Научи меня целоваться

      Тишина в комнате давит на уши. Восьмая прикрывает глаза, лениво покачивая рукой с бокалом красного вина, и закидывает ногу на ногу. За прикрытым окном слышны радостные крики, смех и царящее веселье — все ждали наступления Нового года. Однако Номер Восемь не любила этот праздник. Каждый год в эту ночь она одиноко сидела в своей комнате и размышляла о том, что же такого глобального сделала за этот год. И каждый раз осознавала, что ничего. За десять минут до полночи к ней обычно заходил Пятый, спрашиваел её безразличным тоном, не хотела бы она присоединиться к ужину, получал в ответ стальное «нет» и молча уходил.       Номер Восемь привыкла так жить. Среди своих братьев и сестер она была самой обычной. Совершенно бесполезной, — как выразился бы отец. На миссии её не допускали, ела она отдельно от всех и жила в самой дальней комнате, чтобы лишний раз не показываться на глаза.       Сегодняшний новогодний день отличался лишь одной вещью: бокалом вина, который Восьмая держала в руке. Она разглядывала содержимое ёмкости, чувствуя легкую умиротворенность. Всё идет так, как должно быть. Часы, висящие на стене, тикали, нарушая иллюзию спокойствия. Создавшуюся привычную идиллию прервала отворившаяся дверь. Восьмая лениво подняла взгляд и чуть усмехнулась: сегодня Пятый нарушил традицию — он пришел раньше на целый час.       Он окинул помещение быстрым взглядом, сразу подметив бокал вина в руке, бутылку на тумбе у кресла и пьяный блеск в сестринских глазах. Пятый сунул руки в карманы и ногой захлопнул дверь. Как обычно склонил голову, но сегодня он ничего не говорил. Молча прошел в комнату и сел на кровать, согнув одну ногу в колене.       — Зачем пришел? — опустив взгляд обратно в бокал, Номер Восемь сделала глоток вина и прикрыла глаза. Она почти допила все содержимое бутылки, глаза поблескивали и в голове стало так пусто и легко, что Восьмая наконец ощутила себя расслабленной.       — Решил сделать тебе подарок на Новый год, — сказал, — в виде своей компании.       — Какая щедрость, — язвительно подметила Восьмая, откидывая голову назад. Огненно рыжие волосы всколыхнулись, точно настоящий пожар, и открыли взор на тонкую шею. — Сам мистер Пятый почтил меня своим присутствием.       — Вместо того, чтобы язвить, могла бы предложить выпить, — Пятый едко усмехнулся, кивнув на почти пустую бутылку. Номер Восемь молча взяла бутылку и протянула ему. — Почему ты всегда одна? — он сделал глоток вина.       — А ты?       Номер Пять усмехнулся — резонный вопрос.       — Но я ведь первый спросил, — нашёлся он, следя за Восьмой. Она вновь откинулась на спинку кресла. — Разве отец тебя не учил не отвечать вопросом на вопрос? — он ударил по больному. Провел раскаленным ножом по кровоточащим ранам, не заботясь о том, что она чувствовала.       — Меня — нет.       Пять нервно усмехнулся, но больше ничего не сказал. Комната вновь погрузилась в чарующую тишину. Приглушенный свет единственной гирлянды с холодным светом создавал сказочную атмосферу. Стальные предметы поблескивали в её свету, а рыжие волосы Номера Восемь казались еще ярче.       Пятый неотрывно наблюдал за ней, за каждым её движением. В этой атмосфере она выглядела весьма эстетично. Фарфоровая кожа, яркие голубые глаза, огненные кудрявые волосы, плавные движения — она словно сошла с экрана телевизора. Он следил за её взглядом, который буквально блуждал по нему. И это, если честно, заводило. Восьмая была красивой девушкой. Самой красивой из того множества, что ему пришлось повидать за всю свою еще недолгую жизнь.       — Ты можешь поцеловать меня, — заметив её взгляд на своих губах, усмехнулся Пятый, — если хочешь.       Восьмая лишь пожала плечами, допила остатки вина в бокале и встала с кресла. Она медленно, чуть нетрезво, подошла к кровати и смело села брату Пятому на колени. Ему пришлось вытащить руки из карманов и взять Восьмую за бедра, чтобы она не упала. Возможно, не будь она настолько пьяной, то предложением не воспользовалась, и они оба это понимали. Но сейчас ей было слишком хорошо и легко, чтобы отказываться. Она осторожно приблизилась к его губам, остановившись в нескольких миллиметрах от них. Пятый не двигался, смотрел на неё, а когда она окончательно сократила расстояние, прижавшись к его губам своими, он блаженно прикрыл глаза.       Действия Восьмой были чуть скованы, неумелы. И это, черт возьми, заводило ещё сильнее. Номер Пять ответил на поцелуй совершенно не задумываясь.       Да он хотел этого с тех пор, как им исполнилось четырнадцать.       Он прикусил её нижнюю губу, провел языком по ряду ровных зубов и сплел язык с её. Она рвано выдохнула, когда руки парня смело легли на её ягодицы и притянула ближе. Ощутила его возбуждение и, прикусив пятого за губу, немного отодвинулась. Юноша внимательно на неё посмотрел, а потом усмехнулся и бросил небрежно:       — Если ты так целуешься, то у меня плохие новости.       — Так научи меня.       Пятый посмотрел на Восьмую с немым вопросом, а когда она сама вновь потянулась к нему, лишь подался вперед. Её тонкие холодные пальцы зарылись в его темную шевелюру; Восьмая обхватила его торс ногами, сильнее прижимаясь к нему; её действия стали куда увереннее, и Пятому это нравилось.       Он покусывал её губы, сплетал их языки, сильнее сжимал свои руки на её ягодицах, заставляя Луку коротко выдыхать в поцелуй. Его руки медленно поднимались вверх, заставляя сердце Восьмой трепетать в груди и с силой биться о ребра, точно птица о прутья закрытой клетки.       Её переполняли эмоции, она чувствовала как голова начинала идти кругом, и медленно, не спеша отодвинулась от Пятого. Тишина в комнате прерывалась тиканьем часов и их сбившимся дыханием.       Номер Восемь осторожно заглянула в глаза Пятому и увидела такую несвойственную для него, всегда серьезного, нежность. Он задержал свои руки на её талии, чуть сильнее прижал к себе и вновь поцеловал её. Теперь он точно знал, что Восьмая не против того, что сейчас происходило. Она улыбнулась в поцелуй и тогда он начал действовать ещё более уверенно.       Её тонкие пальчики оттягивали его волосы, заставляя парня отклонить голову назад; она ерзала на его руках, возбуждая Пятого еще сильнее, пыталась найти более удобное позу; уперлась коленями в кровать, теперь чуть возвышаясь над ним.       Он откинул её огненно рыжие волосы за спину; осторожно опустился влажными поцелуями к шее. И у Восьмой словно тысячи фейерверков в голове взорвались — он нашел её слабое место.       Она шумно выдохнула, скользнула пальцами вниз, по его щекам, к шее, чуть сжала их, и Пятому снесло крышу. Он несильно укусил её за шею, провел языком по пульсирующей венке и медленно опустился к ключицам. Его руки уверенно легли ей на бедра, вновь скользнули вверх, поднимая её юбку от формы; Восьмая уверенно стала стягивать с него пиджак. И тогда Пятый понял, что стоп-кран давно сломался к чертям. Теперь они уже не остановятся.       Им не до этого.       Пятый подхватил её за бедра, заставляя крепче ухватиться ногами за его торс, и аккуратно уложил Восьмую на кровать. Навис над ней, осматривая беглым взглядом, она потянула его ближе к себе, ухватив за ворот рубашки, вновь поцеловала, куда более уверенно, чуть царапала кожу на шее, заставляя того простонать от удовольствия.       Пятый схватился за воротник её рубашки, потянул в стороны; раздался треск рвущейся ткани, короткий смешок и небрежно кинутая фраза:       — Я тебе свою отдам.       Восьмая лишь закатила глаза, приподнимаясь, и стянула с себя пришедшую в негодность вещь. Пятый не сильно нажал ей на плечо, возвращая в прежнее положение, и вновь навис над ней. Он обжигаел её шею своим горячим дыханием, чередовал поцелуи с легкими укусами, не сильно сжимал её шею и слышал тихие стоны. Её тонкие пальчики ловко справились с пуговицами на его рубашке, стянули её по плечам, скинув с кровати, и притянули его ближе. Слишком близко, слишком горячо, слишком интимно.       Пятый провел рукой по её ноге, от коленки до бедра, от бедра к кромке спортивного топа, осторожно, словно боясь спугнуть её, поддел его кончиками пальцев и потянул вверх. Восьмая вновь приподнялась, подняла руки вверх, помогая ему стянуть ненужную сейчас вещь. Топ полетел к остальным вещам на пол, а Номер Восемь вновь оказалась на спине.       Пятый поцеловал её, грубо, властно, словно пытаясь показать ей, насколько сильно она его возбуждает. Он вновь вернул свою руку ей на колено, поднялся выше и задрал юбку. Медленно, аккуратно, провел пальцами по внутренней стороне бедра, нарочно коснувшись ее половых губ сквозь ткань белья. Она вздрогнула в его руках, чуть сжала свои ладони в кулаки, шумно выдохнула и закусила губу, борясь со стонами.       Пятый прижался ближе к ней, наклонился поближе к уху и прошептал, обжигая своим дыханием:       — Не сдерживайся.       Он стянул с неё юбку, швырнув вещь в общую кучу. Она лежала перед ним, неестественно красивая, возбужденная, и полностью в его власти. Пятый заглянул ей в глаза, провел пальцами по кромке черных, уже влажных трусиков, и, подцепив их за край, медленно потянул вниз. Восьмая смущенно покраснела, вновь прикусила губу, но не остановила его.       — Ты мне доверяешь? — вдруг спросил Номер Пять, склонившись над ней. У него взгляд такой внимательный, серьезный. Восьмая коротко засмеялась, притянула его ближе и прошептала прямо в губы:       — Именно сейчас ты решил поговорить со мной о доверии?       Пятый заглянул ей в глаза, он был все так же серьезен:       — Да, именно сейчас я решил поговорить с тобой о доверии, Лука.       Восьмая вздрогнула. Он никогда, никогда не называл её по имени. По настоящему имени. Она облизнула губы, кивнула, откинув с его глаз темную челку и тихо сказала:       — Я бы доверила тебе свою жизнь, Пятый.       Он чуть усмехнулся, расслабился, полностью отдаваясь происходящему. Провел пальцами по её складочкам, чуть надавил на клитор и услышал, как она шумно выдыхает ему в ухо. Парень не торопится, нежность и осторожность — его спонсоры на сегодняшнюю ночь. Он скользнул внутрь двумя пальцами по влаге, она выгнулась ему навстречу, точно кошка, тихо простонала, когда Пятый ускорил ритм и недовольно выдохнула, когда он убрал руку.       Посмотрела на него взглядом побитого щенка, облизнула губы, вновь поцеловала его и положила свою ладошку на его возбужденный член, пульсацию которого она ощущала даже через ткань его джинсов и боксеров. Пятый закатил глаза от удовольствия и простонал в поцелуй. Все было слишком прекрасным.       И тогда он, не в силах сдерживаться больше ни секунду, оторвался от неё и расстегнул ремень.       — Я спрошу еще раз, — Пятый вытащил из кармана блестящую упаковочку. — Ты точно уверена?       — Спросишь еще раз и я откушу тебе член, — угрожающе прошипела Восьмая. Пятый коротко засмеялся, он не возился с оставшейся одеждой, лишь приспустил джинсы вместе с боксерами, удобнее устроившись между её ног.       — Попробуешь?       Лука засмеялась, заставив Пятого удивленно выгнуть бровь, и тихо, все еще хохоча, спросила:       — Откусить тебе член?       — Идиотка, — он закатил глаза, покрутив перед её носом упаковкой с презервативом. Поняв, на что намекает Пятый, она закусила губу и робко кивнула. Выхватив упаковочку из его руки, она зубами надорвала целлофан и убрала надоедливую обертку на тумбу. Облизав губы, она все же опустила смущенный взгляд вниз. Лука совсем не знала как правильно сделать, и Пятый, видя её замешательство, усмехнулся. Он взял её за руку и тихо сказал:       — Расслабь ладонь.       Пятый положил её все еще чуть напряженную ладошку на свой член и сделал несколько движений, шумно выдохнув воздух. У неё руки всегда холодные, и сейчас они так ярко контрастировали на фоне разгоряченных тел. Восьмая закусила губу и неуверенным движением, уже без помощи Пятого, натянула презерватив на его член. Он был готов кончить уже в этот самый момент, сдерживать себя было чертовски трудно.       Пятый устроился удобнее, вновь поцеловав её. Покусывал её губу, обвел её уста кончиком языка. Они были пухлыми от множества поцелуев и чересчур горячими. Пятый провел рукой по её нагому телу, задерживается на бедре, опустив чуть ниже. Мягко согнул её ногу в коленке, спустился поцелуями по шее к ключице и вновь вернулся к губам.       Он резко двинулся бедрами вперед и Восьмая почувствовала лёгкую боль. Она запрокинула голову назад, выгнулась в пояснице, сильнее прижимаясь к телу брата Пятого, и недовольно простонала. Он провел рукой по её бедру, животу, целовал её, отвлекая от не самых приятных ощущений. Восьмая не пыталась вырваться, оттолкнуть, только часто и шумно дышала, а когда Лука несмело, превозмогая еще не утихшую боль, двинулась ему бедрами на встречу, он лишь прошептал ей на ухо:       — Не торопись.       Он упёрся руками в кровать, чтобы не задавить её своим весом. Посмотрел на неё внимательно, и только через несколько минут медленно, осторожно, двинул бедрами. Восьмая часто дышала, сильнее сжимая ладошки в кулаки. Пятый целовал её, грубо сминал губы, кусал и вырывал из груди стоны. Она уже сама неосознанно двигалась ему навстречу, сгибая ноги в коленях, чуть приподнимаясь на носочках, покусывая губы Пятого и постанывая в поцелуй.       Лука легонько царапала ему спину, сильнее хваталась за его плечи, запрокидывая голову назад. И неожиданно в голове словно тысячи фейерверков взорвалось.       Пятый ощущает, как она сжималась вокруг его члена, и видел, как она закусывала губу. Он сделал еще несколько толчков и почувствовал, как оргазм накрыл с головой. Пятый прижался к ней лбом и усмехнулся:       — Кажется, я научил тебя не только целоваться.       — Заткнись, — Восьмая закатила глаза. — Я надеюсь, ты это сделал не потому что пьяный.       — Из нас двоих, — Пятый плавно выходит из неё и встает с кровати, — пьяная только ты, принцесса.       Восьмая приподнялась на локтях, завернувшись в плед, и села в кровати. Она откинула волосы за спину, открыв вид на яркие фиолетовые отметины — Пятый постарался отлично. Он быстро справился с использованным презервативом и привёл себя в порядок. Лука лишь тихо наблюдала за ним, пока он не обернулся к ней с хитрым прищуром:       — Так и продолжишь пялиться на меня? Или, может быть, ты все-таки оденешься и мы наконец спустимся к праздничному столу?       — Ты же знаешь…       — Слушай, — Пятый подошёл к ней ближе и наклонился к её лицу, — тебя жду не только я.       Лука закусила щеку, опустив взгляд. Кто еще мог её ждать? Эллисон? Точно нет. Они друг друга на дух не переносили. Лютер? Лютер солидарен с Эллисон. Бен? Вряд ли. Они не особо общаются. да и с Клаусом и Диего дело обстоит точно также. Ваня, возможно, действительно ждет её, но и с ней она не настолька близка.       — Все тебя ждут, каждый год, Лука, — сказал Номер Пять, отодвинувшись от неё. Он поднял с пола свою рубашку и быстро натянул вещь на себя. — Каждый год все ждут тебя за праздничным столом, — повторил Пятый.       — врешь.       — Уличить меня во лжи не самое твое умное решение, — угрожающе прошипел он. — Поэтому поднимай свою прелестную задницу с кровати, одевайся и пошли. В этот раз ты от меня точно не отделаешься, — он коротко хохотнул, явно намекая на то, что произошло в стенах этой комнаты несколькими минутами ранее.       — Придурок, — она, поняв его шутку, кинула в него подушкой и, выпутавшись из одеяла, оделась. Пятый следил за каждым её действием, а Лука, словно специально, делала все очень медленно. — Я готова, — наконец сказала она, поправляя волосы так, чтобы не было видно засосов. Пятый усмехнулся и они вместе покинули комнату.       Этот Новый год многое изменил в жизни Пятого и Луки, да и в семействе Харгривз в целом. Луку больше не пытались унизить, наоборот, завидовали тому, что она — обычная.       Лука Харгривз больше не была забитой девочкой. Лука Харгривз больше не была одинокой. Лука Харгривз была частью семьи.