Возможно, в следующий раз тебе повезет

      Громкая музыка бьёт по ушам. Духота давит. Перед глазами — пелена. Видимо, последний шот был лишним. Но я не боюсь упасть, ведь в этом клубе я знаю каждую ступеньку. Падать особо некуда: людей — тьма, с трудом протолкнешься. Как хорошо, что мне не надо никуда идти, ведь всё крутится вокруг меня. Одна девушка так и держит меня «на поводке» за галстук, а другая орудует своими руками у меня под пиджаком, пытаясь залезть своими пальчиками под белоснежную рубашку и даже ниже. За шторкой моих волнистых каштановых волос, которые из-за пота сейчас больше похожи на мочалку, я не могу разглядеть их лиц, но я точно знаю о чем они думают.       Конечно, в таком местечке было полно обеспеченных и привлекательных парней, но, видимо, мое имя у меня на лбу написано. И это имя знает каждая собака во дворе. Ким Тэхен.       Два слова, всего два слова, и девушка уже готова на все, лишь бы я обратил на нее свое внимание. Вот и эти из кожи вон лезут, надеясь, что эту ночь я проведу с одной из них. А может с обеими, почему бы и нет? Ещё парочка шлепков по их задницам и этих куриц можно «оформлять». Как жаль, что мне это не нужно.       Песня заканчивается, я выдыхаю и направляюсь к выходу. Несколько особей женского пола сразу семенят следом за мной, но для таких случаев у меня есть парочка охранников. У входа уже ждёт машина с водителем, который, услышав от меня короткое «домой», немедленно трогается с места и мчится по ночному городу, часто нарушая правила дорожного движения.       По дороге думаю о том, что, возможно, следует усилить контроль на входе в заведение, потому что слишком уж часто меня стали домогаться в собственном клубе. Хотя, не спорю, это тешит мое эго.       За раздумьями я не заметил, как мы доехали. Машина только заехала на парковку и встала на свое место, а я уже выскочил, едва не забыв захлопнуть дверь. Ещё в клубе мне было нехорошо, а за время в дороге развезло ещё сильнее. Понадобилось собрать всю свою концентрацию, чтобы без происшествий добраться до квартиры. Я называю свое жилище квартирой, хотя, по факту, эта высотка вся принадлежит нашей семье. Только нижние этажи отведены под офисы и прочую херню, а сверху уже жилые помещения.       Захожу в лифт, жму на нужную кнопку, двери закрываются. Бросаю взгляд на зеркало и замечаю, что галстук перекинут через плечо, а рубашка помята. Удивительно, что галстук вообще не оторвали, а на рубашке застегнуты все пуговицы, до самого горла. Так солиднее. Понимаю, что мне снова душно, поэтому решаю расстегнуть верхнюю пуговицу и расслабить галстук. Я почти дома, а это значит, что можно расслабиться.       Звуковой сигнал, двери открываются, и я ступаю на мягкий ковер. Непонятно, кому он вообще нужен здесь, но уют есть уют. Воздух понемногу возвращается ко мне, и дышать становится легче. Но вот алкоголь из крови никуда не испарился, поэтому попасть ключом в замочную скважину становится сложнее, чем обычно. Столько уровней защиты, сигнализации, охрана, а я все еще закрываю дверь на ключ. Безусловно, с таким наблюдением внутрь никто посторонний не войдёт. Но я боюсь, как бы никто не вышел.       Прихожая встречает мраком, только из гостиной еле-еле виднеется свет. Разуваюсь и, бросив ключи на полку, направляюсь вглубь своего жилища.       Настольная лампа даёт разглядеть причину моих постоянных переживаний: в обнимку с книжкой на диване спишь ты, мой принц. Те же волнистые каштановые волосы, родинка на носу и губе, та же квадратная улыбка… Только черты более чистые, добрые, невинные, не как у меня. То, что я вижу в зеркале, вызывает у меня тошноту. А от взгляда на тебя в груди у меня теплеет и горло приятно щекочет. Боясь тебя разбудить, аккуратно накрываю своим пиджаком, который, к сожалению пропах всеми теми суками из клуба, чтоб им пусто было. Стараюсь как можно тише покинуть гостиную и выхожу на балкон, предварительно не забыв сигареты.       Глоток свежего воздуха немного разгоняет туман в голове, а подкуренная сигарета насыщает лёгкие дымом. С непривычки немного режет горло, но скоро это чувство сменяется удовольствием от первой сигареты за несколько дней. Бросать курить — тяжело, но ты не любишь этот запах, поэтому я стараюсь сделать это только ради тебя. Безусловно, бывают дни, как сегодняшний, когда никотин особенно необходим.       Последняя тяжка, я тушу сигарету, от которой остался один лишь фильтр, и возвращаюсь внутрь, к теплу.       Замечаю движение на другом конце комнаты, а когда подхожу ближе, вижу, что ты, мой «спящий красавец», проснулся и приводишь в порядок смятый плед. Заметив меня, отвлекаешься от своего дела: — Ты так быстро вернулся, — берешь с кресла пиджак и протягиваешь мне, — вот, возьми, пожалуйста. — Я же видел что ты замёрз, — забираю элемент одежды с твоих рук, — сегодня народу было много, не протолкнуться. Тем более, все наши быстро ушли, — и замечаю, что ты закусил губу, поэтому делаю замечание: — Перестань, — от испуга ты дрогнул, но сдирать кожу с губ прекратил, — зачем ты это делаешь? — Извини, я просто… — Просто «что»? — Я-я… Я скучал. Ты так неожиданно ушёл и… после нашей ссоры… извини, мне не стоило так говорить. — Да, тебе не стоило. Я очень разозлился. Казалось, что убью первого, кто мне хоть слово поперек скажет. — мой голос постепенно теряет силу и нисходит на хрип.       Скрещиваешь руки на груди, с опаской поглядывая на меня: — Но… ты же не?.. — Нет, конечно. Правда, я чуть не оттрахал прямо на танцполе одну особу, — поднимаешь на меня тревожный взгляд, а я продолжаю, — но там было тесновато, совсем не развернуться, — издаю смешок и наблюдаю за твоей реакцией.       С пустым взглядом, ты наклоняешь голову на бок и проговариваешь: — Что ж… Жаль. Возможно, в следующий раз тебе повезет.       Забираешь книгу и направляешься на второй этаж. Я же провожаю тебя взглядом, а когда ты скрываешься за поворотом, бросаю пиджак обратно на кресло и направляюсь на кухню, прямо к бару.       Через минуту в моей руке уже прозрачный стакан с янтарной жидкостью. Делаю глоток. Помимо обжигающей горечи чувствую нотки ванили и шоколада. Прямо как мы с тобой. Ты всегда слишком мил, слишком наивен. Такой невинный. Я — груб, жесток, и бесчестен.       Сколько тебе доставалось от меня.       Сколько раз я срывался на тебе.       Ушибы, ссадины, синяки. А ты все терпишь. Даже сейчас ты не сказал мне ничего против, а просто тихо ушел. И, возможно, плачешь. А что я могу? Я хожу по клубам, не ночую дома, но это даже хорошо для тебя. Потому что, когда я здесь, тебе приходится несладко. Я невыносим, а вкусы у меня ужасны. Я люблю тебя, но также люблю чувствовать себя главным здесь.       Необходимо показывать, что я сильнее тебя.       Поэтому твоя прекрасная задница в ссадинах, какое-то время ты не можешь сидеть без чувства дискомфорта, но я настаиваю на совместном ужине за столом изо дня в день.       Поэтому твои руки в синяках формы моих грубых рук, нет, лап, которыми я не даю тебе и шанса на освобождение, так что носишь ты исключительно рубашки с длинными рукавами.       И это даже хорошо — высокий ворот прикрывает твою шею. Ведь как только я ее вижу, во мне просыпается настоящий зверь. Я хочу контролировать воздух в твоих лёгких, хочу, чтобы ты умолял меня дать тебе возможность дышать.       Допиваю уже третий стакан и решаю сделать перекур. Видимо, сегодня у нас День Курильщика. Что ж, надо устраивать его почаще. Выхожу на балкон. Подкуриваю. Вдыхаю. Тело бьёт мелкая дрожь, но не от холода — настолько это приятно. На улице далеко не май месяц, уже середина октября. Осень. Твое любимое время года. Откуда я это знаю? Сам поражен, но я же, вроде как, люблю тебя, так что это вполне нормально. Да-а, люблю… Только для тебя это то же, что быть в заложниках у маньяка.       Вслед за одной, в ход идёт вторая сигарета. Она приносит не столько удовольствие, сколько усиливает действие алкоголя, а шоты из клуба вперемешку с домашним скотчем дают о себе знать — голова тяжелеет, тело слабеет.       Я думаю о том, сколько зла тебе причинил.       Сколько боли, а ты, дурак, все ещё здесь. И хоть бы раз слово против сказал. Но ты терпишь. А сейчас извинился ни за что, я же сам тебя довел до этого состояния.       Бросаю сигарету недокуренной и, шатаясь, возвращаюсь внутрь. Замечаю тебе на кухне, где ты делаешь себе чай. Какое-то время стою, не решаясь к тебе приблизиться, но, черт, желание берет верх и я двигаюсь в твою сторону.       Погрузившись в свои мысли, ты замечаешь меня слишком поздно — я уже подошёл сзади и вжал твое податливое тельце в столешницу. — Ч-что ты делаешь… — твой голос дрожит. Ты боишься, — мне больно.       Левой рукой держу тебя за талию, а правой ладонью обхватил шею. Твое тело напряжено. — Мне трудно… дышать, — твой голос такой тихий, что похож на шёпот. Стоит мне перестать сдерживать своих демонов и усилить хватку — случится непоправимое. Осознаю, что слишком далеко зашёл, поэтому расслабляю руку, но не убираю. Закрываю глаза, а носом прохожусь по твоим волосам. Чувствую тот самый дурман, что сводит меня с ума.       Откашлявшись, говоришь так тихо, что мне приходится напрячь свой слух: — Прости, что нагрубил тебе, когда ты вернулся, — в голосе слышна хрипота, — я был не прав.       Такой глупый. Глупый и беззащитный. — Ты боишься меня?        В ответ — молчание. Я отпускаю тебя и поворачиваю к себе лицом: — Отвечай. Ты меня боишься? — едва ли не по слогам произношу я, а голос заметно посерьёзнел.       Ты прячешь от меня свои глаза и начинаешь кусать губы. Ну вот, опять. — Я же сказал тебе перестать!       Ты снова дернулся и посмотрел на меня своими испуганными глазенками. Не удивлюсь, если ты думаешь, что я в любой момент могу взять и ударить тебя или, чего хуже… мы на кухне, тут много всяких ножей.       Прогоняю эти мысли прочь и отступаю от тебя на шаг, опустив руки. Ты немного расслабляешься, но не сводишь с меня своих карих глаз. Я снова перегнул палку, а ты снова чувствуешь себя загнанным в клетку. Не думал, что скажу это, но слова сами выходят наружу, оставляя после себя шлейф некой тоски: — Если хочешь, то можешь уйти, — ты молчишь, но я настаиваю, — ты слышишь меня? Ты свободен. Можешь уходить, бежать. Главное — подальше от меня.       Не дожидаясь ответной реакции, я хватаю бутылку со скотчем и решаю отправиться на перекур, но на полпути меня останавливает твой голос: — Почему?       Какой глупый вопрос, мой принц. Останавливаюсь, но не оборачиваюсь и отвечаю: — Тебе лучше держаться подальше от меня, потому что я плохой мальчик. Нет, я невообразимо ужасный. — Я знаю, но… почему ты решил отпустить меня? Столько лет я был здесь, с тобой. Ты…пользовался этим, срывал на мне ярость… я был так счастлив, когда ты просто касался моей щеки и называл твоим принцем… правда, потом ты снова брал меня, словно пытал. Почему сейчас ты так легко говоришь это?       Совсем не легко.       Я задумался в очередной раз за день. Как и, главное, зачем ты терпел все это? Глупый мальчишка, почему ты просто не сбежишь, пока у тебя есть возможность? Зачем ты тянешь время? Ответ на твой вопрос у меня был уже готов, только в моей голове томилось множество других, не менее простых загадок: — Потому что я люблю тебя, — говорю на одном дыхании и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на твою реакцию.       Ты смотришь на меня, ожидая, что я засмеюсь или вроде того. Но я серьёзен, как никогда. — И, да, ты прав. Я не могу так просто отпустить тебя.       Не знаю, дрожат ли твои зрачки или я шатаюсь от выпитого, но продолжаю: — Поэтому мое предложение отменяется. Ты останешься здесь.       Застывшие слезы в твоих глазах и отчаяние — вот, что я вижу перед тем, как отвернуться и продолжить путь на балкон. Ещё одна сигарета, а потом спать.       Хотя, кто знает?       Возможно, сегодня я покажу своему принцу особенную любовь, какой он ещё от меня не получал.