктор — это не самое лучшее имя для девочки. Вернувшись после смены смены в комнате мы нашли лишь повешенную Толли с обрезанными волосами. Кушель тихо ревела в углу комнаты, постоянно что-то шепча и обнимая девочку, которую Леви видимо здесь оставил. Я же пыталась снять труп с петли. Крис увидев данную картину пришла в такой-же шок как и Кушель. Я же до конца не понимала, что произошло и почему она так поступила. Кушель охватила себя руками и покачивалась. — Толли, — я услышала крик Леви, — я тут, — Леви забежал в комнату размахивая небольшими бумажками и мешочком. — Ой, — узкие глаза Леви резко распахнулись, — Толли. — Тихо, Леви, тихо, — Кушель подбежала у Леви прикрывая ему глаза. — Толли попросила меня оставить ее, — Леви показал пальцем на младенца, — и сбегать к Фортуне отдать ей волосы и получить вот это, — Леви показал нам какие-то документы. — Именные удостоверения, — сказала Крис, — все-таки выманила. Она мне рассказала, что у неё был план, сейчас принесу. «Крис принесла записи Толли о её желании подстраховаться при рождении девочки. Фортуне, богатой вельможе с верхних ярусов, очень требовался парик, а на него она присмотрела полосы Толли. Толли выпросила у неё большую сумму денег и два удостоверения — один на диковинное имя, а второй на новорождённого мальчика, других удостоверений не было. » «Это моя последняя запись в данном дневнике. Я оставляю его Кушель, которая решила остаться с Леви в подземном городе, понимая, что если по документам пройдёт она, то не пройдёт Леви. » — Вот и все, — Кушель улыбнулась, подавая мне сумку, — ну, легкого пути. — Говорю же, что как только смогу, то сразу же помогу тебе с Леви, — я схватила её за плечи чуть потряхивая, сдержать слезы не удавалось. — Не плачь, на Ома, нацедила молоко. — Ты не вернёшься, — Леви держал на руках спящего, все ещё безымянного ребёнка, — жалко. — Леви, — Кушель потрепала Леви по голове. — Не хочу чтобы ты уходила, — Леви уже во всю плакал, — и она. — Леви, — я притянула Леви к себе, забирая у него ребёнка и целуя его в лоб, — мы не вернёмся, — Леви ещё пуще разрыдался, — это вы с мамой придёте к нам. — Тебе пора уходить, -Кушель показала на пару мужчин пришедших на пост. — Вижу, Кушель