Моё бремя

      Вуаль цвета киновари в очередной раз взметнула в воздух. Ее обладательница, сделав полный оборот вокруг себя, устремила взгляд в сторону девушки с огненно-красными локонами. Та, незаметно попятившись от окружавших ее гостей публичного дома, спиной наткнулась на поднос проходившей мимо служанки. Дорогая фарфоровая посуда с оглушающим звоном приземлилась на деревянный отполированный пол. Все присутствующие тут же повернулись в сторону звука. Один из мужчин громко выругался и направился к несостоявшейся беглянке. Схватив ее за волосы, он потащил ее обратно к своей свите. Девушка начала отчаянно брыкаться и сопротивляться, впившись обломленными ногтями в толстые пальцы своего мучителя. Поняв, что танцем уже никого не отвлечь, красавица изящно выгнулась и схватила один из высоких подсвечников. Горящие белые свечи посыпались на обидчиков, однако, не причинили им никакого вреда. Зато теперь их ярость была сосредоточена на хрупком силуэте, стоявшим перед ними с подсвечником наперевес. - Что ты творишь, милая? - приторно сладко улыбнулся один из посетителей Синего Дома. - Я могу расценивать это как ревность? Сморщившись от омерзения, девушка нахмурилась и ловко крутанула своим импровизированным орудием. Группа мужчин не стала отказываться от брошенного вызова, и с громким лязгом их клинки покинули свои ножны. Взмахнув подсвечником, танцовщица молниеносно взмела к потолку и, выполнив лихой кувырок в воздухе, оказалась за спиной противника. Не став медлить, она с силой огрела его металлической чашей, в которой прежде горели свечи. Удар был неожиданно сильным, отчего главарь шайки с глухим стуком рухнул на пол, держась за поврежденную голову. Танцовщица оттолкнула еще двоих, освобождая красноволосую рабыню. Воинственно возвышаясь над спасенной, красавица внимательно рассматривала подступающих противников.       Внезапно перед ней возникла широкая мужская спина, сокрытая плотной черной тканью. Угольно-черные волосы блеснули от пламени ламп и свечей. Умело оттиснув негодяев подальше, Итачи обернулся. Глаза цвета полуночного неба устремили свой пристальный взор на спасенную им девицу, вглядываясь в каждую черточку ее миловидного лица. Лица, которое он искал каждый день среди дворцовых поданных, простых жителей в столице и даже в своих снах по ночам.       Генерал, игриво присвистывая, зашел в свои покои. Всю свою прислугу он суровым тоном отправил на заслуженный отдых, чтобы никто не помешал ему провести время со своей соратницей. С ней было интересно. Обычно она молчала, одаривая меланхоличным взглядом богато украшенную залу. Однако, если она хоть словом обмолвилась о своей родине, то бурный красочный поток ее рассказа уже было не остановить. Если бы не война, он бы обязательно отправился с ней гулять по дремучим изумрудным лесам, рассматривать облака, лежа на раскидистом зеленом луге, и непременно попробовал все пряные сладости на празднике в Столице.       Канкуро обвел взглядом покои и нахмурился - Тен-Тен отсутствовала. Она могла забирать его ужин с кухни, могла подготавливать купальню для водных процедур или приводить в порядок зал после военного совета. Но внутренний голос подсказывал генералу, что случилось что-то нехорошее. Доказательством этому служила нефритовая именная подвеска, лежавшая на столике из редкой темной древесины. Подняв украшение, Канкуро решительно сжал его в ладони. - Смотри, что я нашел. Пришло время вернуть это тебе, - маленькая безделушка приземлилась четко в узкие ладони служанки. Рассмотрев предмет, она протянула его обратно: - Мне она больше не нужна. - Я нашел ее в тот день, когда тебя держал на цепи мой брат. Ты ведь скучаешь по дому, вот тебе его частичка. - Не нужно, - повторила Тен-Тен. - Я больше не служу Императору. - Если бы я тебя не знал, я бы тебе поверил. Но ты мне врешь, поэтому забирай! Тен-Тен с минуту покрутила украшение в руке и тихо произнесла: - Спасибо.       Тен-Тен отчетливо видела свое удивленное отражение в чернильной бездне. Казалось, Итачи даже перестал дышать. Замерев, словно изваяние из белоснежного мрамора, он не замечал удары в собственную спину. Тен-Тен вновь крепко ухватилась за длинную опору подсвечника и умело отбила лезвие кинжала, стремительно направлявшееся в шею ее спасителя. В орехово-карих глазах промелькнула озорная хитринка, и танцовщица, игриво улыбнувшись, скользнула за спину пораженного Учиха. Проводив ее взглядом, не в силах пошевелиться, он молча наблюдал за тем, как подсвечник сокрушает противников. В ход пошла вся утварь, украшавшая роскошный зал: горящая палочка, источающая запах благовоний, воткнулась в глаз одного из напавших; фарфоровая пиала, покрытая полированной глазурью, раскололась об голову обидчика; другому в шею воткнулась серебряная палочка для еды. Итачи обомлел - она сражалась еще пуще прежнего. Теперь в ее ударах было больше силы, взгляд горел злобой, а внутренняя ярость распаляла даже ее противников. Способность двигаться вернулась к нему так же быстро, как и исчезла. Учиха моментально наказал особо обнаглевших посетителей Синего Дома своим острым клинком.       Господин Сасори наблюдал за происходящим со второго яруса, откуда храбро спрыгнул Итачи, разрезав одно из полотнищ, тянущихся к потолку. Удовлетворенный зрелищем, он медленно захлопал в ладоши, прерывая затянувшуюся тишину. Остальные гости обменивались испуганными взглядами, не зная чего ожидать в следующую минуту, а сопровождающие их проститутки безмятежно наслаждались курительными трубками, привыкшие к подобным действам. - Отвечай немедленно: видел девушку?! - угрожающе крикнул один из солдат, схватив старосту деревни за грудки потрепанной накидки. Всех местных жителей согнали к колодцу. За их спинами вздымались черные столбы, исходившие от яркого зарева, бывшего еще утром домом деревенского старосты. - Я ничего не знаю, прошу, пощадите! - взмолился старик, падая на колени. Маленькие дети испуганно плакали, сжимавшие их женщины прятали лица. Всех мужчин поставили на колени, предварительно связав им руки за спиной. Солдат повернулся к своему командующему, ожидая ответа. Генерал выразительно молчал, буравя взглядом ночную мглу перед собой. Солдат вновь повернулся к старосте: - Говори правду! - злобный рык пришелся прямо в морщинистое лицо, обрамленное седыми прядями. - Я ничего не знаю, клянусь! Генерал еле слышно хмыкнул и все же повернулся к жителям деревни. Внимательно рассмотрев всех присутствующих, он плавной походкой, напоминая грациозного хищника, приблизился к молодой девушке, которую била мелкая дрожь, о чем давали понять шелковые кисточки на ее украшенных шпильках. Остановившись прямо перед ней, командующий повернулся к старосте: - Твоя? - Моя дочь! Прошу, пожалуйста, пощадите ее! - беспомощно взвыл старик. Генерал вновь ухмыльнулся и резко развернулся обратно. Схватив девушку за угольно-черные волосы, собранные в замысловатую прическу, он с силой швырнул ее на песок. - А с каких пор дочери старосты приграничной деревеньки носят такие дорогие побрякушки? - спросил Канкуро, вытащив одну из шпилек. - Вы живете на краю пустыни, вам даже торговать нечем. Караваны сюда не ходят. Заколка угрожающе блеснула во мраке. Наступившую напряженную тишину прерывали только треск пламени и скрип обуглившихся догорающих стен. Старик промямлил нечто невразумительное. Дочь старосты задрожала всем телом, пытаясь маленькой ладонью сдержать подступившие истеричные рыдания. С абсолютным безразличием Канкуро обрушил на нее стремительный удар ее же украшением. Девушка завопила во все горло и тут же резко замолкла. - Я все расскажу, прошу вас! Все, что знаю! Не убивайте мою девочку, - взвыл староста, подскочив на покрытых песком коленях. Остановив острый конец шпильки у самого лица пленницы, Канкуро повернулся в сторону говорившего. Выслушав его сбивчивый рассказ и узнав нужную ему информацию, генерал с невозмутимым лицом сдавил челюсть деревенского старосты, высунул его язык и молниеносным движением отрубил его своим шамширом. - За вранье, - хрипло бросил старший брат Султана и направился к лошадям.       Двое мужчин прогуливались возле стен Синего Дома. Одеяние одного из них, при свете алых уличных фонарей горело багрянцем крови местных охранников. Вытерев испачканные руки, молодой человек откинул окровавленный платок в сторону и поправил очки на своем носу. У второго, широко известного как Господин Орочимару, в руках мерцал небесный фонарик. - Знаешь, Кабуто, говорят, что если отправить такой фонарик в небо и загадать желание, то оно обязательно сбудется, - мечтательно произнес Орочимару, разглядывая предмет в своих руках. - И что вы пожелаете, Господин? - ученик повернулся к своему учителю. - Чтобы все здесь сгорело до тла! - плотоядно, по-змеиному улыбнувшись, Орочимару легким движением направил фонарик прямо на один из балконов. Врезавшись в расписанную деревянную ширму, фонарик тут же развалился, брызгая пламенем во все стороны. В считанные секунды балкон был охвачен огнем. Парчовый занавес вспыхнул, запуская алый пламень в комнату. Проститутка и ее захмелевший гость не сразу поняли, что произошло, но вовремя опомнились и ринулись в коридор.       Итачи хотел задать мучивший его вопрос, когда в главном зале послышались крики. Черные клубы дыма поползли по потолку. Испуганные жрицы любви, словно дикие лани, повскакивали со своих расшитых бисером подушек и кинулись к выходу. Гости решили не отставать, разбивая на ходу дорогой фарфор, срывая тонкие шелковые занавески и топчась по покрытым орнаментами коврам. Тен-Тен, пробиравшаяся к выходу, почувствовала на своей руке крепкую хватку. Обернувшись, она увидела нахмурившегося Итачи, который потащил ее в другую сторону. - Вы с ума сошли?! Там же огонь! - закричала бывшая слуга Императора. - Прислушайся, - ответил Итачи, остановившись. Снаружи послышался топот множества копыт и грубые мужские крики. Проститутки завопили во весь голос. Лязг металла, звуки глухих ударов от падений и предсмертные хрипы. Тен-Тен притихла. Она не могла уловить суть происходящего, не понимала, кому и зачем пришлось устраивать подобную засаду, выманивая людей, спасающих свои жизни от губительной стихии, чтобы затем умертвить своими руками. Доверившись своему спутнику, Тен-Тен направилась следом, когда он вновь двинулся в сторону пламени, не отпуская ее руку. Пробираясь сквозь удушающий жар и слепящий огонь, они почти выбрались из пожарища, когда догорающая половина второго яруса начала оседать с громким треском. Итачи ускорился, утягивая за собой придворную даму. Та, закрыв нижнюю часть лица длинным рукавом, с осторожностью ступала между остатками горевшей мебели. Тонкий шелк ее платья плавился и мог вспыхнуть в любое мгновение. Высокие потолки местами уже обвалились, пылающий огонь норовил обжечь обветренную пустынным ветром кожу. Тен-Тен невольно погрузилась в воспоминания - слишком часто в ее судьбе происходили пожары. И каждый раз она рисковала потерять дорогого ей человека. Обугленный кусок дерева, бывший ранее высоким шкафом с обилием резных элементов, покосился под тяжестью обрушившегося потолка, выпустив несколько ярких искр, а затем со скрипом повалился прямиком на Тен-Тен. Закрыв лицо от надвигающегося пламени, девушка быстро осознала, что обжигающей боли она не почувствовала. Открыв глаза, она увидела Итачи, подпирающего горящую древесину своей рукой. Ткань широкого рукава прогорела насквозь, обнажив обожженную кожу. Отбросив остатки сгоревшего шкафа в сторону, Учиха невозмутимо продолжил путь к выходу.       Канкуро ледяным взором обвел вздымающиеся красные языки пламени. Яркие искры взмывали ввысь, словно звезды, возвращающиеся обратно в иссиня-черные ночные небеса. Он велел убивать каждого, кто встанет у него на пути к массивным парадным дверям Синего Дома. Охранники накинулись на его солдат, стоило его малочисленному отряду приблизиться к этой обители похоти и низменных желаний. Вероятно, они предварительно обвинили его в поджоге своего публичного дома. Снаружи началась настоящая бойня. Наемники не жалели сил и чужих жизней - многие спасавшиеся от огня попали под острые лезвия. Генерал не стал отдавать приказ к отступлению. Либо его наложница уже покоилась в серебристом пепле, либо успела скрыться до его появления. В конце концов, не было смысла жалеть проституток и предателей, их жизни не представляли для главнокомандующего никакой ценности. Нефритовая подвеска блеснула в свете горящих красных цветов. Он найдет ее, даже если ему придется спалить всю Империю до тла.