Сталь и одуванчики

Светлые-светлые, как звездная пыль, волосы щекотали кончик носа. Рука сама дернулась убрать их с лица. Крупные капли дождя громко ударяли по крыше и с отвратительным звуком разбивались о черепицу. От холода совсем маленькая девушка вздрагивала, её нос и щеки раскраснелись, дыхание утяжелилось. Все, что оберегало от переохлаждения — слабенький огонек костра, едва не гаснущий из-за сырости и ветра. Тарталья протянул руку и ухватился за прядку волос кончиками пальцев. Пропуская через пальцы мягкие волосы, второй рукой он пытался уследить за котелком на еле живом огоньке, который чудом удалось сохранить с сырой комнате. Ветхий покосившийся домик в безлюдной местности, давно отсыревший и почти развалившийся от старости, стоящий на отшибе цивилизации… единственное на сотни километров вокруг пристанище для тяжело раненного путешественника и предвестника. Во время очередного тяжелого сражения, Люмин все же схлопотала по самое немогу… Тарталья со вздохом повернулся к ней лицом, думая о том, что не успей он прибежать и принцесса бы померла. Его принцесса. Когда встревоженная Паймон каким-то чудом перехватила Тарталью у выхода из Ли Юэ, с паникой в голосе рассказывая, как Люмин в одиночку полезла бить целый скоп руинных стражей и охотников. В тот момент в голове Чайльда была одна мысль. Она умрет. Какой бы сильной не была Люмин, принцесса умрет. Вытащить Люмин удалось в последний момент, когда один из охотников уже замахнулся для смертельного удара. И вот, теперь Тарталья пытается привести принцессу в чувства в ветком домишке у черта на куличках. *** — Принцесса, — Тарталья уже час пытается растормошить Люмин, выдернуть её из беспокойного и явно кошмарного сна. Он не знает, что делать. Он боится потерять её. Слишком боится. — Эй, принцесса! — в голосе явно сквозит страх, но пока Чайльду удается сдерживать всепоглощающую панику. Обычно бледноватые щеки, залитые золотым светом, отражающимся от волос, непривычно раскраснелись от жара, но изящная ладошка слабо дернулась, наконец реагируя на час встревоженных окликов. — Чайльд. Она не спрашивает и не открывает глаза, хмурясь от жара в теле. Но и не отнимает руку, в которую клешнями вцепился Чайльд слишком перепуганный чтобы отпускать. — Привет, принцесса, — раздается слабое приветствие. — Привет, Чайльд. В голосе Люмин всегда сталь. И всегда едва ощутимая нежность, схожая с щекотанием края носа одуванчиком. — Ты вытащил меня оттуда. — Ну конечно, — немного нервно Чайльд пожимает плечами. — Как я мог бросить тебя там? Мы еще не сразились вновь. — Спасибо. Люмин всегда такая, неприступная и одновременно очаровательная, великолепная, потрясающая… В голове Тартальи крутятся сотни комплиментов, которым не дозволено донестись до ушей путешественницы, она просто не поймет этого. — Не за что, принцесса.