***
Кап. Последняя слезинка упала на пол, тут же исчезнув в блике солнца, а я всё стояла перед зеркалом, не в силах пошевельнуться. С него на меня пристально смотрели красивые, топазовые глаза, ранее поражавшие своим кристальным сиянием. Но сейчас они казались пустыми, без единой искры, словно кто-то навеки забрал из них жизнь. Как и из меня самой. — Лукас... — не сдержавшись, я всё же произнесла его имя, впервые за несколько дней. — Лукас... Словно мантру, повторяла я, хоть и знала, что это бесполезно. Теперь уже всё бесполезно. Слишком поздно, чтобы изменить судьбу. Кх. Сердце вновь заныло, болью отдаваясь во всём теле. Казалось, я вернулась в тот миг, когда папа очнулся...И напрочь забыл меня, сверля ледяными глазами. Но сейчас было ещё хуже и мучительнее. Тик-так. Тик-так. Приглушённый звук резных часов эхом отдавался в моих ушах, пока я всё также стояла, чудом не падая от переполнявших эмоций. Мысли текли медленно, безжизненно даже, скручиваясь в спирали воспоминаний. ...Почему? Почему я не остановила его? Не попыталась спасти? И зачем он так поступил? Зачем заставил меня проходить этот ад? Я еле подавила новый приступ слёз и отстранённо уставилась в потолок, видя перед собой лишь беспроглядную тьму. Небеса, за что мне всё это? За что ты поступила так со мной, Судьба? Ведь это был очередной день, самый обычный, ничего не предвещавший...***
Вшух! Новый порыв несносного ветра чуть взлохматил мои сияющие на солнце волосы, а небесные глаза на секунду прищурились. Мне даже стало жалко, что я не могу видеть себя со стороны, ведь уверена, что этот момент выглядел прекрасно. С ноткой горечи в душе, я немного отпила вкусного чёрного чая, привезённого из Атланты — хотя, конечно, по вкусу ему было далеко до «Липп» — и невольно взглянула на сидящего напротив Клода, чувствуя небольшую зависть. Он-то каждый день может мной любоваться! Впрочем, папа тоже красивый. Одни только эти волосы чего стоят! Как золотишко... Я незаметно сглотнула слюну. Всё-таки падко моё сердечко на богатства. — Я слышал, ты сблизилась с юным волшебником? — внезапно заговорил Клод, уставившись в свою чашку, будто в той находился смертельный яд. М? Я еле отвлеклась от созерцания его волос и удивлённо расширила глаза. Он что, говорит о Лукасе? И когда это я сближалась с этим придурком? Он же только и может, что надсмехаться и подшучивать! Вспомнив последний его прикол, злость вновь накатила на меня. Гррр... Хотя, мы и правда стали проводить больше времени вместе. Всё же он учит меня магии и... Ну, с ним просто не так скучно и всё. Да, больше ничего! Но сердце застучалось быстрее, словно опровергая эти слова. Я недовольно цыкнула в мыслях. Не, ну что за непослушный орган! Я всего лишь благодарна этому кретину за спасение отца. И то, что Лукас стал вести себя немного по-другому, ничего не значит! «Хотя с ним и правда хорошо»—прошептал тихий голос души. Клод всё ещё ждал ответа, сверля меня глазами-кристалликами. Ух...Да ты меня в статую превратишь! — Папа, ты что... — я неловко рассмеялась, притворяясь, будто приняла его слова за шутку. Хотя кто-то с его характером вряд ли бы шутил. Но Клод почему-то нахмурился. — Если он будет приставать к тебе, так и скажи. — мрачно говорил он.— А если он посмеет сделать что-либо неприемлемое... Что ж, больше ему не доведётся увидеть свет. Его лицо озарила устрашающая улыбка. Воу-воу-воу. Это уже реальная угроза! Я даже почувствовала его ледяную ауру и нервно сглотнула. Лукас, лучше беги. А то от тебя действительно ничего не останется. «Или же от папы»—невольно содрогнулась я, вспомнив силу черноволосого кретина. Вслух же я снова рассмеялась, переведя разговор на другую тему. Но уже спустя несколько часов со мной снова заговорили о Лукасе. И когда это он успел стать местной знаменитостью? — Принцесса, юный маг сегодня придёт? — неожиданно спросила Лили, пока расчёсывала мои непослушные волосы. Я чуть не вздрогнула, застигнутая врасплох. Опять Лукас! Чем он всем так насолил?! И почему этот придурок должен придти?! Внутри меня закипала злость, но срывать её на Лили было нельзя. — Что? — оглянулась я, надеясь в душе, что просто ослышалась. Горничная опустила взгляд, всё же почувствовав моё раздражение. Ум... В воздухе так и витает напряжённость! Меня уже начала мучать госпожа Совесть, но Лили заговорила вновь: — Не поймите неправильно, принцесса, просто в последнее время юный маг всё чаще сюда заглядывает... Прошу прощения, если застала вас врасплох. — судя по всему, она действительно сожалела. — Н-нет, Лили, ничего. —я улыбнулась, разгоняя тяжёлую атмосферу и горничная снова принялась за мои золотые волосики. Хотя ее слова заставили меня задуматься. И правда, Лукас приходит почти каждый день, хотя раньше мог пропадать неделю. С чего это такие перемены? Будто он хочет провести со мной как можно больше времени... Я мысленно тряхнула головой. Это Лукас-то? Он скорее желает надо мной поиздеваться, вот и всё. Хмпф! Но подозрение и тревога всё равно закрались в мою душу. Словно... Что-то не так. Что-то должно случиться. Но что? Тик-так. Тик-так. Небольшие настенные часы мерно отбивали свою дробь, позолоченные стрелки двигались как в замедленной съёмке, приближаясь к мрачной, чёрной цифре 12. Шорох листьев доносился из-за окна, освещённого лунным блеском, похожим на сияние одинокого призрака. Ночь медленно, коварно закрадывалась в мирную обитель, сверкая тёмной синевой. А я всё не могла уснуть и лишь бессмысленно пялилась в потолок, словно надеясь увидеть там великое чудо из чудес. Казалось бы, мир сновидений мгновенно захватит меня своими цепкими когтями, но видимо сегодня у этого непредсказуемого зверька перерыв. Я вздохнула, чуть прикрыв глаза. Спать совершенно не хотелось, несмотря на убаюкивающую колыбельную Лили, полумрак в комнате и тихий свист ветра. Тц. Недовольно заворочалась я, наконец не выдержав и встав с кровати. Правда, перед этим чуть не шмякнувшись лицом на пол. Потирая пострадавшую ногу, я мысленно прокляла всё и вся и направилась на веранду. Чистый воздух немного освежил мне голову и поднял настроение. Может, и вовсе не спать? Всю ночь стоять вот так, глядя на прекрасную луну и гадая по звёздам. Пфф. Звучит как начало главы любовного романа. По закону жанра сейчас должен появиться главный герой, неизвестно откуда взявшийся, но этот сюжет не про меня. Я невольно вспомнила один хороший роман из своей прошлой жизни и ностальгически улыбнулась. Вот та книга действительно была прекрасной. Интересной, захватывающей... Я беззлобно усмехнулась, вспоминая все детали и всё также глядя на мелькавшие тут и там звёздочки надежды. Шух! Неожиданно подул холодный ветерок и я, невольно сжавшись, обернулась. Совсем рядом, на белоснежных перилах, бесстрашно сидел он. Иссиня чёрные, как ночная мгла волосы. Красные, словно бушующая кровь глаза, впивавшиеся в душу. Нахальная полуулыбка, которая могла быть только у одного человека. Лукас. Лукас. У меня на секунду перехватило дыхание и я могла лишь безмолвно глядеть на него. Тревога, обуревавшая меня днём, вновь вернулась, заставляя сердце часто биться от волнения. Казалось, время тянется бесконечно и мы всю вечность будем так смотреть друг на друга, не отрываясь. Не выдержав, я пошатнулась, чуть не падая. Страх съедал меня изнутри, ведь этот кретин вёл себя слишком необычно. Слишком странно. В обычное время он бы как всегда выдал что-нибудь язвительное и насмешливое...Но...Почему сейчас он молчит? — Лукас... — тихо позвала я его, приближаясь. Тот словно очнулся ото сна и ухмыльнулся, вновь став похожим на самого себя. Впрочем, нет. На его лице сияла умиротворённая, милая даже улыбка, а не насмешливый оскал. И это взволновало меня ещё больше. Казалось бы, что беспокоиться, когда ещё вчера я видела его живым-здоровым (И способным на очередную подлость!). Но это его выражение лица пугало. Словно этот гордый маг смирился с чем то и готов с радостью принять свою судьбу. Я мысленно мотнула головой, отгоняя мрачные мысли. Вот же он, прямо передо мной! И никуда не может деться. Полностью игнорируя голос сердца и интуиции, я решила перейти в нападение, первой начав перепалку. Ну а где это видано, чтобы парень приходил к молодой девушке в такой час? Впрочем, я уже скорее старая дева, но это никак не меняет ситуацию! — Ты что здесь забыл? Знаешь, сколько время? Или ты решил подглядывать за мной? — невольно кипятилась я, пронзая Лукаса свирепым взглядом. А тот как ни в чём ни бывало лыбился, словно и не слышал моих восклицаний. Да что это с ним?! Уселся тут значит и молчит?! Окончательно разозлившись и чувствуя всё ту же тревогу, я быстро подошла и резко встряхнула черноволосого за плечи, дабы хоть как то вернуть того в реальность. Довольно сильно встряхнула, кстати. Лишь после этого я засомневалась в правильности своих действий—не слишком ли я жестока?— но тут же отмела эти глупые голоски души, ведь по другому с этим гадом никак. Тем более, эта встряска дала плоды! И правда, Лукас тут же уставился в мои глаза, словно гипнотизируя и заставляя падать в кровавом омуте, но я держалась. Держалась, чтобы не тонуть, хоть это и было сложно. Мы были так близко друг к другу, что я слышала неспокойный стук его сердца, соединявшийся с моим собственным. Тук-тук. Тук-тук. Словно в забытье, не могла я пошевельнуться или просто отвести взгляд. Его тёплое дыхание доходило до меня, согревая, а сильные руки нежно держали, не давая упасть от внезапного бессилия. Все мои мысли негодования, беспокойства, плавно улетучились, оставляя место лишь его глазам. Прекрасным, алым глазам, напоминавшим миллионы роз с колючими шипами, которые не задевают лишь меня. Наконец маг чуть приоткрыл рот и тихо пробормотал: — Атанасия... Этот голос, неожиданно произнёсший моё имя, казался таким беспомощным, слабым даже, что я невольно покачнулась от нахлынувших чувств. Но уже через секунду его лицо вновь стало уверенным. Словно в замедленной съёмке, Лукас отпустил меня, забирая приятное тепло и вставая на белоснежные перила. Я растерянно взглянула на него, теряя ощущение реальности. В голове стоял туман, не давая сосредоточиться и хоть что-то понять. И лишь одна мысль, мрачная и пугающая, как искорка проскользнула в душе. Где-то вдалеке заиграли часы, не предвещавшие ничего хорошего. Бомм! Бомм! Вновь подул холодный ветер, красиво развивая чёрную мантию парня. Луна на миг осветила его самого, похожего на потустороннего демона. Бомм! Бомм! Красные глаза горели неистовым пламенем, передававшим сотни эмоций. Бомм! Бомм! Улыбаясь, он раскинул руки в стороны и спрыгнул с перил, ненадолго задержавшись в воздухе. Бомм! Бомм! Мы встретились взглядом и до меня донёсся еле слышный шёпот: — Прощай Бомм! И он исчез. Испарился чёрной тенью в ночной мгле, оставив после себя ничего. Совсем ничего, лишь жгучие слёзы, мгновенно полившиеся по щекам и разбитые, уничтоженные сердце и душу одной принцессы, до сих пор верящей в счастье. Счастье, которому быть не суждено.***
Я резко выдохнула, невольно покачнувшись и в последний момент успев схватиться за золотую раму зеркала. Воспоминания, что я с горечью отталкивала от себя, вновь навалились ещё с большей силой. Словно я опять прожила этот ужасный миг беспомощности и страха. Страха, не оставляющего меня даже сейчас. Сердце резануло острой болью, эхом отдающейся в ушах. Я до сих пор не могу это принять. Не могу поверить, что его больше нет. Что я больше не услышу его насмешливый, но в тоже время нежный голос. Что больше не увижу его манящие алые глаза, заставляющие душу вспыхивать всеми цветами радуги. И что больше не окажусь в его объятиях, ставших такими близкими и родными. Глаза против воли зажмурились, скрывая очередной поток алмазных слёз. Его нет. Эта горькая мысль, хранящаяся где то на краю подсознания, медленно вылезала наружу и повторялась миллион раз. Казалось, вокруг меня одна лишь тьма, тянущая ко мне свои цепкие руки, готовые в одно мгновение уничтожить мою душу. Мир, до того сверкавший яркими красками, теперь стал серым и унылым. Каждый вдох давался с трудом, словно я находилась на тёмном дне океана. Держись. Белоснежная рука с силой сжала зеркало, цепляясь за него, как за спасительную верёвку. Ты должна держаться. Мысленный голос, принадлежавший той прежней, жизнерадостной Атанасии, повторял эти слова вновь и вновь, словно не понимал, что это бесполезно. Я разбита, опустошена... И неимоверно зла на саму себя. На то, что я такая беспомощная. На то, что не смогла защитить дорогого мне человека и позволила ему исчезнуть, испариться из этого мира!... Агх. Голова взорвалась мучительной болью, а рука ещё сильнее сжала оправу зеркала. Хотелось кричать, рыдать, метаться, искать способы его спасения... Но сил уже не осталось. Я потратила на это первые несколько дней, а теперь могла лишь бездумно сидеть в своей комнате, чувствуя как обливается кровью сердце, которого, может, уже и не было в этом израненном теле. С болью выдохнув, я опять устремила взгляд на себя, отмечая как безумно выгляжу. Впрочем, уже всё равно. На всё. Я приложила лоб к холодному, обжигающему своим равнодушием стеклу, тяжело дыша. В ушах стояли его слова, произносимые то язвительно, то нежно. Перед глазами мелькал тёмный силуэт, с каждой секундой приближавшийся всё ближе. Но это мираж, видение... Лишь плод моих фантазий. И если так... То почему бы не окунуться в них с головой, оставляя болезненную реальность? Это было последним, о чём я подумала, прежде чем меня захватила минутная тьма, давно жаждущая схватить меня своими грязными ручонками, погрязшими в ужасе и страхе. Спустя какой-то миг, чувствуя волнующий перезвон в ушах, я через силу приоткрыла свои небесные глаза, застеленные мутной пеленой. Вокруг валялись мириады блестящих осколков, переливавшихся на свету, а прямо под носом мелькали ярко-красные капли крови, напоминая о прекрасных розах. Кто-то рядом вскрикнул, тревожно позвав меня по имени, но это был не он. Ведь его нет. Его нет.***
Прошло две недели. Две недели с его исчезновения, на этот раз вечного. Всё это время я слонялась по дворцу, словно неугомонный призрак, пугая своим безжизненным видом, словно и я исчезла вслед за ним. Горничные вокруг всегда помалкивали на эту тему, но я постоянно слышала их шепотки, заставляющие дрожать от злости. Лили же непреклонно пыталась поднять мне настроение, хоть как-то обрадовать, рассмешить. Как и Феликс, и даже папа. Последний, хоть и не так активно, оказывал мне неподдельную поддержку, и в былые времена я бы приятно удивилась этому, но не сейчас. Не сейчас, когда все мои эмоции схлынули на нет, оставив место лишь безграничному отчаянию. Стоя босиком на шелковистой траве моего сада, я с силой сжала пышную алую розу, пытаясь вложить в неё всю свою горечь, но потом, словно опомнившись, плавно опустила, наблюдая как она красным обломком падает вниз. Безмятежно, подхватываемая ветром, падает прямо в пучины ада, как и я сама. Еле сдержав подступившие слёзы то ли злости, то ли страдания, я твёрдым шагом стала прохаживаться по саду, то и дело задевая прекрасные цветы рукой. Я смогу продержаться. Трава приятно щекотала белоснежные ноги, ускорявшие свой ход. Я смогу...Или же нет? И я обессилено рухнула на землю, не заботясь о чистоте белого, призрачного платья. Беззвучные крики вырывались из моего раскрытого рта и мне казалось, что я сойду с ума. Никогда ещё мне не было так плохо и ужасно. Ведь даже надежды на его спасение безвозвратно померкли. Я содрогнулась, вспомнив как в течении нескольких дней, словно под проклятьем, сидела в библиотеке искала, искала ответ... Но так и не нашла. Тяжело выдохнув, я кое-как успокоилась и медленно встала. Всё будет хорошо. Да, он ушёл, исчез из моей жизни, но ведь есть ещё много дорогих мне людей, верно? Но из глаз потекли нещадные слёзы, так как душа говорила совсем другое. Ведь такого же человека как он, не найти. Ведь он единственный Лукас в этом жестоком мире. И я резко прекратила плач, остужая голову и поднимая уверенный взгляд. Я смогу....Но это была ложь.
***
Чик-чирик. Ярко-синяя, словно кусочек безграничного неба, вертелась в золотой клетке маленькая птичка, то и дело смешно открывая клювик. Пару раз она махала своими блестящими от солнечных лучиков крылышками, непоседливо переминаясь с лапки на лапку и пытаясь полетать даже в таком замкнутом пространстве. А ещё она часто пела мелодичным голоском, похожим на прекрасную музыку скрипки. В последнее время я всё чаще сидела около золотой клетки, наблюдая за подаренной птицей. Лишь она могла хоть немного поднять моё мрачное настроение и заставить изобразить недо-улыбку. Впрочем, уже спустя мгновение безмолвное отчаяние возвращалось, окрашивая всё в серые полосы, напоминавшие старую киноплёнку. Тьма сгущалась вокруг, словно безликий монстр, не давая спасительному свету пробиться сквозь эти оковы страха, а я сама не могла ничего поделать, только тонуть всё глубже и глубже, забываясь в иллюзиях и горькой реальности. Желая поддаться этой чёрной обители и постепенно исчезать, исчезать вслед за ним... Чирк! Резкий звук вернул меня из дум и я несколько растеряно взглянула на птичку. Та недовольно взирала в мои глаза, едва заметно качая головой и изредка чирикая, выдавая наверняка не самые лестные комментарии. Если бы я могла пошевелить мышцами лица, то непременно бы усмехнулась такому надменному поведению. Но уголки губ лишь на секунду приподнялись, а потом вновь оказались сжаты в линию. Сейчас эта раздражённая особа отчётливо кого-то напоминала и от того становилось мучительно больно в разбитом на осколки сердце. Птичка, наконец прекратившая свою тираду, обеспокоено подошла к закрученным в цветочные спирали прутьям золотой клетки и наклонилась прямо к моей поникшей макушке, блестя чёрными, жемчужными глазками. Я невольно подняла голову и, встретившись взглядом с бездной, ласково провела по синему крылу, чуть щекоча. Внезапно появилось отчётливое желание погладить этот маленький кусочек неба, хотя бы на минутку забыв о всех несчастьях. — А ведь я даже не дала тебе имя... — задумчиво прошептала я, склонив голову набок. Тогда столько всего навалилось, что времени вспоминать о подарке Снежка-младшего просто не было. Перед глазами, словно искорки фейерверка, замелькали трагичные картинки прошлого и недавнего настоящего. Душа снова отозвалась муками и я поспешно отбросила горькие мысли, устремив взгляд на замершую птицу. Кажется, Лили говорила, что её можно использовать как почтового голубя, но вряд ли такая своевольная особа согласилась бы передать письмо и тем более улетать из тёплого местечка. И всё-таки, как же её назвать? А может, это вообще он? Впервые с того дня я рассуждала так активно, ведь обычно просто беззвучно кричала от отчаяния и мучилась нескончаемой болью, как от острых кинжалов. Впрочем, и сейчас мрак медленно охватывал разум, но птичка, словно луч света, старательно отталкивала его обратно во тьму. Может, дать корейское имя? Или что-то на Арланте? Или вообще на китайском? Но я тут же отмела эту мысль, вспомнив свои «успехи» в познании этого языка. Всё же это был не родной корейский. Я нахмурила брови, раздражаясь. Как же сложно оказывается давать имя! И тут в голове что-то щёлкнуло. Слово, что я запрятала в самый дальний уголок сердца, свободно всплыло на поверхность, будто ждало своего часа. Разум буквально опустел и я не могла придумать ничего лучше этого имени. Имени, что доставляло мне столько радости и несчастья. — Лукас, — изо рта вырывался хриплый голос, а язык заплетался, еле слушаясь, — Я назову тебя... Лукас, — на последнем слове я сорвалась, не в силах произносить это вновь. Но хоть его имя и приносило мне миллион мучений, я понимала, что это лучший вариант. Понимала... Но почему же так больно?! Я чуть ли не в слезах уставилась на синюю птичку, ожидая её реакции и та, к моему удивлению, довольно чирикнула, снова что-то запев. Где-то внутри стало теплее и я попыталась улыбнуться, хоть и вышло хиленько. — Принцесса! — в дверь неожиданно постучали, прерывая мирное спокойствие. — Войдите, — быстро собравшись с мыслями, ответила я, повернув голову в сторону звука. Золотая ручка дёрнулась и вскоре на горизонте появилась озабоченная чем то Лили, постепенно подходившая ко мне. Я с недоумением посмотрела на её беспокойное лицо, а потом перевела взгляд на то, что она держала в руках. Это оказался белоснежный конверт из красивого пергамента, блестящего на свету, с очень уж знакомой эмблемой. Неужели опять он...? Из моего рта чуть не вырвался усталый вздох. — Принцесса... Вам очередное письмо от молодого герцога Алфея, — подтвердила мои догадки горничная, отдав конверт, теперь казавшийся мне исчадием ада. Серьёзно, Снежок-младший, сколько можно? Это уже пятое по счёту письмо! И видимо, пятый по счёту раз, когда я со злости и отчаяния его сожгу. Казалось бы, обычное послание, но почему-то эта его настырность раздражала меня до чёртиков. Ведь сейчас мне так хотелось отгородиться от внешнего мира, просто забыть обо всём и сидеть, укутавшись в тёплое одеялко, вспоминая его. Но Иджекил разбивал в осколки все мои планы, продолжая слать письма, несмотря на тишину с моей стороны. Я нахмурилась, чуть сжав белый пергамент, но потом тут же разгладила брови, устало прикрыв глаза. Какая я эгоистка. Этот человек беспокоится, заботится обо мне всей душой, а я лишь злюсь и критикую его за проявление доброты. В последнее время я стала слишком эмоциональной и мрачной. Если раньше на моём лице с лёгкостью расцветала милая, ставшая будничной, улыбка, то сейчас от неё не осталось и следа. Только мелко приподнятые уголки губ, не напоминавшие счастливое выражение от слова совсем. Впрочем, как ещё должен вести себя скорбящий человек?! Как должен вести себя тот, кто в одночасье потерял, самое дорогое, самое важное, что у него было в этой никчёмной жизни?! Из моего рта вырвался резкий вздох, а в голове пронеслось «Успокойся». Не хватало только ещё одного стихийного выброса маны, как в прошлый раз. И всё-таки, слова, которые с заботой и изяществом выводил элегантным пером Иджекил... Слова, поражавшие своей прямотой, но вместе с тем чувственностью... «Я понимаю, как вам тяжело и хотел бы хоть ненадолго разделить ваше горе» «Прошу, берегите себя, не совершайте необдуманные поступки, ведь в этом мире ещё есть люди, которым вы бесконечно дороги» «Если ту боль, что вы чувствуете сейчас, я могу взять на себя, то с радостью сделаю это» «Забота о вас—мой небесный долг, ведь вы ангел, спустившийся на землю» «Я неимоверно желаю помочь вам, узнать, что с вами, поэтому прошу, ответьте» «Прошу» Все его слова, каждый слог, каждая буковка...приносили мне нескончаемую череду страданий. Ведь я не заслуживала такой заботы. Ведь он совсем, совсем не понимал, что происходило в моём сердце и душе. Ведь эта доброта, завёрнутая в красивую обёртку, была для меня хуже кинжала, вставленного в сердце. «Иджекил...Прости.» Проморгав, я раскрыла глаза и невольно наткнулась ими на всё также стоящую рядом Лили. Странно, и почему она всё ещё здесь...? Тут я увидела плескавшееся в её светлом взгляде беспокойство, смешанное с заботой и долей страха. Ох. Неужели моё лицо настолько красноречиво? Я мысленно вздохнула, понимая, что навечно потеряла беззаботную улыбку и маску милой девочки. — Лили, всё хорошо, можешь идти — хрипло произнесла я, отведя взгляд. — Но...Принцесса... — пролепетала горничная, и в её словах явственно слышалось волнение. Похоже, она не забыла прошлый раз, когда я не сдержала эмоции и прямо в руках сожгла белый пергамент, чудом не задев мебель. — Всё правда хорошо. — чуть настойчивее ответила я, уже устав говорить, ведь в последнее время я делала это так мало. Но Лили не сдвинулась с места, словно ожидая ещё моих слов. А я открывать рот больше не собиралась. И хоть мне была понятна её забота, беспокойство, я не в силах была вновь заверить её, что всё хорошо. Ведь это грязная ложь. Топ. Прервав звенящую тишину, горничная сделала небольшой шаг в сторону двери, вопросительно глядя на меня. Но я всё также молчала, пустым взглядом скользя по письму и отчаянно, хватаясь за бегущие мысли, размышляла. Лили неуверенно прошла ещё немного, но так и не заметив реакции с моей стороны, уже быстрее зашагала к двери, оборачиваясь на ходу. Подойдя к резной двери вплотную, она вновь устремила взгляд на меня. И я снова не подала никаких признаков жизни. Будто тряпичная кукла с оборванными ниточками. Вздохнув, горничная повернула позолоченную ручку и ступила за порог, собираясь окончательно уйти... — Лили, подожди! — внезапно воскликнула я, вдохновлённая одной мыслью. Мыслью, заставившей меня хоть на мгновение вынырнуть из безграничного мрака. — Принеси...Принеси, пожалуйста, перо с пергаментом. Лили тут же развернулась ко мне: — Принцесса, вы...? Слыша звук колотящегося сердца и сверкая глазами, дающими наконец отблеск жизни, я решительно произнесла, глядя прямо на неё. — Я собираюсь написать ответ.***
Хрусть. В очередной раз попытавшись написать хоть что-нибудь, хоть одно единственное слово, хоть маленькую чёрточку, я лишь надломила острый кончик пера, поставив тёмную кляксу, тут же растворившуюся с помощью магии. Когда я говорила, что наконец напишу письмо Снежку-младшему, то буквально светилась от уверенности, но теперь... Теперь тьма снова захватила меня, заставляя страдать. Я больно сжала перо, зажмурившись от отчаяния. Неужели я правда думала, будто смогу что-то написать? Считала, что это может быть легко, после всего пережитого, после всех уничтоженных писем? Изо рта вырвался резкий вздох. А что мне в принципе писать? О нём? О том, как мне тяжело, невыносимо и иногда хочется просто умереть от этих мук? Но как мне облечь это в слова?! Как мне написать то, что я не осмелюсь произнести вслух?! Сердце набатом стучало, пока я бессмысленно пялилась на белый лист, еле слыша очередную песенку синей птицы. Злость наполовину с отчаянием обуревали меня, и я буквально яростно схватилась за перо, дабы провести хоть одну черту... Хруст. Резь. Перо в один миг раскололось надвое и острые щепки полетели в стороны, задевая нежную кожу. Но кое-что всё же появилось на пустом пергаменте. Алая, как его глаза, капля крови упала на лист. Я поскорее зажала рану, еле дыша. Опять. Опять магия вышла из-под контроля. Если так и продолжится, я смогу поранить не только себя, но и близких мне людей. Медленно вдохнув и выдохнув, я скомкала пергамент и закинула куда подальше, понимая, что в очередной раз не смогу написать. Прости, Иджекил, но твои письма так и останутся без ответа. Сердце вновь наполнилось виной, и кажется, скоро оно не выдержит от переполнявших чувств—тоски, скорби, отчаяния, злости... Я замерла, осознав, что не слышу больше весёлого голоска птички. Буквально только, что в просторах комнаты летала её мелодичная песня, как вдруг всё затихло в один миг. Словно занавес резко закрылся, прерывая чудесный спектакль. — Лукас? — хрипло окликнула я птичку, еле произнеся новоиспечённое имя. Ответа не было. Невольно вздрогнув и задержав дыхание, я быстро зашагала к позолоченной клетке с витиеватым узором, чувствуя нарастающий страх, плохое предчувствие. Такое же, как тогда. Чуть не споткнувшись на пути, я отбросила все сомнения и решительно подошла к сверкающей обители. Внутри неё, как и раньше, была синяя, как кусочек небосвода птичка. Вот только её глаза больше не источали того тёплого света, а тело неестественно валялось у золотых прутьев. Подавив дрожь в руках, я протянула пальцы к безвольной птице, коснувшись яркой грудки. Ничего. Я тут же дёрнулась в сторону, медленно осознавая, что ещё один Лукас покинул меня. Что это за проклятье? Неужели каждое напоминание о нём должно вот так беззвучно умереть? Я отступила на шаг назад, схватившись за голову. Почему, почему я в который раз прохожу через эту боль?! За что?! Медленно осев на пол, я с силой зажмурила глаза, словно пытаясь слиться с тьмой. Сердце бешено стучало, норовя остановиться в один миг. Он ушёл, исчез из этого мира, и теперь каждая вещь, каждое существо, хоть как-то относящееся к нему, тоже улетает в обитель мёртвых. Разве может быть хуже? — Принцесса! Его Величество... Похоже, может.***
Тик-так. Тик-так. Часы размеренно тикали, но их звук доходил до меня словно издалека, за заснеженной пеленой. Тело уже затекло сидеть в одной позе несколько часов, но мне было всё равно, ведь только так я могла хорошо видеть его лицо. Бледное, обрамлённое светлыми волосами лицо, иногда содрогающееся от приступов боли. — Папа... — тихо прошептала я, стараясь не нарушить его покой. Мой взгляд скользнул по его тяжело вздымающейся груди, по рукам, безвольно лежащим на животе и по тонкой морщинке между бровей, иногда появляющейся на его лбу от боли и плохих снов. Придворные маги всегда говорили, что его состояние нормализуется, что они найдут способ... Но между собой шептались, повторяя лишь одно — «Ему становится хуже», «Его уже не спасти» Я резко закрыла глаза, готовая к новому потоку слёз и отчаяния, но прозрачные градинки не посыпались из них. Похоже, я уже выплакала всё, что можно было, и теперь в душе была лишь ледяная пустота. Пустота, ставшая в последнее время такой родной. Тук. Тук. — Принцесса? — донёсся голос Лили, но я промолчала, не в силах даже открыть рот. Как же плохо. Перед глазами плыли цветные круги, иногда тьма полностью окутывала глаза. Я сжала зубы, стараясь оставаться в сознании и не проваливаться в соблазнительное забытье. Спустя несколько мгновений где-то сбоку тихо отворилась дверь, впуская Феликса и Лили. — Принцесса... Вам стоит отдохнуть, Вы сидите тут уже несколько дней и ничего не ели... — робко произнесла горничная. Я медленно, словно механическая кукла, повернула голову в её сторону. Мой взгляд был всё таким же безжизненным, как бы я ни старалась зажечь в нём хоть мимолётную искру прежнего спокойствия. Но теперь об этом можно забыть. — Я останусь здесь. — тихо, но твёрдо сказала я, вновь обернувшись на папу. Его лицо ещё больше потемнело, а морщинка увеличилась. Как долго он продержится? — Но принцесса, вы... — теперь уже заговорил Феликс, но я резко перебила его: — Я останусь с ним. Похоже, они уловили в моём голосе повелительные нотки, так как спустя секунду, обречённо вздохнув, вышли из комнаты. И снова я оказалась с папой наедине, утопая в звенящем молчании. В горле стоял ком, а любой вдох и выдох резал похуже меча. В голове не было никаких мыслей, лишь пустота и чувство безысходности, заполняющие израненную душу. Хотелось рыдать, молить Бога, бесконечно надеяться... Но какой смысл? Какой смысл бороться, если всё уже кончено?! Дрожа, я быстро покачала головой, стараясь отогнать от себя мрак, суровую реальность. Нет, нет, нет. Всегда есть шанс, всегда... Всё будет хорошо, всё будет хорошо... Слова набатом звучали в ушах, повторяясь вновь и вновь, принося неописуемую боль. Папу вылечат, его спасут, обязательно спасут... Но рядом уже не было всесильного его. Шух. Внезапно нахмуренные веки папы широко раскрылись, открывая взору кристально чистые, ярко-голубые глаза. Я замерла, будто в тумане наблюдая за тем, как он приподнимается на локтях, чуть не падая на спину вновь и лихорадочно оглядывает комнату. Наконец его взгляд остановился на мне. — Ата...насия... — едва слышно произнёс император и тут же зашёлся в приступе болезненного кашля. — Папа! Папа! — отчаянно шептала я, поддерживая его руками. Быстрый стук сердца эхом отдавался в ушах, неся волну страха и паники. Что мне делать?! Как его спасти?! Кашель не прекращался, медленно перерастая в хрипоту и удушье. Из последних сил пытаясь остаться в ясности ума, я начала передавать ему свою манну, словно надеясь на что-то. Но на самом деле я лишь оттягивала последний миг. — Папа... Мои руки замерли, когда простыни внезапно окрасились яркой кровью, стекающей из его рта. В висках запульсировало, а перед глазами всё поплыло. Нет, нет... Словно в отдалении я слышала собственный голос, кричащий что-то. Наверное, откровенный бред. Уха задел звук резко открывшейся двери, взгляд еле коснулся знакомых, встревоженных лиц... Бах. Тьма победила.***
Апатия. Полная, не оставляющая мыслей и заставляющая смотреть в одну точку апатия. Когда не хотелось ничего делать, ни говорить, ни дышать. Ни жить. Казалось бы, такое же состояние уже было после того дня, но если тогда у меня хоть и были проблески жизни, то теперь их нет. Бесследно вымерли. А ещё вслед за ними умирало желание жить. Умирать. Одно это слово доставляло бесчисленное количество боли, что я пыталась заглушить. Закрывала за семью стенами, не давая погрузить себя в отчаяние. Но с каждым разом становилось всё труднее. Всё чаще в голове стучало: «Папа...Скоро и папа...» Совсем скоро я потеряю и его. Сердце будто взорвалось, а тело неистово било дрожью. Нет, нельзя поддаваться паники, нельзя. И если бы я могла двигаться, то наверняка бы обняла саму себя, но я была не в силах даже хоть немного приподнять руки. Лишь чуть сжать ткань собственной кровати, в которую меня, несмотря на все возражения, отнесли Феликс и Лили. И это всё, что могли мои пальцы. Что я там говорила? Не паниковать? Но что, если не паника приковывает меня к постели уже второй день? Когда я смогу перебороть это, встать на ноги, просто сжать руку наконец?! Изо рта вырвался вздох, похожий чем-то на судорожный всхлип. А может, так оно и было. Всё пошло наперекосяк после его исчезновения. Всё, что было мне дорого...бесследно ускользало, оставляя после себя лишь пустоту. Казалось бы, злость на эту несправедливость выплеснется из меня сейчас яростным огнём, но ничего не произошло. Эмоции, чувства—их просто нет. Полная апатия. И только одна мысль билась на краю сознания. Мысль о нём. Что бы он сделал в этой ситуации? Как бы отреагировал? «Уж точно не закрывался бы за семью стенами страха» — горько усмехнулась я в мыслях. И, если бы он был здесь... Я тут же оборвала себя. Хватит, хватит этих глупых надежд. Сейчас совершенно не до них. Сейчас нужно думать о том, как спасти...как продлить жизнь папе. Любой ценой. Я медленно закрыла глаза, откидываясь на подушки и пытаясь абстрагироваться от тёмных мыслей, но ничего не выходило. Отчаяние, мольба сковывали душу стальными оковами, не давая свободно вдохнуть. Я уже думала снова упасть в соблазнительную чёрную бездну, в желании уйти от всех невзгод, как вдруг что-то резко чиркнуло меня по лицу, заставив распахнуть глаза. Кое-как сфокусировав затуманенный взгляд, я увидела неопрятно сложенный пергамент на себе. И как он здесь очутился? Как вообще проник сквозь защитную магию? Я раздражённо рассматривала из ниоткуда взявшийся предмет, мысленно проклиная его за саднящее лицо и ничего не понимая. Хотя нет, кое-что я знала. Раз этот лист смог появиться в моей комнате и тем более упасть прямо на лицо, значит, не представляет опасности. А человек, приславший эту бумаженцию, силён. Но что же это? Палец правой руки дёрнулся, когда я вновь старалась поднять руку, будто налитую свинцом. Почему-то меня не покидало чувство, что это что-то важное. Неимоверно важное. Напрягшись, я резко дёрнула рукой и по телу прокатилась крупная дрожь. Часы без движения давали о себе знать. Ну уж нет! Неужели я настолько слаба? Ярость на собственную беспомощность придала сил и я смогла немного приподнять руку. Ещё чуть-чуть... Рывок — и лист пергамента, переливающийся на солнце, оказался у меня в руке. Дрожащими руками я раскрыла его и тут же уставилась на чёрные буквы. Кажется, я даже перестала дышать, в силах только смотреть на письмо. Неверие, шок захватили душу. Этот почерк... Этот свободный, властный и будто насмехающийся почерк...Мог принадлежать лишь ему. Лукасу. Я несколько раз моргнула, думая, что ошиблась, но слова, порождённые тьмой, оставались на месте, не пропадая. Версия с шизофренией не оправдалась. Тогда, это очередной сон? Царство Морфея, лишь в котором он был со мной? Но и это пришлось откинуть в сторону. Значит, реальность. Он и правда написал мне письмо. И снова, снова надежда поселилась в сердце, но я не спешила даже думать о хорошем, чтобы потом не было так больно. Уж лучше оставаться в отчаянии, чем падать в бездну неоправданных ожиданий. Медленно выдохнув и хоть как-то успокоившись, я начала читать. «Дорогая принцесса Атанасия Дэ... Короче, привет. ...» Привет?! Привет?! Вот так просто — привет?! После всего произошедшего?!Я еле укротила свою злость, вновь устремив внимание на лист. «...Если ты читаешь это, значит, прошёл месяц с моей смерти. ...» Бух. Что-то в сердце упало, разбилось на миллиард осколков. Я прикрыла слезящиеся глаза, понимая, что всё равно надеялась. Верила в хороший конец. Но даже если я в сказке, это не значит, что она будет доброй. Взгляд затуманился и, честно говоря, читать дальше уже расхотелось. Но надо. Надо, надо продолжать. «...Так странно и непривычно говорить об этом. Думаю, сейчас ты рвёшь и мечешь за то что я бросил тебя одну. Поэтому прости. (Как трудно это писать) Прости, что не предупредил, что ушёл, но по-другому было никак. И не надо сейчас твоих «Вместе мы бы что-то придумали», потому что нет. Не придумали бы. Теперь ты и твой отец сможете зажить спокойно. Я устранил главную опасность, но для этого пришлось умереть самому. Какая ирония судьбы. Никогда не ожидал, что умру благородным героем, но так и произошло. Да, можешь начинать смеяться. Жестокий Лукас решил поиграть в рыцаря. Надеюсь, у тебя всё хорошо. (По крайней мере, я старался, чтобы так было) Твой отец полностью здоров, поэтому о нём можешь не беспокоиться. К сожалению, я не успел избавиться от белобрысого придурка, так что будь с ним осторожна, поняла? Да, кстати. Я успел сделать тебе прощальный подарок. Амулет из ветки Мирового Древа. (Он должен появиться вслед за письмом) С ним ты станешь по настоящему бессмертной и будешь жить, как там говорят в этих глупых книжках, «долго и счастливо». Жаль правда, что я этого не увижу. И не смогу тебя подколоть. Ну, прощай. И не злись. А то постареешь раньше времени.» Закончив читать, я горько улыбнулась и чуть было не рассмеялась в первые за столько времени. Но мучительная боль была сильнее. В этом письме он казался таким живым, словно и не пропадал вовсе. И это приносило одновременно и радость, и отчаяние. — Лукас, ты такой... — я в безысходности покачала головой. И почему он не может просто исчезнуть? Обязательно оставлять то, что будет резать моё сердце день за днём? Но в глубине души я была рада, что у меня осталось хоть что-то от него. Хоть что-то, кроме воспоминаний. Задумавшись, я вновь взглянула на лист пергамента...и замерла. Мимолётное счастье пропало, оставив место нарастающей боли. В глазах защипало и спустя миг письмо окрасилось потоком слёз. Казалось душу изрезали на сотни частей, а сердце...Его просто уже не было. Почему...Почему? Эти мысли набатом звучали в пульсирующей голове, пока я беззвучно рыдала. А всё из-за трёх слов, спрятанных на уголке. Слов, уже расползающихся от мокрых капелек и приносивших новые приступы боли. Всего три слова. «Я люблю тебя»***
Топ. Топ. Тихо, незаметно стучали каблуки, заглушённые ярким ворохом ковра. Длинные, струящиеся на ходу волосы цвета чистого золота будто летели вслед за хозяйкой, сверкая в тусклом свете подсвечников. Топазовые глаза излучали какой-то свой таинственный мрак, обегая взглядом всё вокруг и заставляя сжаться от боли, плескавшейся в них. На тяжело вздымающийся груди подпрыгивал необычный кулон, словно витиеватая ветвь. Тонкая, белоснежная рука мерно покачивалась, держа кристальный бокал с алым, как кровь, напитком, чудом не проливавшимся на идеальный пол. Прерывистое дыхание разносилось по почти безлюдным коридорам, эхом повторяясь в ушах. Прекрасная девушка чуть ли не побежала, распространяя вокруг себя величественную ауру и в нетерпении сжимая мягкого оттенка губы. В её взгляде читались сотни эмоций, но самая главная—горе. Неимоверное горе. И этой отчаянной, чарующей своей красотой небесной девой могла быть только она. Принцесса Атанасия. Хотя нет, не так. Императрица Атанасия Дэ Эльджео Обелия.***
— Хха... Устало выдохнув, я продолжила путь, ища глазами коридор, ведущий в мою старую комнату и постепенно раздражаясь. Нет, серьёзно, почему она так далеко от бального зала?! Пора срочно делать перестановку! На очередном повороте я споткнулась, и идеальный ковёр окрасился капелькой красного вина. Аргх! Еле уловимый взмах рукой—и пятно исчезло, будто не бывало. А я ускорилась, на этот раз наложив заклинание на сам бокал. Сердце, казалось, скоро выпрыгнет из груди, а в голове мелькали тысячи воспоминаний, разбитых на осколки. Боль, боль и ещё раз боль. И почему её так много? Ах да, я же всё время сдерживаю её, сковывая стальными оковами, за бесконечными стенами. И только сегодня позволяю этой боли вырваться наружу, бесследно поглотить меня. Только в этот день. Один из стражников, стоящих по бокам стен и сохранявших гробовое молчание, с любопытством и недоумением посмотрел на меня, но тут же отвернулся, получив ледяной взгляд острых глаз. В последнее время я стала будто бы Снежной королевой, вызывающей страх у поданных. Но так было лишь из-за сдерживания душевных мук и для того, чтобы эти высокомерные аристократы не зазнавались, а делали они это часто. Теперь понятно, почему папа был так жесток с ними. Мысль о нём заставила вздрогнуть и я тут же резко закрыла глаза, отгоняя скорбь и призывая любые другие эмоции, лишь бы не разрыдаться прямо здесь. В голове сразу мелькнул сегодняшний бал, раздражающий своей помпезностью и многочисленные, заискивающие лица дворян, а также лесть, извергаемая их гадкими ртами. Лицемеры. Только и могут, что лебезить перед сильнейшими. Нет бы иметь хоть каплю гордости и ума, вместо очередного потока лжи? Сразу вспомнился один такой аристократ, которого я отправила в тюрьму за клевету на королевскую семью. Посмел заявить, что у меня нет прав на престол, а также сослался на тёмную магию, убившую папу. Я тихо хмыкнула, представляя его сейчас, в прогнившей камере. Как это было глупо, мистер Снежок. Хотя, если честно, я не хотела, чтобы доходило до тюрьмы. Всё-таки, он отец Иджекила и опекун Дженнет. Ради их спокойствия я долгое время оттягивала окончательное решение, как того позволяли законы и доверие аристократии. Но когда герцог Альфиос заикнулся о папе... Я сорвалась, не сдержав себя, и почти сразу же арестовала его. Позже мне пришлось несколько раз пожалеть о таком поспешном выговоре, ведь Снежок-старший, несмотря ни на что, был бы отличным союзником. Но так просто вытащить его из тюрьмы я не могла. Тогда. А сейчас он мне просто без надобности. Изо рта вырвался невольный вздох от безрадостных воспоминаний былых дней. В то время не одной мне было тяжело. Иджекилу с Дженнет пришлось долго и упорно стараться, чтобы выкарабкаться из ямы презрения и падения рода, которую собственными руками создал их «заботливый отец». И как герцог Альфиос смог так пренебречь семьёй? Уважением, что с годами зарабатывал? И всё ради того, чтобы потом просто упасть с небес на самую глубину земли, свалив все хлопоты на своих незрелых детей. Как мерзко. Впрочем, разве я лучше? Я, которая даже не попыталась остановить его? Я, которая так и не смогла спасти папу? Чем я отличаюсь от этого белобрысого аристократа?! Тихий всхлип нарушил тишину коридоров, мелко пробежавшись по затаённым углам и зависнув на секунду в воздухе. Рука быстро прижалась к лицу, закрыв непослушный рот. Ответ бился в сознании, заставляя задыхаться от собственной никчёмности. Ничем. Просто ничем. И ноги уже неслись быстрее ветра, наплевав на правила этикета и нарушая безмолвный покой приглушённым стуком острых каблуков. Таких же острых, как ножи, режущие мою душу. Заметив наконец знакомую дверь, я невольно замедлила шаг, затаив дыхание. Хотя нет, не так. Я просто физически не могла дышать, смотря на деревянную гладь и предаваясь воспоминаниям. Всегда, всегда я обходила эту комнату стороной, бежала из коридора, едва поняв, куда он ведёт. Всегда... кроме этого дня. Горло сцепило болезненной хваткой ядовитых когтей, но я, не обращая на это внимание, стремительно подошла к двери и дёрнула за позолоченную ручку. Всё оставалось таким, как прежде. Как будто и не происходило ничего, будто все живы и счастливы. Но это была лишь обманчивая пелена грёз, увлекающая за собой в глубину меланхоличного отчаяния. Я быстро пробежала всю комнату, невольно останавливаясь взглядом на зеркале, отражавшем ночной блик лунного серпа и на знакомых мягких диванах с маленьким столиком. Воспоминания, воспоминания, воспоминания. Они буквально витали в воздухе, убивая. Глаза наткнулись на белоснежный балкон с резными перилами и я, словно в какой-то отчаянной попытке рванула к нему, на ходу сбрасывая надоевшие своей тяжестью туфли. Миг — и я уже сижу на самом краю, свесив светлые, призрачно сияющие, босые ноги над чёрной бездной. Яркий свет звёзд резко ударил в лицо, на миг ослепляя, но и таинственно притягивая взгляд. Ветер мягко развевал синий, как перелив вечерних красок, подол платья, изредка задевая плечи и обжигая холодом. И даже старые часы размеренно тикали в отдалении, сливаясь с другими звуками, совсем как тогда. Всё было как тогда. Наконец я смогла вдохнуть, и словно в трансе, посмотрела прямо вниз. Беспроглядная тьма простиралась везде, словно поглотив этот несчастный мир. И мучительно медленно заползала внутрь. Внезапно в голове мелькнула шальная мысль: «А что, если...прыгнуть? Совсем как он, расправив руки в сторону и улыбаясь в последний раз?» Но, хоть это и было заманчиво, я не могла. Не могла бросить Обелию, народ, близких мне людей на произвол судьбы. И поэтому...я должна жить. Даже если не хочется. Новый порыв ветра приятно защекотал и чуть растрепал золотые волосы, похожие на блестящие ленты. Рука с бокалом медленно поднялась ко рту и я чуть отпила терпкого вина, словно заглушая горечь. Пару раз моргнув от вскруживших голову искорок, я обернулась на другой конец белых, как чистый снег, перил и замерла. Сердце остановилось, не в силах больше биться. Горло будто сжали, не позволяя вдохнуть. И тишина, пронзающая тишина окутала всё вокруг. — Лукас... — мой голос хрипел, тихим отзвуком повторяясь в ушах. — Лукас... — слова заглушились резким всхлипом, а вскоре последовали настоящие рыдания. О, и как давно я не плакала вот так, не сдерживаясь в эмоциях? — Лукас!... Мозг отказывался верить, принимать, что вот он, сидит напротив, глядя своими глубокими глазами. Это было так нереально, так... Я до сих пор не шелохнулась, словно боясь спугнуть это неожиданное чудо и наконец решилась поднять на него глаза. Чёрные, мерцающие в лунном полумраке волосы, взъерошенные от несносного ветра. Алые, как пьянящее вино, обрамлённые тёмными ресницами глаза, проникающие в душу и напоминающие кровавый омут. Знакомая ухмылка с долей искренности, так часто появлявшаяся на его безупречном лице. Да, это был он. Это действительно Лукас! Я вскочила и быстро преодолела расстояние между нами, остановившись в одном шаге от него. Хотелось столько сказать ему, прокричать обвинения, обнять, но я могла лишь смотреть в его бездонные, притягивающие глаза, утопая в этой тишине. Безмолвной, приятной тишине. Но уже спустя миг я, поддавшись внезапному порыву, её нарушила: — Семь лет. Ровно семь лет прошло с твоей смерти. Я столько раз надеялась, что на самом деле ты выжил, что однажды придёшь ко мне в реальности, а не только во сне, но этого не случалось. И я поняла, что всё безнадёжно. Что это конец. — я запнулась, переводя дыхание и всё также не отводя взгляд. — Спасибо за подарок. За то, что позаботился о моём будущем, но ты ошибся. Мой папа умер от неожиданной болезни вскоре после тебя. После того я... Слова всё вылетали из моего рта, хотя на краю подсознания я уже понимала — это очередной мираж созданный мной. Но так хотелось верить, до конца верить в счастье. А он всё также тихо сидел, озаряемый призрачным светом и напоминающий затерянного во времени духа. Его алые глаза изредка поблёскивали каким-то опасным огоньком, кружа в тёмном водовороте. Спустя мгновение я не сдержалась и присела рядом с ним на холодных, отчуждённых перилах, чувствуя зародившееся в груди тепло. Мой голос уже давно улетел высоко в небо, растворяясь в ушах и передавая главную роль безмолвию. Спокойной, такой нужной пустоте звуков, во время которой мы просто глядели друг на друга. Глаза в глаза. Тут его рука дрогнула и, медленно поднявшись к моему лицу, осторожно заправила непослушную прядь за ухо, невольно щекоча. Я затаила дыхание, наблюдая за его действиями, и с сожалением отметила, как он чуть отстранился, будто угнетаемый чем-то. В голове уже уверенным голосом проносилось: «Это он. Он. Настоящий.» Но я старалась не поддаться на соблазн поверить в такое чудо, ведь даже в магическом мире возвращение из мёртвых было за гранью фантастики. А может, он и не умирал? Но тогда почему не объявлялся целых семь лет? Почему пришёл именно сейчас, хотя я каждый год навещала свою старую комнату в этот день? Казалось, мозг совсем атрофировался, не в силах собрать мысли в кучу и понять. Понять, что... Я мысленно качнула головой и вдруг обняла его, словно пытаясь убедиться в реальности происходящего. Под руками сжалась приятная тёмная ткань из атласного шёлка, а по телу разлилось тепло от близости. Может, он действительно здесь? Со мной... Лукас некоторое время не шевелился, но потом я почувствовала его руки на своей спине. Руки, буквально горящие заботой...и любовью. Почему же он молчит? И тут я вспомнила то, что всё время хотела сказать. То, о чём я жалела день и ночь. То, что он обязан был услышать. — Я люблю тебя. Мгновение. А потом... — Я тоже. Сердце замерло, словно скованное тёплыми оковами. Сладкие слёзы хлынули из закрывшихся глаз, а руки ещё сильнее сжали чёрную, как ночное полотно, мантию. «Лукас...Лукас, Лукас, Лукас!» — набатом повторялось в голове. И теперь я наконец поверила. Поверила в эту несуществующую реальность. Хотелось столько ему сказать, осудить, подколоть, может, накричать даже или же снова признаться в любви...Но голос не слушался, лишь беззвучно шепча его имя. Имя, ставшее таким родным и близким. Наконец я успокоилась и, тихо сопя, позволила себе погрузиться в атмосферу умиротворённости и счастья, что он со мной. Навеки. И даже кричащие мысли о разуме, о бале, который я покинула, мгновенно потухли, словно мелкий огонёк свечи, не выдержавший сильного ветра. Кто знает, сколько я так просидела в его объятиях с закрытыми глазами, чуть ли не падая в пленительный сон. Может, несколько минут, а может и целую вечность, но одно я знала точно. Что больше никогда не вынырну из-под его тёплых рук, никогда не отпущу и если он будет падать — обязательно спасу...или же упаду вместе с ним. Сотни никогда бились в голове, когда я, тихо улыбнувшись, подняла на него взгляд... Звон разбитого стекла заполонил уши, эхом отдаваясь в мёртвой тишине. Рука, выронившая чистый как лёд бокал, мелко дрожала, будто в агонии. А по лицу скатилась одинокая слеза, тут же упавшая в разлившееся алое вино. «Его нет...Его нет...» Рядом со мной была лишь пустота. Терпкая, ранящая душу пустота, сейчас походившая на семь кругов ада. Я резко спрыгнула с балкона, как ошпаренная и буквально чудом не порезалась об острые осколки, лежащие на полу и блестящие от лунного света. Такие же осколки, из которых уже давно состояло моё сердце. Всё было ложью. Очередной фантазией, в которую я по своей глупости поверила. Неужели я настолько отчаялась? Неужели у меня совсем нет желания жить, а лишь одержимость быть с ним?! Я медленно подняла голову и уставилась пустым взглядом в сверкавшее полотно тёмно-синего неба. Душа буквально кричала, изрывала саму себя от бесконечной боли, надежды, желания найти любой способ... Но холодный разум твердил правду. Он ушёл, исчез из этого мира... И мы больше не встретимся. Никогда. — Как мне жить… без тебя? Тук.