***
Хотя было какое-то детское увеселение в этом процессе скалолазания. Веселья бы конечно прибавилось если бы не кромешная темнота и запугиванья Леви. — Лириз, ты постарайся быть более неприметной, — после недавнего приступа Леви ему вроде стало лучше. По крайней мере он спокойненько следовал за мной. — Это как? — я оделась максимально неприметно, — я покрутилась будучи одетой в чёрные брюки и коричневую рубашку, может Леви видит как я одета в этой кромечной темноте. — Ты посторайся не лыбится, здесь особо весёлых не любят. Стало уж совсем обидно. Я и правда частенько улыбалась в неподходящий ситуациях. Я пыталась справиться с этим с этим, но не выходило. Даже в детстве я нервно улыбалась во время экзаменов в кадетском корпусе, медицинских осмотров и прочих неприятных моментах. — Насколько я понимаю, здесь всем нравятся такие как ты? — я не сдержалась от оскорбления, было обидно. Хотелось перевести тему на другую или просто помолчать. — А разве я не весёлый? Обиделась что-ли? Вон туда, пошли, — Леви показ пальцем на вытоптанную тропинку между валунами, разбросанными по всей местности. — Леви, а почему здесь камни везде? — я не удержалась от вопроса. — Шахты. Я решила пройти остаток пути молча. Я все же достала порох и пули и приготовиться к нападению. Леви не обратил на меня внимание или же просто не захотел переубеждать меня. Идти приходилось по ужасающе бедным улицам, я мало что видела но не заприметить отсутствие окон и огромные трещины в домах, некоторые дома были просто разрушены, но из некоторых слышались крики явно нетрезвых людей. Иногда встречались люди, их я совсем не могла разглядеть. Леви дёрнул меня за плечо. — Лучше зайдёшь со мной, — Леви громко вздохнул, — я даже не знаю кто сейчас там находится. — Логично, что ваш дом кто-то занял, — я не удержалась от усмешки, — самый чистый дом всего человечества. — Лириз, будь серьёзнее, смотри, — Леви облокатился об стену, — я открываю дверь, а ты с ружьём зайдёшь. Ты как к убийствам относишься? — вкрадчиво спросил Леви, — ты вроде не особо брезгливая. Вот какое у него обо мне мнения. Я для него хладнокровный убийца. Факт убийства своего отца я скрываю до сих пор и клянусь себе, что никому не расскажу об этом. Иногда совесть мучила меня. Всегда так вспоминаешь хорошие воспоминания связанные с человеком и становится грустно. Иногда становилось противно от того насколько наивным ребёнком я была — как только затевала обиду на отца она сразу проходила как только он меня чем-то угостит или подарит мне что-то. Никогда не забуду момент, когда я уже клянулась себе, что не буду считать его человеком и до сих пор эту клятву держу и уверена, что вернись я в прошлое я поступила бы также. — Лириз? Ну, что, Саф? — Леви положил ладонь мне на макушку, — сможешь? — Ты меня так схватил будто если я откажусь ты мою голову об стенку размажешь, — я нервно засмеялась. — Странные у тебя ассоциации, — Леви убрал руку, — я тебя бил что-ли? — Ты меня в первую встречу чуть не придушил, — я чуть преувеличила, — бедного, — я сделала трагичную паузу, — напуганного ребёнка. — Который пришёл крысятничать, — Леви снова схватил меня за голову, — или курить, а Лириз. По моему не то и не другое не являются детскими занятиями, а, смекаешь Лириз? — Точно об стенку, — я убрала руку Леви и стало очевидным, что у него были ужасно холодные руки, — ладно. Леви подошёл к нужной двери и я наготове последовала за ним. Леви резко распахнул дверь и крикнул: — По моему какая-то крыса залезла в чужой дом. Я вошла первая и заметила, что в доме светил неяркий свет и раздавалось характерное для костра потрескивание. У меня всегда был плохой нюх, но не почуять ужасный запах я не могла. Я расслышала тихое всхлипывание, явно детское. Я пошла на свет и зашла в просторную комнату. Как я и ожидала — в комнате был разведен Костёр. И там явно не было дров, но там явно были человеческие конечности. Я шагнула к стене — так будет невозможно напасть на меня сзади. Было жутко страшно смотреть на костёр в котором горела даже голова.Я была уверена, что слышала детский плач. Шкаф. Я показала Леви пальцем на шкаф. Тот лишь закивал головой и сощурился, явно забавлялся. — Может сами выйдите, а? Я о вас уже и забыл. О ком это он мог забыть? Как я и ожидала из шкафа вылезли дети: темноволосый мальчик одетый в какое-то трепье и так же бедно одетая девочка, они были столь похожими друг на друга, что я была уверена в их родстве. Только огромный шрам на мальчике буквально от уха до уха явно выделял его на фоне всех детей, которых я видела. Но даже несмотря на этот шрам парнишка был весьма симпатичным. Шрамов я никогда не боялась. В разведке, даже среди женщин было весьма интересное отношение к шрамам — мы их показывали и без тени смущения рассказали истории стоящим за их появлением. — Леви, это вы? — спросила девочка склонив голову, в руке у неё был нож. Ну и хорошо, что не огнестрел. Быстрые ноги спасут от любого ножа. — Я, а кто ещё? Мальчишка подбежал к леви и обнял его за ногу. Леви особо не противился и погладил его по голове. — Мы как узнали, что вы пропали, так и переехали сюда. Ян сказал, что вас в разведчики забрали. Это правда? Как Изабель и Фарлан? — Да, я тут за вещами, как тут? Изменилось что-то? — А ты кто? — Девочка указала на меня пальцем. — Кира, — я протянула ей руку для рукопожатия. Девочка с улыбкой пожала мою руку. — Я Толли, — она показала пальцем на мальчишку, — угадай как его зовут. Я взглянула на парнишку, который жестами пытался назвать мне свое имя. Он поднял руки вверх и встал на носочки, а потом резко присел. — Угадала? Я глянула на Леви, ожидая получить хоть какую-то подсказку. Он лишь поднял бровь и помотал головой. Что может падать и вставать? Может температура? Или солнце? Хотя нет, глупо, что за имена? В значениях имён я не разбиралась, знала лишь, что моё выдуманное имя значится как «Посланница». — Нет не угадала, — я ответила максимально честно. — Солнышко. Было обидно за свою неудачу. Я же угадала, что за идиоты назвали ребёнка солнышко? А ведь здешние люди солнца и не видел. Интересно, как они его представляли? Я попыталась не смотреть на солнышко, не желая его как-то оскорбить. Даже несмотря на шрам он был весьма пугающим в своей худобе как и Толли. Как и ожидала — жизнь в подземном городе была хуже чем ужасной. Но человек горящий в камине явно показывал, что невинными эти детишки не были. Впрочем этот дом в отличии от наружности был очень симпатичным, даже камин был. — Садитесь, ты чего так смотришь? Это не мы его так. Он сам помер. А мы его так хороним, да и согреваемся, — Толли начала оправдываться, — что у тебя с лицом? — Успокоили, упала просто. Я заметила как солнышко подбежал ко мне и сел ко мне на колени. Я была ошарашена таким тактильным ребенком. — А сколько вам лет? — типичный и весьма глупый вопрос при любом знакомстве, ноьзаполняющий странную тишину. Я совсем не умела определять возраст людей, а особенно детей, поэтому постоянно молчащий, но умеющий играть в пародии Солнышко меня настораживал. Солнышко ткнул мне в лицо ладонью показывая полностью раскрыты ладони. Десять значит — Мне тоже, — Толли тоже присела ко мне в отличии от Леви, который прилёг на соседний диван. — А ты проститутка? Вот тебе и милая девочка. Обычно женщин называли проститутками если они были слишком своевольны или же одевались не так как желало общество. Глупость. Для женщины проститутка — это обыденное оскорбление, как для мужчин дурак. — И почему ты так считаешь? —мне жутко хотелось узнать чем же я похожа на проститутку. — Красивой девушке не надо зазря тратить свою красоту на мужчин не готовым платить ей за соитие, — она подняла голову с необычайно важным видом. — Умно, — я попыталась оставить мысли о том, что ребёнок знал все нюансы взрослой жизни. — Значит нет. Жалко, что у тебя за цвет глаз? Сейчас в почёте зелёные, как у ведьм, — она силой развернула моё лицо к себе и безкомпромиссно рассматривала его. — Знаешь, а ты по всем параметрам подходишь, — Толли улыбнулась, — тут бордель рядом… — Успокойся, бестия, — прошептал Леви, казалось он уже засыпал, надеюсь мы ему не мешаем, — сутенёр из тебя так себе. — Да я так, интересно просто кого ты с собой привёл. Но ты задумайся, ой, ну нахрена, что у тебя с волосами? Почему такие короткие? — Это ещё длинные, — я перебросила хвост через плечо, — не такие уж и короткие. — Леви, а мы когда пойдём к тому типу? — я снова забыла имя того осведомителя. — Скоро, дай полежу. — Вы есть хотите? — я вспомнила про кукурузу у себя в сумке, я смогу её есть ещё долго и в больших количествах, но не бедные дети. Пусть хоть раз в жизни что-то вкусное попробуют. Дети дружно закивали, а Леви повернулся на бок. — А у вас кастрюля или что-то жестяное есть? — Ага, украли, — Толли закивали, — я сейчас принесу. Я была поражена откровенность Толли. Хотя стыдится воровства, когда от них одни кожа да кости было лишним. Да и чистой совестью похвастаться не могла. Солнышко весело заболтал ногами. — Солнышко, а ты, что постоянно молчишь? Стесняешься? Солнышко отрицательно помотал головой и повернулся ко мне лицом и открыл рот. Шрам стал выглядеть более уродливым, но более пугающим было отсутствие языка. От него оставался только небольшой отросточек.Я попыталась сдержать слезы. Солнышко был уж слишком милым ребёнком, с уж слишком неподходящей для столь замечательного ребёнка. Я зажмурилась, чтобы прекратить плакать, хотя пару слезинок никто не заметит. Стало стыдно. Я всегда была всем обеспечена и ни в чем не нуждалась, у меня было все: и вкусная еда и хорошая одежда и увлечения я могла себе позволить. — Ему язык местные фанатики отрубили, — сказал Леви, — ну и лицо порезали. Солнышко закивали и перебежал на диван к Леви и прилёг рядом с ним, но он никак не отреагировал — И во что верят эти фанатики? — В сокращение числа людей, — Толли принесла чугунный котёл, — наша мать была проституткой, а отец одним из этих сектантов. Он хотел убить нас, но сначала нужно было вырвать у них язык, а потом располосовать лицо. — А зачем? Если они хотят сократить число людей, то можно просто убивать. Зачем эти изощренности? — В честь Толли, она ради жизни других вырвала себе язык и сделала такой шрам, — Толли широко улыбнулась и взглянула на Леви, — но Леви убеждает, что это не так, меня в честь нее назвали, — Толли снова широко улыбнулась, — она была красивейшей девушкой во всех стенах. — Лицо ей изуродовал какой-то сумасшедший, а повесилась она по принципу «Уж лучше я повешусь чем сдохну естественным образом» и ребёнка она своего не убивала, ясно тебе? Эти идиоты любого могут в культ возвести. — Да ладно, — Толли поморщилась, — ты ж мелким был, может не понял чуткости женской натуры. — А почему он так тебя не… — мне не удалось подобрать слова описывающие такие зверства. — Так он пропал, — Толли сказала это таким весёлым голосом, что я не сдержал усмешки, — а потом решил первым его, — Толли подбежала ко мне и солнышку и ткнула ему в щеку, — у него веснушки вот он и решил его первым, ну я увидила и как его, — Толли показала несколько неловки ударов в воздух, — вот со мной и обошлось. — Вот как, но всё равно, я считала, что сектанты они более умные что-ли. — Сектанты были бы счастливы узнав о том, что ты о них высокого мнения, пошли, я отдохнул, — Леви встал с дивана и начал лихорадочно поправлять свою одежду, — еда подождёт. — Толли, ты готовить умеешь? —Ну, может. — Смотри, налей воды и долгое время вари, — я дала ей пять початков кукурузы, — листья оторви только. — Ого, а это что? — Толли сразу же взяла кукурузу. — Это кукуруза, она вкусная, — я снова натянул на себя куртку. Уходить отсюда не хотелось, даже догорающий труп в камине уже не смущал. — Солнышко, всё, мне надо идти, — Леви пытался вырваться из обьятий Солнышка, который вцепился ему в руку и мотал головой, отказываясь отпускать Леви, — я вернусь, мне ещё вещи забрать надо. — Что за вещи вообще? Вы вроде ничего не оставил. — Вернусь забрать и узнаешь. Солнышко, отцепись, — Леви поднял руку, пытаясь избавится от Солнышка. — А вы куда вообще? Ты даже не сказал зачем вернулся. — Кипра навестить хочу. Лириз, идём. Я кивнула Толли и на прощание погладила Солнышко по голове. — Жду вашего прихода. Выйдя из дома я сразу почувствовала дикий холод. Разве недавно было так холодно? Я поёжилась и сильнее запахнула куртку. Я заметила, что снова ничего не вижу. — Замёрзла? Тут всегда холодно, — пояснил Леви, — видишь что-нибудь? — Не особо. Леви снова взял меня за руку и повёл в сторону более освещенных районов. — Ты его знаешь? Кипра, а? — Были знакомы. Он тип не особо приятный, но деятельный. Он разведчиков был, а когда офицером стал накопил и начал поставлять в подземный город продукты, потом типографию открыл, в фальшивомонетчики заделался. — Типографию он прямо в подземном городе открыл или в стенах? — На поверхности. Значит этот Кипр тип влиятельный. Зачем ему тогда рассказывать о каких-то делах Лобова? Впрочем, это я смогу у него и спросить. Издалека послышались крики толпы. — Может как-то обойдем? — Не волнуйся, поножовщина скорее всего. — Поножовщина — это драка с ножами, да? — Да, но у нас так любую драку называют, мимо пройдём и не заметят. И правда подойдя ближе я, благодаря слабо светящему фонарю, смогла разглядеть двух дерущихся мужчин и толпу, стоящую вокруг них словно эта драка была каким-то знаменательный событием, требующим их присутствия. В этой толпе стояли и дети и старики и женщины, получается интерес к дракам здесь имеют все. — Идём, — Леви отпустил мою руку и начал проталкиваться сквозь толпу. Я поспела за ним. Пройдя сквозь столпотворение Леви сказал: — Сюда, — он указал на каменную высотку, — чудный у него вид из окна. Леви постучался в дверь и на удивление через невероятно короткое время её открыла невысокая рыжая женщина. — Боже, — она приложила руку к груди, — вам зачем? — Мы к Кипру, — Леви прошёл в дом. — Здравствуйте, — я кивнула женщине. — Да, да, проходи. Дом был обустроен весьма роскошно: на стенах красовались картины, стояла различная мебель, в дверных проходах висели шторы. — Ого, какие гости, — невысокий брюнет с отсутствующей ногой пожал руку Леви, — о, да ты с девушкой, — на лице Кипра отобразилось явное удивление. — Кира, — я пожала предложенную мне руку. — Кипр, ну, пойдёмте в гостиную, — он махнул рукой в сторону проёма, прикрытого шторами, — Крис, сделай чаю, ты же до сих пор им балуешься? А, Леви? — Давай блеже к делу, — Леви прошёл в гостиную первым. Либо он был очень хорошо знаком с Кипром либо решил продемонстрировать свою наглость, можно же было подождать инвалида— что ты им там наобещал? — Щадису? Да так, слушок один. — Ой, — Кипр обернулся ко мне, — а леди не будет ничего покрепче? — Нет, спасибо, не пью. — Жалко. Вы тут не столкнулись с фанатиками? Они сейчас активизировались. Бешеные люди. — Я про это знаю, кто эту чепуху несёт про самопожертвование для спасения человечества? Толли в святую возвели, презабавно. — Это точно, девушка, а вас точно Кирой зовут? Вы мне кое-кого напоминаете. — Поверьте, мы с вами не знакомы, я в подземном городе раньше не была. — По какому вы роду? — По отцу я Ренесс, — я припомнила фамилию своей знакомой из кадетского корпуса. — Жалко. Разве это не чудесно находить старых друзей? А по матери? —Кипр, отстань от неё, — Леви схватил его за плечо, — ты, не мы здесь на допросе. — Лириз, по матери я Лириз, — если и правда знакомы, то эту фамилию он узнает. Дети всегда носят фамилии по отцу, только если они незаконнорожденные как я они носят фамилию матери. — Лириз? Как поживает Дирка? Дирка же? У твоей матушки, — мужчина усмехнулся, — много имён. — Уймись Кипр, хватит нести чушь. — Хорошо она поживает, а откуда вы её знаете? — О, это невероятно интересная история. Леви, ты чего? Леви приставил нож к шее Кипра. Стало не по себе. Как это мама познакомилась с Кипром, что это как-то не нравится Леви? — Сказал же заткнуться, говори по делу, что за слух? —Леви убрал нож. Он считал, что Кипр не позовёт никого на помощь? А если он и мне так однажды угрожать станет? — Николас имел бизнесс подобный моему и частенько проводил времечко здесь. — Это все знают. — У него детей не было и он заделал ребёнка проститутке, признал, что он его, правда девчонка родилась. Ну, а ты знаешь, что таким самцам как он и подобным нужны только пацаны. Вот он и отказался от неё. — Он член королевской семьи, он, что ребёнка содержать не мог? — Можно договить, а? Девочка дефектная — альбинос. У неё волосы чисто белые, а глаза красные. Кто она кроме ведьмы, а? Вот и кинул. Правда мужикам здешним она по нраву, она проституткой работает. Угадай где? —Угадал, ясно. — Пойдете за ней? — Что ещё делать? Обойдёмся без чая, — Леви пошатнулся и упал на пол. Я подбежала к нему и попыталась перевернуть его на спину. — Вредный слишком, да? Саф? Он знает. Боже. Лишь бы этот тип не представлял никакой опасности. — Ты знаешь бабку? Деда? — Кипр рассмеялся, — не знаешь? — Нет. От меня что-то скрывают? —если он знает столько про мою семью, то стоит подружиться с ним и узнать, что скрывает мама. — Ну, скажу одно — её звали Лола. Об остальном спроси у неё, но не у Леви. — Леви как-то связан с моей матерью? — я вспомнила его тёплое отношение и желание скрыть что-то от меня. — Это можешь спросить у Леви, Крис, неси нашатырь, а не чай, — прокричал Кипр. — Секунду, — послышалось откуда-то сверху. Голова болела. В висках пульсировало. Почему мама от меня что-то скрывала? Я чувствовала как глаза начинают слезиться. Было страшно. Сначала этот подземный город, потом Лола. Что будет дальше? — Боже, что с ним? — Крис подбежала к Леви и приподнесла к его лицу бутылку. Леви поморщился, но глаза не открыл. Значит нужно действовать самостоятельно. — Сможете карту нарисовать где этот бордель? — Ты пойми по хорошему, Саф, — смутился мужчина, — тут большинство мужиков быдло ещё то. Подожди, ты разведчица? — Да, я ефрейтор. — Ну, все равно будь осторожна, — он похлопал меня по плечу, — он напротив дома. Жёлтая вывеска «Место любви». — Спасибо, я пойду, — я глянула на Леви, который все ещё валялся на полу. — Ну я одноногий его не подниму, Крис тоже. Все равно очнется. Идём провожу до выхода.***
Я бежала по улицам пытаясь разглядеть нужные места — вон пустая телега, значит бегу в верном направлении. Прибегу к Толли и Солнышку и попытаюсь притвориться мужчиной. Женщину явно даже на порог не пустят. Добежала. — Быстро ты, а где Леви? Мы тут кукурузу едим. — Он все ещё у Кипра, я на пару минут, — я пыталась отдышаться, — ты сможешь здесь волосы продать? — Да, я свои продала, а что? —Постриги меня быстрому. — Только если ножом, — Толли рассмеялась, — новую причёску захотела? — Ага.***
Смотрев а своё маленькое зеркальце я понимала на сколько ужасен мой вид: волосы были пострижены криво и пряди на концах завивались, под глазами были синяки, под одним буквальный синяк, нос разодран как и бровь и губа, которая приобрела фиолетовый оттенок. Ужаснее я ещё никогда не выглядела. Ну на парня я все равно не похожа даже голосом, значит буду шептать и лицо в шарф замотаю и будет чудесно. Правда голова кружилась так, что встать с пола, на котором меня стригла Толли, было трудно? А как там по настоящему маму зовут кажется я и забыла. Солнышко снова молча предложил мне кукурузу, а я снова отказалась. Дышать было трудно, как и двигать руками, на кой черт? Сутки уже прошли, да и вчера все хорошо было. — Я пойду, — если не пойду сейчас не пойду никогда. Снова эти дома, пустая телега и куча проблем. На этот раз я медленно прогуливалась, все равно никого не видно. — Мальчик? А, мальчик, а я красивая? — я даже и не заметила, что рядом со мной кто-то находился. — Красота для всех разная, простите, я вас не вижу, я слепая, — уже не сарказм, хотелось отделаться от назойливой женщины и быстрее решить все проблемы. — Так умри с честью, — женщина схватила и повалила меня на землю. Дура. Снова как в детстве. Пьяные худенькие и слабые женщины не подозревают, что даже ребёнок сильнее их. Я с лёгкостью ударила её в челюсть, метясь на угад, и пнула коленкой куда-то в область живота. Было на удивление не страшно. Даже сутки назад в прекрасном состоянии драться было более страшно. Ну, а, что? Девушка на ощупь была кожа да кости, у неё просто не хватило бы сил задушить меня. И что теперь с ней делать? — Я вам что сделала, что вы на меня с такой агрессией? — прошептала я. — Ты победил, убей меня. Я была удивлена правосудием в подполье. Просто убить её? Может это было и легко, но чисто по человечески убивать больше не хотелось. С отцом я поквиталась, а её даже и не знаю, ну напала и что, а я её избила. — Нет. Я уже собиралась уходить как услышала скрежет металла. Надо было убить. Я развернулась и была готова сражаться, но сражаться было не с кем.