Поцелуй под омелой

На железнодорожной станции, откуда доносилось непередаваемое количество разнообразных звуков и людских возгласов, на одной из платформ, особенно заполненной встречающими, с шикарным букетом красно-белых роз стоял высокий статный парень, что уже в который раз проверял сообщения на телефоне, то и дело взволнованно поглядывая на рельсы перед собой. Этот день выдался для него особенно нервирующим и выматывающим, ведь, помимо того, чтобы делать уборку в квартире и хоть немного украсить её гирляндами и мишурой, он никак не мог перестать думать о предстоящей встрече, постоянно отвлекаясь на тягостные раздумья. Спустя месяцы ежедневного общения, которые сопровождались частыми звонками и видеосообщениями, Чонгук решил отважиться на такой ответственный шаг и всё-таки предложил своему виртуальному собеседнику встретиться наяву, а именно — пригласить старшего отметить с ним вместе новый год. Тогда, к сожалению, не обошлось без дрожащих коленок и лёгкой тахикардии, но все его переживания оказались совершенно напрасны — Тэхён с радостью принял его предложение и практически сразу же начал узнавать по поводу билетов в столицу. Познакомились парни не на сайте знакомств, при довольно необычном стечении обстоятельств. Тогда, около полуночи, Ким позвонил на номер Чонгука и начал рыдать в трубку, что-то бубня и при каждом вздохе нервно всхлипывая. В тот момент темноволосый всё же согласился побыть жилеткой — заснуть всё равно не получалось, пусть хоть человека выслушает, мало ли, вдруг чем-то сможет помочь. Старший ныл ему полночи о том, какой его бывший плохой и скупой, в перерывах распивая что-то алкогольное да изредка поговаривая, что останется после этого совершенно один и никого к себе не подпустит, на что Чонгук лишь сонно поддакивал, даже не пытаясь перебить монолог ночного разорителя. Отключился он тогда так же неожиданно, как и позвонил — или батарея села, или сам случайно нажал на сброс, но, в любом случае, больше Тэхён его не беспокоил. На следующий день, прямо во время рабочего процесса, на телефон младшего поступил вызов с номера, с которого и звонил ему заплаканный Ким, отчего Чон даже позволил себе отвлечься от работы, поднимая трубку. Довольно забавно оказалось выслушивать искренние извинения через аппарат под звуки жужжания тату-машинки, а затем, под незаинтересованный взгляд клиента, успокаивать Тэхёна, мол: «Ничего страшного, с каждым бывает», — и тому подобное. С тех пор прошло уже более четырёх месяцев, и не было ни дня, чтобы парни не созванивались или просто не желали друг другу доброго утра или спокойной ночи — это, можно сказать, вошло у них в привычку или стало зависимостью — не столь важно. Идея встречи пришла к Чонгуку довольно неожиданно: за неделю до Нового года его друзья сообщили, что собираются отправиться отмечать праздник в «Ёнпхён» — горнолыжный курорт, что в Пхёнчхане. Изначально в его планах было пригласить Тэхёна именно туда: познакомить с друзьями, да и в общем весело провести время вместе, но, поразмышляв ещё некоторое время, темноволосый всё-таки принял решение позвать старшего к себе домой. Лучше повода познакомиться ближе и не придумаешь. Вот и стоит он сейчас на железнодорожной станции тридцать первого декабря, ожидая рейс «Тэгу — Сеул», да губы чуть ли не до крови кусает — волнуется. Центральный столичный вокзал сверкает мириадами огней и привлекает глаз даже совершенно не заинтересованного в этом месте человека, что просто проезжает мимо или же прогуливается, любуясь зачаровывающими видами мегаполиса. В зале ожидания, где до объявления диспетчером нужного поезда сидел Чонгук, стояли три до безумия огромные и величественные ели. На их пушистых ветвях располагались сотни игрушек всевозможных форм и размеров, а также красиво закрученные гирлянды, сияние которых то и дело меняло свою скорость и ритм: то ускоряясь, то замедляясь. Несмотря на холод снаружи, внутри помещения было более чем тепло, отчего люди, которые всё ещё дожидались своих поездов или тех, кто на них примчится, сидели без верхней одежды — лишь в свитерах или рубашках. На перронах, как и ожидалось, температура оставляла желать лучшего, останавливаясь на пометке в минус шесть, поэтому Чону ничего не оставалось, кроме как получше закутаться в объёмный чёрный пуховик. Зима для него — лучшее, что есть в нашем мире, и любит Чонгук её искренне, со всей душой. Пошло это всё ещё с далёкого детства, когда малышу Гуки дедушка в красной шубе принёс подарки, среди которых были и так полюбившиеся ему конфеты со сгущёнкой, и новые варежки на резиночках, о которых тогда мечтали поголовно все. Вот и был Чон самым модным, вдобавок с полностью набитым сладостями животом. На следующий год история повторилась: подарил ему всё тот же старик огромный конструктор, глядя на который, у ребёнка буквально текли слюни изо рта, а после наградил за хорошее поведение огромным плюшевым медведем, что был ему тогда во весь рост. С тех пор с зимою у Чонгука связаны только самые тёплые, нежные, а главное, хорошие ассоциации, несмотря на кусающиеся морозы и редкие снежные бури, что проходили благодаря сильному ветру. И именно в данном случае ветер приносит совершенно не неравномерное давление земли, а высокая скорость подъезжающего к станции поезда, что, как только заехал на вокзал, громко просигналил, рассекая бывалый спокойный воздух своей огромной скоростью. Все люди, стоящие на перроне, слегка пошатнулись из-за сильного дуновения, а затем в спешке начали вглядываться в номера вагонов, что всё ещё двигались довольно быстро, а когда всё-таки ловили взглядом — начинали двигаться в нужную сторону, догоняя их. Лёгкий снежок, что крупными хлопьями падал с неба, то и дело приземлялся на пуховик Чонгука, отчего тот раздражался, постоянно стряхивая его с себя. Он готов поспорить, что перед ним сейчас появится самый что ни на есть настоящий Аполлон, каким Гук запомнил его ещё с первого созвона по видеосвязи. Вот только встречать этого Аполлона будет не какой-нибудь Одиссей, а простой, обычный парень с красными от холода щеками и замёрзшими пальцами, в которых он всё так же сжимал шикарный букет красно-белых роз, бережно обмотанных серебряной ленточкой. Как гласит ранее полученное сообщение от Тэхёна, находился он в вагоне под номером девятнадцать, а это практически в самом конце всего состава, так что Чонгук решает просто продолжить стоять на месте, ожидая, пока поезд остановится полностью, чтобы после направиться в правильную сторону. Среди привычного для этого места хаоса можно было разобрать еле слышимый стук колёс транспорта, что уже с видимым прогрессом замедлялся, из-за чего постукивания происходили значительно реже. Вся эта обстановка навевала темноволосому воспоминания из детства, когда они с матерью вдвоём ездили навещать тётушку Хан в провинцию Кёнсан-Намдо, по пути знакомясь с какой-нибудь аджумой в совместном купе. Тогда-то и познал маленький Чон все прелести жизни, слушая уморительные рассказы различных содержаний от женщин, совсем не выбирающих выражений в присутствии ребёнка. Но ездить куда-либо во время новогодних праздников — это прекрасный способ получить настоящее удовольствие, ведь умиротворённо сидеть, глядя в окно, и изредка посёрбывать какой-нибудь напиток с тоненькой трубочки, — разве не одна из главных причин, почему стоит планировать свой отдых именно на зимнее время? А за окном, как в волшебной сказке: всё белым-бело, припорошено толстым слоем снега, что скрывает всю ту серость, которая мозолит глаза в другие времена года; офисы и жилые здания увешаны новогодними гирляндами, свет от которых отражается в окнах, а из каждого второго магазинчика или кафе слышатся зажигательные праздничные песенки, оттого и невольно хочется искренне улыбаться, кивая и пританцовывая в такт. Девятнадцатый вагон оказывается совсем рядом, всего-то остаётся пройти два шага и вот уже он у лестницы, рутинно выставленной проводницей. Народу валит непередаваемое количество, причём у каждого имеются если не огромные чемоданы, то, как минимум, дорожные сумки, а в сочетании с объёмными куртками это уже совсем превращает ранее полупустую платформу в настоящую игру на выживание. Чонгук взволнованно вглядывается в каждого, кто покидает поезд, высматривая того самого человека, думая о котором, у темноволосого незамедлительно потеют ладошки, и сердце ускоряет свой ритм. Общаться виртуально, конечно, неплохо, но ведь ты ощущаешь совершенно другие чувства и эмоции, когда видишься с человеком вживую, когда можешь дотронуться до его тела или же просто заглянуть в глаза, получив ответную улыбку. А улыбка у того и вправду красивая, и смотрится она совершенно иначе, чем на камере. Вот он, прямо перед ним: стоит в тамбуре, дожидаясь, пока женщина с толстой клетчатой сумкой спустится вниз, а сам в это время бегает глазами по всей платформе, выискивая взглядом того самого. И вот ведь растяпа, даже шапку не надел, светя своей белобрысой макушкой направо и налево, хотя на улице далеко не плюсовая температура. «И чем он только думал», — проносится в голове Чонгука. Но злиться на это у него просто-напросто не хватает то ли смелости, то ли надобности, потому что, когда он встречается глазами с ярко улыбающимся ему Тэхёном, все мысли сразу же покидают его голову, не оставляя после себя ни соринки. На Киме короткая серая куртка без меха, чёрные перчатки без пальцев на двух руках, а на плечах — большой портфель такого же цвета с небольшими светлыми вставками, отбивающими свет. На его лице лёгкая усталость, что можно списать на долгую дорогу, но перекрывает эту усталость нескрываемая радость и, судя по всему, желание поскорее оказаться внизу на платформе, в крепких объятиях новоиспечённого друга. Чонгук буквально расталкивает всех стоящих перед собою людей, разделяя с блондином последнее желание, и подходит вплотную к лестнице, становясь с краю, чтобы не мешать остальным встречающим. Ведут отсчёт последние минуты до того, как парни впервые прикоснутся друг к другу и услышат голоса вживую. Сердце темноволосого, видимо, не меньше хозяина переживало о скорой встрече: быстро-быстро бьётся о его грудную клетку, отчего у Чона закрадываются мысли, что этот громкий гомон слышит вся платформа, и Ким в том числе. Тогда, за экраном, из динамиков постоянно звучал тёплый низкий голос, пропитанный своеобразным спокойствием и уютом. Подходил он старшему как никогда кстати, ведь тот сам выглядел всегда настолько нежно и по-домашнему мягко, представая перед Чонгуком то в лёгкой объёмной одежде, то в пижаме, так что в голове брюнета довольно крепко осел образ милого парня, никогда не теряющего своё хорошее настроение и светлые мысли. О том случае со звонком и жалобами о бывшем они много не говорили. Тэхён единожды признался, что он не пьёт, но именно тогда ему захотелось попробовать какого это, и реально ли на нетрезвую голову легче пережить расставание и всё из него вытекающее, или нет. Нужно ли говорить, что на следующее утро после той ночной попойки он дал себе обещание, что больше никогда и ни за что не прикоснётся к алкоголю? Да, даже находиться под дулом заряженного пистолета не так страшно, как чувствовать ту мерзкую головную боль и тошноту следующим утром. Но, в любом случае, Чонгук просто не позволит тому отказаться от ранее купленных им двух бутылок полусладкого шампанского, ведь как это: Новый год, да без алкоголя! Нужно чтить обычаи своих предков, а именно этот, можно сказать, является одной из самых важных ланок годами устоявшихся традиций. Выбирал он его на свой вкус, а если быть точнее — взял самое лучшее из того, что когда-либо сам пробовал в жизни, и даже денег не пожалел, отдав кругленькую сумму. Перед Кимом не хотелось упасть лицом в грязь, поэтому всё сегодняшнее утро темноволосый ползал по своей квартире, проходясь влажной тряпкой по всем пыльным углам, начисто натирая их. О своих кулинарных навыках парень предпочёл даже не вспоминать, вместо этого просто позвонив в доставку и заказав стандартные блюда на новогодний стол. Отравить в первый же день гостя своей стряпнёй у Чонгука желания не было, оттого и приходилось выкручиваться. Полная женщина, что всем своим видом и неторопливостью начинала уже порядком напрягать Чона, что и так дико нервничал, наконец-то ступила на платформу, перетаскивая огромную клетчатую сумку с тамбура на твёрдую землю. Встречала её красивая молодая девушка, которая сразу же, как только аджума вышла на улицу, начала плакать, а затем кинулась в объятия, постоянно шмыгая носом и утирая кулачком слёзы. — «Мама», — сразу же пронеслось у темноволосого в голове, после чего он слегка похлопал женщину по плечу, как бы говоря, чтобы они вдвоём отошли с прохода, намереваясь занять их место. Те спорить не стали: младшая самостоятельно подняла тяжёлую на вид сумку, и они вместе пошли к выходу, крепко держась за руки. Встречаясь взглядом с Тэхёном, что всё ещё стоит в тамбуре, Чонгук немного мешкается, смущённо улыбаясь, а затем всё же протягивает тому руку, наклоняя голову чуть вбок. Не пробыв на свежем воздухе и десяти минут, брюнет заметил, что у старшего покраснели от холода щеки, а губы покрылись корочкой, на чём сказалось их постоянное облизывание. Эту привычку блондина Чон заметил уже давно, каждый раз зачарованно наблюдая за тем, как быстрый язык увлажняет губы и прячется обратно в рот, завершив свою работу. Да, именно так. Никто ведь не виноват, что у Чонгука буквально волосы на руках дыбом встают, когда он наблюдает за этим, на первый взгляд, ничем не примечательным жестом. Пальцы у того — самые настоящие ледышки, с аккуратным мужским маникюром и слегка покрасневшими фалангами. Тэхён аккуратно ступает на ступеньку ниже, держась второй рукой за перила, а после мягко опускается на платформу, не стирая с лица ослепительной улыбки. — Чонгук-а, ты что, геркулеса переел? — радостно тянет тот, незамедлительно бросаясь в объятия младшего. Ну и пусть они сейчас станут теми, кто будет мешать остальным пассажирам покидать поезд. Тут же событие такое! — И тебе привет, Тэхён-хён! — темноволосый в ответ крепко-крепко сжимает в своих руках хрупкое тело Кима, зарываясь носом в его блондинистые волосы. Как оказалось, ростом старший достаёт ему максимум до ушей, хотя ранее ему казалось, что они примерно равны, да и в общей массе заметно различаются: Чон и правда выглядит, как какой-то тяжелоатлет, оттого Тэхён, по сравнению с ним, выглядит довольно маленьким и беззащитным. Мило. А ещё у него одеколон со сладким запахом, напоминающим что-то из цитрусовых, отчего Чонгук блаженно прикрывает глаза, вдыхая прелестный аромат поглубже. — У меня для тебя кое-что есть, — шепчет темноволосый Киму на ухо, а после отстраняется, ловя на себе заинтересованный взгляд старшего. Задорно подмигнув, парень вытаскивает руку, что всё это время держал за спиной, и уверенно протягивает застывшему Тэхёну букет шикарных роз, следя за его реакцией. И он понимает, что зря волновался: Ким выглядит таким искренним и мягким, совсем не самоуверенным или же зашуганным. У него всё в меру, а в совокупности с природной красотой и очарованием, старшему, похоже, вообще цены не сыскать. Ким поражённо приоткрывает рот, поднимая взгляд блестящих глаз на Чонгука. При свете мерцающих огней тот выглядит, как прекрасный принц из давних сказок, поражая своей мужественностью и красотой, уверенностью и решительностью. Чуть помедлив, старший всё же принимает свой подарок, робко прижимая его к лицу, и вдыхает запах. А запах... Они пахнут, словно самые дорогие французские духи, завораживая своей насыщенностью и яркостью, отчего блондин поражённо выдыхает, поднимая голову кверху. — Спасибо, — говорит он тихо, краснея скорее от смущения, чем от холода. — Идём, — младший довольно улыбается, получив ожидаемую реакцию, и легонько тянет его за руку в сторону выхода. Тэхён совсем не сопротивляется, наоборот, выравнивает с Чоном шаг и ещё крепче сжимает его руку, стараясь не отставать. Яркие огни, что постоянно переливаются и меняют скорость своего мигания, с непривычки ослепляют, но в то же время когда твоему взору предстаёт такая красота, рот невольно открывается в немом восхищении, а глаза поражённо отражают каждую новую вспышку. Железнодорожный вокзал выглядит так, как будто он готовится к приёму президента, собираясь предстать перед ним в своём полном новогоднем убранстве. На выходе за стены здания, праздничная атмосфера ни на долю не уменьшается, а лишь переходит во власть улицы, также украшенной разнообразными безделушками с многочисленными сияющими ёлками. Город живёт своей жизнью и активно готовится к ночному торжеству, что состоится уже буквально через пару быстротечных часов. Вскоре все столичные общественные места будут забиты людьми, вместе отмечающими Новый год. А пока что можно довольствоваться и обычной прогулкой в более менее не заполненном людьми пространстве, наслаждаясь видами. Чонгук показывает Тэхёну привокзальную площадь с цветными фонтанами, что сейчас активно работают, так и побуждая сделать уйму фотографий на их фоне. Ну разве кто-нибудь из парней сможет проигнорировать такое заманчивое предложение? Вот и делают они десятки снимков то по одиночке, то вдвоём, каждый раз меняя позы и выражения своих лиц. С блондином было очень легко и весело — тот не строил из себя невесть кого, был максимально открытым, а главное — совершенно точно знал предпочтения своего друга, разговаривая лишь на интересные для них обоих темы. Неловкого молчания, стеснения, как такового, не было, ведь они, хоть и не встречались раньше вживую, всё же много времени проводили за виртуальным общением друг с другом, привыкая к стилю разговора и манере речи. Парни посетили огромный торговый центр, где прикупили мандаринок, ведь, после слов Кима: «Как вообще можно отмечать Новый год без них?», Чонгук будет выглядеть полным дураком, упустив то, что имеет большое значение для праздничного настроения Тэхёна. По пути обратно они зашли в небольшую кофейню, что была практически полностью забита людьми, и выпили по чашке чая с ароматными булочками, разговаривая буквально обо всём на свете. После двухчасовой прогулки, отморозив себе всё, что только можно, парни всё же отправляются к Чонгуку домой на такси. Портфель Тэхена на удивление оказался довольно лёгким, так что темноволосый, который мужественно был готов забрать тяжёлую вещь у старшего и самостоятельно позаботиться о её сохранении, ощутил груз, по своей тяжести схожий на пакет помидоров. Не удалось погеройствовать. За окном городские виды сменялись один за другим, меняя стили и приёмы украшений. Блондин просто намертво прилип к окну, то и дело расспрашивая Чона о тех или иных зданиях, комментировал всё, что видел, и вслух восхищался столичным колоритом, нахваливая стоящую атмосферу. Таксист также принимал участие в разговоре, более углублённо рассказывая о предназначениях конкретных зданий, отчего Тэхён не смог удержаться, в конце поездки протягивая мужчине сумму на порядок больше той, что была заявлена ранее. Пожелав тому счастливого Нового года, парни покинули машину, направившись к дому темноволосого, крепко держась за руки. Жил Чонгук в спальном районе Содэмунгу, что в это время года так же ярко сиял, ни в чём не уступая центральным. Его большая квартира, расположенная на девятом этаже одной из высоток, встретила Тэхёна идеальной чистотой и прелестным запахом хвойного освежителя воздуха, отчего Чонгук горделиво поднял подбородок, ликуя, что все его сегодняшние труды не пропали даром. — Не хочешь сходить в душ? — интересуется темноволосый, помогая Киму снять куртку, на что блондин лишь устало кивает, расправляя плечи. — Да, не помешало бы. Младший провожает его до ванной комнаты, предоставляет синее махровое полотенце и такого же цвета тапочки, показывает, в какую сторону включается горячая вода, и оставляет его одного, аккуратно закрыв за собою дверь. На сердце у него небывалое спокойствие и чувство удовлетворения, но вдруг, как некстати, по телу начинают разносятся неприятные импульсы, напоминая Чонгуку о том, как же он всё-таки устал. Конечно, столько времени продержаться на ногах — не каждому удастся, но, учитывая то, для чего он это всё делал, — он ни капли не сожалел. Хотелось лишь откладывать частички этого прекрасного вечера в свою память. До полуночи оставалось около часа, так что накрывать на стол было ещё рано. Чтобы не заснуть, нужно будет посмотреть какой-нибудь фильм или поиграть в настольную игру. Но окончательное решение в любом случае будет принимать Тэхён — на правах гостя. Чтобы создать старшему максимально комфортные условия, Чонгук включает обогреватель, устанавливая его рядом с диваном, куда после кладёт один большой махровый плед. На кофейный столик он ставит красивую хрустальную вазу, куда после помещает ранее подаренные им цветы, а свет выключает, оставляя гореть только приглушённый настенный светильник и разноцветную гирлянду. Склоняясь больше к выбору фильма, темноволосый включает телевизор, заходя в поиск, и откладывает пульт, ожидая выхода блондина. В душ он пойдёт уже после него, чтобы встретить новый год чистым и свежим. Обычно каждого тридцать первого декабря в это же время он зависал где-нибудь со своими друзьями, причём иногда даже в совсем не знакомых для него местах, будь то квартира кого-то из приятелей или заполненный людьми столичный клуб. Чонгук всегда оставлял свою скромную обитель саму на себя, ведь в одиночку тут делать нечего, а для того, чтобы пригласить сюда всех друзей, — не хватало места. Впервые ему выпадает возможность отметить праздник дома, а что ещё более фантастично — в компании безумно красивого молодого человека, к которому он, даже не пытаясь опровергнуть это, испытывает сильную симпатию. Ёлку, похоже, Чонгук забыл выключить ещё тогда, когда выезжал на вокзал — гирлянда на ней так и работала, но об экономии электроэнергии он подумает позже, ведь как можно вообще о чём-то думать, когда перед тобой предстаёт длинноногое блондинистое чудо в одной белой рубашке до бёдер и с мокрыми после душа волосами? Вдох. Выдох. Тэхён и правда уже тут: стоит, опираясь на дверной косяк и заигрывающе улыбается, явно осознавая преимущество своего положения сейчас. На его щеках лёгкий румянец из-за горячей воды, но всё же это не мешает ему выглядеть безумно красиво, а даже наоборот — придаёт особого шарма и мягкости. Чонгук просто не может отвести от него взгляд. Так и пялится, слегка приоткрыв рот. — Я готов, — тянет он тихо, лисьей походкой огибая кофейный столик, и садится на вторую половину дивана, закинув ногу на ногу. И как старший всё это время мог прятать такое шикарное тело под слоями одежды? Взять только ноги от ушей с идеальными тонкими лодыжками и острые ключицы, рубашка с которых сползла слегка вбок — искусство. — Чем займёмся? Младшего такое поведение блондина выбило из колеи: не имеет ли Ким ввиду то, что в голове Чонгука в последние мгновенья? И он боялся предположить, что Тэхён прямо сейчас в открытую соблазняет его, и видит же, каким взглядом Чон гуляет по его телу и до невозможности длинным ногам, не смея оторваться. Чон вообще был очень падок на всё красивое — такова его природа, а когда эта самая красота готова самостоятельно себя ему предоставить — как же тут удержаться? — Я в душ, — младшему хотелось очень вкусно пахнуть, и чтобы Тэхён обязательно наслаждался ощущением мягкости и бархатности кожи под своими пальцами. Медленно встав, темноволосый указывает Тэ на пульт, что лежал рядом, а после добавляет. — Выбери пока что фильм. Хорошо. По крайней мере, Чонгук надеется на то, что сейчас он повёл себя не слишком глупо, так быстро сбежав, ведь до полуночи минут сорок, осталось лишь ещё чуть-чуть потянуть время в ванной и можно с чистой душой и телом выходить к ожидающему его Киму. Только страшно. На самом-то деле, вдруг Чон каким-нибудь своим действием оттолкнёт блондина или же просто сделает что-то не так? Такой опыт был у него не впервые, да что уж там — из всех его предыдущих партнёров можно было собрать целый цветочный букет. Вот только на этот раз перед ним не только красивая обложка — под ней скрывается человек, внутренняя красота которого прекраснее десятка дорогих бриллиантов, сотен огней на звёздном небе и тысяч пёстрых бабочек на зелёном лугу. Если уж за эти месяцы общения Тэхён ни разу не дал усомниться в своём очаровании, то какой тогда смысл выходить из мира грёз? Гук медленно натирает своё тело мочалкой, блаженно прикрыв глаза под горячими струями воды, и лёгонько пощупывает мышцы рук, проверяя, ничего ли не исчезло. Среди всей их компании фигуру Чонгука, пожалуй, можно назвать самой лучшей: чёткий рельеф, что даже под одеждой можно различить явно виднеющиеся очертания статного силуэта; при этом совсем не выглядит перекаченной, без нездоровых объёмов или же слишком венозной кожи. Редко можно найти азиата, которому удаётся выглядеть так же прекрасно, не прилагая к этому особых усилий. То ли дело в матери-англичанке, которая, похоже, и передала сыну такую способность, то ли просто повезло. В любом случае, темноволосому удалось сорвать неплохой куш. Парням, что когда-либо под него ложились, если честно, иногда завидовал и сам Чон — с самооценкой у него было всё в порядке. Тем же вниманием он не был никогда обделён, ведь, имея такую фигуру, невозможно страдать от его недостатка. Чонгук выбирается из душевой кабинки, становясь голыми ступнями на мягкий ковёр, что впитывает влагу, и тянет руку к полотенцу, висящему на вешалке. Он насухо обтирается, не торопясь одеваться, и подходит к зеркалу, снова начиная осматривать себя вдоль и поперёк. Как ни крути, но перед Тэхёном стыдно предстать в плохом свете, не заметив какой-нибудь свой недостаток, думать о котором раньше у того и мысли не было. И ведь знает же, что неотразим, но обязательно нужно к чему-то в себе придраться, чтобы найти хороший повод для самокопания. Он слегка трясёт головой, пытаясь привести мысли в порядок, а затем всё же надевает свою белую рубашку с чёрными брюками, аккуратно заправляя ту внутрь. На всякий случай чистит зубы — вдруг Тэхён чувствителен к запахам и что-то унюхает, и всё же щёлкает замком, покидая душное помещение. — Ты почему так долго? Во всей квартире стоял прелестный запах жареной индейки и всё той же хвои, отчего у темноволосого чувствительно проурчал живот, подталкивая хозяина найти источник запаха. Догадаться, где именно находилось мясо, было несложно — главной подсказкой был негромкий звук посуды, что исходил прямиком из гостиной. Вся эта обстановка безумно напоминала Чонгуку детство, когда матушка на каждый Новый год готовила сочную индейку с овощами, а персонально для маленького Чонгука покупали детское шампанское, что также имело свой родной и такой неповторимый запах. Видимо, привычка покупать именно эту птицу осталась у него ещё с тех самых времён, так что, когда он звонил в доставку, чтобы заказать готовую еду, выбрал её чисто машинально — на подсознательном уровне. Чон, пытаясь не думать ни о чём, манерно расправляет плечи, натягивая на губы приветливую улыбку, и проходит к комнате, так же, как и ранее Тэхён, опираясь на дверной косяк. — Ты почему так долго? — повторяет Ким, будучи повёрнутым к Чонгуку спиной. — Уже половина, — старший суетливо расставляет столовые приборы на кофейный столик, по-хозяйски ориентируясь в пространстве. Его голые бёдра так и светятся из-под подола белой рубашки, отчего Чон пошло облизывает губы, пока не решаясь перейти к каким-то более серьёзным действиям. Ну, в самом-то деле, он же не зверь какой-нибудь, чтобы сразу набрасываться на желанное тело! Тэхён, не услышав ответа, всё же оборачивается, так и намереваясь что-то сказать, но тут же стопорится, встречаясь взглядом с обсидиановыми глазами младшего, и говорит с придыханием: — Выглядишь просто прекрасно. По его растерянному выражению лица можно было понять, что Чонгуку всё же удалось произвести на него должное впечатление, отчего темноволосый самодовольно улыбается и проходит к дивану, не отрывая взгляда от старшего. — Ты тоже, — добавляет он, прослеживая за тем, как Ким смущённо отводит взгляд куда-то в бок, а после довольно неловко продолжает поправлять расставленную ранее посуду, которая, на самом деле, этого совсем не требовала. За окном, вместо привычных тишины и спокойствия, из всех уголков Сонэмунгу доносились весёлые людские возгласы и беспрерывный гомон, что с каждым мгновением всё усиливались. Чонгук даже в какой-то степени был поражён, что тут так шумно, ведь в обычные дни людей здесь по пальцам пересчитать, не считая мамочек с колясками, занимающихся пробежкой спортсменов, и редких взрослых, выгуливающих своих собак. — Я нашёл индейку в холодильнике и подумал, что она была куплена как раз для этого вечера, — мило лопочет Ким, указывая младшему на центральное блюдо. И, вот именно сейчас, когда рядом Тэхён, что так по-невинному старается ухаживать за ним, Чон чувствует себя в своей тарелке, и впервые ему так хорошо не в присутствии своих шумных друзей, а дома, в компании любимого дорогого человека, от мыслей о котором на губы невольно напрашивается улыбка. — Я ведь не ошибся? — Совсем нет. Не всю же ночь давиться бутербродами с шампанским? — младший откидывается на спинку дивана и укрывает ноги пледом, после чего слышит со стороны блондина тихие смешки и улыбается тому в ответ. — Ох, это было бы ужасно, — соглашается Тэхён, присаживаясь рядом с ним. — Когда-то мой старший брат по ошибке заказал пятнадцать пицц, вместо пяти. И как думаешь, кому пришлось всех их доедать? — он подвигается ближе к темноволосому и так же укрывается пледом, пряча свои голые ноги под тёплой тканью. — Неужели тебе, хён? — Представь себе! — Ким мило посмеивается и поворачивает голову в сторону темноволосого, встречаясь с ним взглядом. — А главное — закончилась вся выпивка ещё на третьей пицце, остальное пришлось запивать водой. Мы около недели не могли опустошить холодильник! Его смех был подобен самой красивой песне: низкий, благодаря его природному тембру, и с лёгкой хрипотцой, делающей его ещё более прекрасным. Что тут ещё добавить: самый настоящий претендент на роль главного героя мокрых снов десятка девушек сидит сейчас у Чонгука дома, отчего ему хочется пищать как девчонке, скрывая постыдные мысли глубоко в своей голове. — После этого я и перестал её любить. Хоть за уши меня тяни, но ни одна пицца больше не окажется у меня в желудке! — Жаль. Я как раз хотел заказать парочку на сегодня, — темноволосый довольно щурится, наблюдая за тем, как Тэхён смешно кривится, а затем добавляет: — Скажи спасибо, что у меня не хватило денег, иначе есть бы её пришлось снова тебе. У меня аллергия на лактозу. — Ты бы мог заказать без сыра. — Всё-таки хочешь? — Нет! — ответил даже как-то слишком резко Ким, чем вызвал у Чонгука новую порцию смеха. Старший и правда был довольно забавным: нередко вёл себя далеко не на свой возраст, но при этом всегда умудрялся делать это как-то стильно и с особым шармом, присущим только ему. Тэхён легонько ударяет Чона кулаком по плечу, недовольно хмурясь, а затем жмётся к нему близко-близко, кладя голову рядом с его. Гук тёпленький: успел согреться после душа, отчего блондин чуть ли не мурлычет, открыто наслаждаясь чужим жаром. Сияние от ёлки красиво отражается на лице Кима, ложась неровными линиями на гладкую кожу. Его густые ресницы слегка подрагивают при каждом вздохе, а прерывистое дыхание щекочет кожу младшего, заставляя ту из раза в раз покрываться мурашками. За окном, несмотря на синоптиков, которые всё утро твердили о снегопаде, что должен продолжаться до завтрашнего обеда, небо стало чистым: без единого облачка и падающей снежинки. Оно как раз располагалось напротив дивана, а свет луны тонкими лучами через шторы попадал на кофейный столик и подол ёлки. — Ты выбрал фильм? — интересуется Чонгук практически шёпотом, боясь испортить такую интимную атмосферу своим длинным языком. В полностью тихом помещении было слышно лишь тиканье настенных часов да лёгкое дыхание обоих парней, разбавляющее эту молчаливую симфонию, что уже начинала порядком убаюкивать. Для полноты картины не хватало собаки в ногах, под боком — кошки, чтобы завершить этот холст изображением настоящей семейной идиллии. — Кстати, о нём, — Тэхён медленно встаёт с нагретого плеча и слегка промаргивается — видимо, так же чуть не задремал. Темноволосый тянет руку к его блондинистым волосам и аккуратно ерошит, стараясь привести их в более менее нормальное состояние, отчего тот слегка хмурится, увиливая от его конечности. — Времени осталось мало. Как насчёт того, чтобы просто обменяться подарками? Чонгук поднимает взгляд на настенные часы, усердно пытаясь разглядеть который час, а после согласно кивает. — Чур, я первый, — с усмешкой тянет он. Приподнимается младший так же лениво, как и Ким ранее, а затем глубоко прогибается в спине, облегчённо выдыхая — всё тело затекло. Вернувшись обратно в нормальное положение, Чон оправляется в соседнюю комнату за ранее припасённым им сюрпризом, оставляя заинтересованного блондина в гостиной одного. Насчёт подарка думал он недолго — Тэхён как-то сам сказал, что безумно любит рисовать, оттого и выбор магазина оказался простым — Чонгук посетил популярную художественную лавку в одном из крупнейших торговых центров Сеула. Там он прикупил хороших масляных красок и к ним кистей по рекомендации одного из консультантов. Одним словом, Киму должно понравиться — по крайней мере, младший очень надеется на это. Чон выходит к блондину уже с фирменным пакетом в руках, а когда взгляд гостя падает на него, его глаза широко раскрываются и становятся похожими на два круглых блюдца, отчего тот начинает выглядеть довольно забавно. — Это «Да Винчи»? — удивлённо воскликнул тот, вмиг оказавшись рядом с Чонгуком. «Вмиг» — это ещё слабо сказано, ведь он, на самом деле, просто молниеносно очутился рядом, опускаясь на корточки рядом с подарком. Младший противиться не стал — лишь протянул пакет Киму и уже в который раз горделиво улыбнулся, балуя своё эго. Сегодня слишком хороший день для того, чтобы быть реальностью, но сном он оказаться тоже никак не мог, ведь чувства, что сейчас наполняют обоих, слишком живые и настоящие, которые ни за что не испытаешь в другой реальности. От детского восторга Тэхёна хочется умилённо завизжать, ведь как тут можно спокойно наблюдать, когда он с таким трепетом и желанием лезет внутрь, оглаживая пальцами разноцветные тюбики и красивые кисти? — Спасибо, спасибо, спасибо! — Ким резко подскакивает с места и крепко обнимает Чонгука за шею. — Это просто совершенство! Я обязательно позже нарисую тебя этими красками! Его глаза заблестели, отражая сотни огоньков гирлянд, а сам он смотрел так искренне и с нежностью, что у темноволосого где-то глубоко в груди разлился океан бурлящей лавы, обжигая изнутри. Ответ неизменный, неоспоримый, но он всё-таки не может не спросить: — Тебе понравилось? — Ты ещё спрашиваешь! — Тэхён счастливо улыбается, отцепляясь от чужой шеи, и кладёт свои подарки обратно в пакет, аккуратно, чтобы не повредить упаковку или же сами изделия. Слишком дорогой подарок от слишком дорогого человека, чтобы так быстро испортить его. — Теперь мне кажется, что то, что купил я, будет казаться такой мелочью по сравнению с твоим сюрпризом… — Не переживай, хён. Я так давно мечтал увидеть тебя вживую, что даже если бы ты приехал ко мне с бубликами и чаем, я всё равно был бы рад, — ободряюще подмигивает старшему Чонгук, на что в ответ слышит тихое посмеивание Кима, которое после подхватывает и сам Чон. — Ладно-ладно, я тебя понял, — отвечает ему блондин, алея щеками. Он подходит к своему рюкзаку, что оставил рядом с диваном, и начинает в нём что-то заинтересованно искать, выкладывая вещи, лежащие сверху, наружу. Это как же хорошо нужно было спрятать подарок, чтобы после его нахождения на диване осталась лежать целая куча одежды? Но сам Тэ, заметив это, неловко посмеялся, как можно быстрее стараясь запихнуть всё обратно, при этом стараясь ничего не помять. — На самом деле, у меня было много разных вариантов, — слегка смущённо начинает Тэхён, вставая с пола и держа в руках небольшой бумажный пакетик. — Я понятия не имею, как ты к этому отнесёшься, но всё же… — старший немного стопорится, из-под чёлки поглядывая на Чонгука, но всё же протягивает вещь парню, добавляя: — Вот. Темноволосый в предвкушении улыбается, принимая подарок, а затем заглядывает внутрь, удивлённо проговаривая: — Ты подарил мне цветок? Там, и правда, лежало что-то красивое: яркий плетёный пучок, по форме напоминающий небольшой венок, в котором находились маленькие красные ягодки и блестящие шишки, прекрасно сочетающиеся с овивавшей их зеленью. — Это омела, — тихо проговаривает Тэхён, подходя к нему ближе. Парень несколько мгновений смотрит в обсидиановые глаза напротив, а затем аккуратно ныряет рукой внутрь, доставая подарок за коротенькую ниточку с бантиком на конце. — Знаешь, говорят: если за время боя курантов успеть поцеловать любимого человека под омелой, то весь следующий год вас будут сопровождать лишь тёплые чувства, пропитанные нежностью? Как только я увидел её в магазине… Не знаю, чем я думал, но она сразу же оказалась в моей корзине. А младший стоит и слушает, ни на секунду не открывая взгляда от этой диковинки. Это всё так в стиле блондина — непредсказуемо и удивляюще, что Чонгук бы скорее удивился, если бы тот подарил ему что-нибудь простое и неприметное, чем что-то эдакое. И именно сейчас брюнет до конца убедился в том, что он далеко не безразличен Киму, возможно, тот испытывает даже что-то больше простой симпатии, где-то наравне с влюблённостью. И если раньше Чонгук ещё сомневался насчёт себя, загоняя их отношения в рамки обычной дружбы, то сейчас он понял, что готов раскрыться полностью, а сделать это в новогоднюю ночь — непревзойдённая возможность, упускать которую ни за что нельзя. — Знаешь… Это, на самом деле, лучший подарок из тех, что я когда-либо получал, — и он не врёт, ведь ни один человек ещё не вызывал у него таких искренних эмоций, не заставлял его сердце так сильно стучать. Сколько же ещё он мог врать себе самому, что каждый раз, когда видел на экране оповещение о видеозвонке от того самого блондинистого парня, его руки тряслись не от обычного предвкушения, а от сильной влюблённости, скрывающейся за немой оболочкой? — Спасибо, хён, — шепчет. — Через три минуты Новый год, и если мы не поторопимся, то всё пропустим, — первым медленно отстраняется Тэхён, присаживаясь на диван. На его губах лёгкая смущённая улыбка, что блестит, словно самые яркие звёзды на ночном небе, а на голове — всё тот же беспорядок, который никак не хочет покидать эту блондинистую макушку. — Послушаем обращение президента? — А как же, — ответно улыбается Чонгук, присаживаясь рядом. Пока старший искал нужный канал, Чонгук принялся разливать по бокалам шампанское, стараясь налить ровно поровну. Выбор темноволосого в плане напитка должен был обязательно понравиться старшему, а вскоре и немного расслабить его, подтолкнув к более развязным действиям. Пускай он сейчас был не особо зажат, но алкоголь в данный момент — именно то, что нужно им обоим. Различные новогодние телепередачи, которые быстро пролистывал Ким, резво мигали на экране, заставляя Чона поспешно отвернуться — болели глаза. И кому-то же приходилось отмечать праздник на студии, в компании своих коллег и знакомых, а кому-то — в какой-нибудь будке охранника крупного завода или же обычного продуктового магазина, кладбища, а то и хуже. Чонгук никогда не понимал, как можно работать в праздник. Нужно радоваться, веселиться, иначе твоя жизнь вскоре потеряет все краски, оставаясь сплошным серым полотном. — Если честно, то я впервые отмечаю Новый год без родителей, — тихо говорит Тэхён, кладя кусочек индейки себе в рот. И кто вообще придумал, что начинать кушать можно только после двенадцати? — А как же друзья? — в такой же манере спрашивает младший, вполголоса слушая речь президента, что рассказывал о самых выдающихся заслугах страны за весь уходящий год. На фоне звучала какая-то спокойная новогодняя музыка, разбавляющая моменты тишины, но его взор был направлен лишь на Кима, который мягко жевал нежное мясо, тихо чавкая. — Мои родители говорят, что это семейный праздник, и отмечать его можно только с родными, — он пожимает плечами и медленно сглатывает, поворачивая голову в сторону Чона. Он и правда в такой важный день впервые в свободном полёте, а то, что он решил провести его с младшим — разве не показатель доверия? — И как же тебе удалось отпроситься ко мне? — парни встречаются взглядами, удерживая зрительный контакт, после чего Тэхён хитро улыбается, говоря: — Я сказал, что еду к парню. Картинка в телевизоре сменятся со статного мужчины на изображение огромной башни с золотыми круглыми часами, а затем куранты начинают отбивать свой бой, звучным эхом отражаясь от стен сверкающей разноцветными огнями гостиной. И чёрт побрал бы этого блондина, ведь улыбается же так хитро и коварно, так опасно и соблазняюще, отчего Чонгук, до этого крепко державший своего внутреннего зверя на крепкой цепи, тяжело выдыхает, перетягивая улыбающегося старшего к себе на колени. — А врать, Тэхён-а, не хорошо, — говорит с придыханием, после чего резко притягивает лицо Тэ за затылок к себе, грубо впиваясь губами в его. И ему до одури хорошо, ведь Ким такой тёпленький, такой мягонький, отчего руки темноволосого просто неконтролируемо начинают блуждать по чужому телу, нежно поглаживая и слегка сжимая особенно приятные места. Кроме рубашки на нём только такие же белые трусы, округлые ягодицы в которых выглядят слишком красиво для его глубоких глаз. — А разве я врал? — на секунду отстраняется блондин, чтобы набрать побольше воздуха, а затем снова приближается к Чонгуку, резво продолжая обсасывать его мягкие губы своими. И в этот момент всё оказывается на своих местах. Ким — на коленях Чона, а Чон — в крепких объятиях Кима — оба околдованные манящими чарами друг друга. Рука Тэхёна невольно тянется к лежавшей на кофейном столике омеле. Едва найдя ту самую ниточку, он поднимает её над их головами, продолжая с огромной страстью глубоко расцеловывать Чонгука, потираясь о его тело своим. Чужой пресс отчётливо чувствуется под белой рубашкой: «Снять бы её», — лишь в мыслях, но младший, видимо, спешить не планирует, продолжая тягостно мять тело блондина в своих сильных руках. На экране, где ранее куранты отбивали свой бой, показалась центральная площадь Сеула, над которой из раза в раз взрывались красочные фейерверки всевозможных форм и размеров. Вся страна отмечала Новый год, в этот момент, наверное, где-то веселясь и выпивая, но какая разница парням до того, как кто-то отдыхает, когда напротив лицо любимого человека, что красиво отражает множественные огоньки гирлянд и хлопушек? Чонгук аккуратно переворачивает Тэхёна на спину, нависая сверху, и переходит поцелуями на медовую шею старшего, чувствуя под собой тихие томные вздохи. Все мысли вылетают из головы, стоит ему только услышать этот низкий бархатный голосок, а когда именно он становится причиной появления этих прекрасных звуков — крыша слетает окончательно, даже не намереваясь возвращаться в своё обычное положение. Рубашка на Киме сидит просто прекрасно — она добавляет тому своеобразной хрупкости и нежности, заставляя хотеть его сильнее и сильнее. Возможно, в скором времени та будет доставлять блондину дискомфорт, влажно прилипая к телу, но подумает Чонгук об этом позже, пока что вдоволь наслаждаясь мягкой кожей старшего. Гук спускается на уровень чужого живота, слегка приподнимая элемент одежды кверху, а после горячо дышит на кожу, покрывшуюся мурашками, и кусает чуть выше пупка, всем своим телом ощущая напряжение Тэхёна. Тот, слегка потерявшись от таких новых ощущений, крепко-крепко сжимает бантик лежавшей в его руке омелы, мило хмурясь и тихо поскуливая — эмоций и правда было слишком много. — Ты готов зайти дальше, хён? Ты же понимаешь, что наши отношения после этого навсегда изменятся? — негромко спрашивает Чон, слегка приподнимаясь на руках и заглядывая в чужие тёмные глаза. А в них до сих пор черти пляшут, будто внутри блондина происходит настоящий шабаш, отчего казалось, что Чонгука утянет на самое дно, не предоставляя и шанса на спасение. — Сколько ещё намёков мне нужно дать, чтобы ты наконец-то понял, что я на самом деле к тебе чувствую? — Тэхён недовольно хмурится, надувая губы, а после требовательно притягивает к себе темноволосого за плечи, оставляя между их губ расстояние в пару сантиметров. — Я влюблён в тебя, Чонгук, причём очень давно влюблён. Влюблён в твою мимику, в твой голос, и, на самом деле, я весь вечер только и ждал от тебя первого шага, боясь самому сорваться. И ты после этого ещё спрашиваешь, готов ли я зайти дальше? Видимо, ответ тому и не был нужен, ведь младший, даже не успев произнести и слова, сразу же оказался прижат к дивану, буквально поменявшись местами с Кимом. Его губами вмиг овладели чужие, втягивая в глубокий медовый поцелуй, а руки блондина, недавно пребывавшие в расслабленном состоянии, активно привязывали свой подарок на настенную лампу, висящую над диваном, а после отстранился, с наслаждением наблюдая за серебряной ниточкой слюны, тянувшейся меж ними. — И ты же не мог подумать, что я кому попало позволю целовать себя под омелой? Рубашка Чонгука оказалась для того одной из главных помех — лежал темноволосый не в самом удобном для её снятия положении, но всё же он судорожно пытался расстегнуть маленькие пуговички своими трясущимися от возбуждения волнения пальчиками, чем вызвал у младшего тихий смешок. — Дай помогу, — Чон отрывает руки Тэхёна от своей вещи, осторожно, стараясь не порвать, начинает освобождать одну за другой, пристально следя за голодным взглядом Кима. Пару кусочков индейки и бокал шампанского не сыграли особой роли — блондин, несмотря на внутреннюю сытость, желал совершенно иного, более запретного, оттого более сладкого и притягательного. Приподнявшись, младший освободил свой торс от надоедливой рубашки, открывая Тэхёну вид на твёрдый пресс и сильные венозные руки, наполовину забитые однотонными татуировками. Твёрдые от возбуждения соски младшего красивыми тёмными горошинами располагались на крепкой груди, что тяжело вздымалась от тяжёлого дыхания и быстро стучащего сердца в ней, отчего Ким, засмотревшись на такую прекрасную картину, невольно облизнулся, в предвкушении закусив губу. — Можно? — тихо спрашивает он и, получив еле заметный кивок, наклоняется ниже, глубоко вдыхая запах чужой кожи. Пахнет Чонгук так же, как и всё в этой квартире — чистой хвоей, задурманивая голову Кима до сильного головокружения. Блондин приближается к чужому соску, лёгонько проводя по нему носом, а затем медленно оглаживает его своим языком, слыша низкие вздохи Чона под собой, и переходит ко второму, так же облизывая его до стойкого блеска. И кто бы мог подумать, что младшего — такого сильного мужественного парня — можно буквально растопить в мокрую лужицу, всего лишь играясь с его эрогенной зоной. Но даже в таком положении тому не удалось растерять свою властную ауру: Чонгук запускает свою руку в шелковистые волосы Тэхёна, крепко сжимая и изредка подталкивая его к нужным действиям. — Смазка, презервативы? — между делом спрашивает Ким, опаляя покрывшуюся мурашками кожу темноволосого своим горячим дыханием, а тот, в свою очередь, лишь смотрит на того с явным непониманием, пытаясь понять суть заданного вопроса. — Что, серьёзно нет? — Не каждый же день ко мне приезжают какие-то Ким Тэхёны, которые набрасываются на меня голодным зверем, — хмуро отвечает тот, отрывая чужую голову от своей груди. — Доверяй мне в этом плане так же, как и я доверяю тебе, ладно? Поможем друг другу? И в данный момент отказ был бы просто неуместен, ведь они оба находились на том этапе, откуда пути назад уже просто нет. В штанах у Чона болезненно узко, так что парням приходится нехотя оторваться друг от друга, чтобы младший наконец-то смог освободить себя от этих тканевых оков. Блондин помогать ему в этом даже не торопится — он прекрасно знает, что только задержит процесс своей неуклюжестью, оттого просто наблюдает за процессом со стороны, в предвкушении закусив нижнюю губу. — Детка, снимешь трусики? — это скорее не просьба, а приказ. И кто Тэхён такой, чтобы не повиноваться? Его белое бельё летит в сторону, куда следом отправляются и чёрные трусы Чонгука, а самого блондина младший аккуратно тянет на себя, заставляя того стоять буквально на локтях, одной ногой до сих пор пребывая на полу. — Намочишь меня, пока я буду тебя растягивать? О смущении в данный момент по-хорошему нужно было забыть, ведь младшему вряд ли понравится проводить ночь с неподвижным брёвнышком, но Тэхён, насколько бы сейчас не хотел перейти к самому главному, всё же неловко застопорился, не зная, как правильно подобраться к телу темноволосого. Парень напротив выглядел максимально уверенно и властно, отчего любые предположения, что каким-то чудом попадали в блондинистую голову, практически сразу же бесследно исчезали, снова оставляя его один на один со своей проблемой. — Ну же, иди ко мне, — Чонгук неспешно разворачивает старшего спиной к себе и перекидывает чужую ногу через своё тело, усаживая Кима на крепкую грудную клетку. — Возьми его, Тэхён, он сейчас очень нуждается в тебе, — и слегка вскидывает бёдрами, показывая блондину, что именно он имеет ввиду. Лучше бы Ким не смотрел вниз. Чужой член, ровно стоящий по стойке смирно, заставил старшего удивлённо застыть, разглядывая большой орган с неподдельным восхищением. Тот у него был и правда красивым: крупным, с оплетающими его венками по всему периметру, а розовая головка, из дырочки которой стекала крупная капля смазки, призывно дёрнулась, отчего блондин звучно облизнулся, наклонившись ближе. Казалось, что время для Чонгука остановилось, стоило ему только почувствовать вокруг своего органа горячие губы, крепко обхватившие небольшую часть ствола. Тэхён, похоже, также испытывал от этого удовольствие: он слегка подёргивал бёдрами и звучно чавкал, показательно мыча. Ну в самом-то деле, пришло время показать себя в полной красе, применяя на младшем то, чему он научился за всю свою недолгую жизнь. Вопреки прежним ожиданиям Ким, заглатывая глубже, совсем не давится: его тело как будто понимает, что пришло время повиноваться, оттого и берёт максимально глубоко, чувствуя, как чужой член упирается ему в самую глотку. Поджавшиеся от напряжения яички Чона он также не оставляет без внимания: нежно мнёт их одной рукой, иногда играючи оттягивая или крутя в разные стороны. А как приятно ощущать, какое удовольствие ты доставляешь близкому тебе человеку! В такие моменты и про собственное состояние невольно забываешь, полностью погружаясь в охвативший тебя океан эмоций. А он бушует: остервенело и беспокойно, заставляя сердце биться в тысячу раз чаще, а кровь в организме быстрее течь по венам, отдавая в ушах. Но забыть Тэхёну о том, что он, между прочим, также нуждается в ласке, Чонгук не даёт: он притягивает его за бёдра к своему лицу, медленно проводя носом меж ягодиц, а после медленно целует, прямо туда — в место, от которого у Кима по телу проносится бешеный разряд тока, заставляя того из-за неожиданности сильно закусить губу, чтобы не заскулить, как маленькая девочка. — Чонгук, — тихо шепчет блондин, чувствуя в себе чужой язык, что медленно толкался внутрь, разнося по его телу волны удовольствия. Несомненно — было приятно, но в то же время он совершенно не понимал, как на это реагировать, ведь в таком положении он впервые, что уж говорить об этом смущающем действии со стороны темноволосого. — Расслабься, хён. И Тэхён расслабляется: позволяет младшему касаться своего уязвимого места, выгибая спину словно кошка, и самостоятельно продолжает ласкать Чонгука, то обводя твёрдый орган языком, то погружая его в рот полностью. Сильные руки на упругих ягодицах Кима сжимают до лёгкого покраснения кожу, заставляя темноволосого горделиво улыбаться, медленно водят по красивому телу, а затем грубо шлёпают, отчего блондин тихо взвизгивает, крепче сжимая в руках чужие яички — чтоб неповадно было. Но только как-то пропускает старший тот момент, когда в него погружается первый палец, совсем теряясь в собственных ощущениях. Он, казалось, находился где-то вне, ведь добиться нужной реакции удалось: после второго пальца Тэхён низко простонал, обняв одной рукой бедро Чонгука, и сам попытался насадиться, своими неловкими попытками забавляя младшего. — Такой нетерпеливый, — тихо смеётся тот, погружая пальцы в горячее нутро полностью. Входили они достаточно легко, и блондин ни разу не сказал что-то против его действий, давая Чону полную свободу. Старшим хотелось любоваться: с какого ракурса на него не посмотри, он всё равно остаётся таким же красивым и нежным, заставляя внутреннего зверя младшего властно рычать, побуждая наконец присвоить себе этого парня окончательно. Невозможно даже думать о том, что его мог так касаться кто-то другой — кто не Чонгук, а, тем более, бросить, ранив сердце такого прекрасного человека. Будет ли эгоистично со стороны Чона сказать, что он даже рад расставанию Тэхёна, ведь если бы в ту ночь старший не решил залить пустоту в своём сердце алкоголем — он бы не позвонил ему, выплакивая всё, что накопилось, и они бы не начали общение, так и не ведая о существовании друг друга. Но сейчас они вместе: здесь, на диване Чонгука, под разноцветным сиянием сотни маленьких лампочек гирлянд и пышной омелы, красиво перевязанной красным бантиком. Ким восседает на бёдрах младшего, грациозно покачиваясь то вверх, то вниз; руки Чона покоятся на чужих ягодицах, иногда самостоятельно двигая молодое тело и задавая собственный ритм; а сердца двоих бьются в унисон, превращаясь в единую мелодию, ласкающую слух. За окном взрываются фейерверки, создавая на тёмном небе невообразимой красоты узоры и осветляя ночные улицы. Люди смеются, веселятся, распивают сладкое шампанское и делятся подарками, удивляя своих друзей и близких. А в большой квартире района Содэмунгу два молодых человека делят один воздух на двоих, дарят друг другу сладкое удовольствие и нежные тягучие поцелуи под переливающейся от ярких украшений омелой. Внутри обоих приятное опустошение: нет ни одной лишней мысли. Единственное, что хоть как-то может расшевелить сонные тела, расслабленные послеоргазменной негой, — жажда нового поцелуя — тёплого, нежного и такого нужного в данный момент. Сил на какие-либо слова также не осталось, да и что тут говорить? Этот Новый год надолго останется в памяти двух парней, что даже предположить не могли, как именно эта ночь отразится на их отношениях. Возможно, самое время озвучить то, что так и не смог сказать ранее Чонгук? — Знаешь, Ким Тэхён, а ты ведь меня и правда недооценил. Думал, я не замечаю того, как ты на меня смотришь? — лениво начинает тот, медленно поглаживая чужую блондинистую макушку, покоившуюся на своей груди. — Я не был уверен в том, сможешь ли ты принять мои чувства, но сейчас я понимаю, что зря переживал. Старший медленно поднимает голову, с лёгкой ухмылкой глядя на темноволосого, отчего младший также улыбается, невинно и по-детски клюя того в губы. — Я тоже влюблён в тебя, хён, — продолжает. — Ещё никто не вызывал у меня таких искренних эмоций и такого сильного желания быть рядом. Давай... Попробуем быть вместе? И в этом «вместе», на самом деле, скрывается намного больше смысла, чем есть на самом деле. Можно часами говорить долгими занудными словами, клянясь в вечной любви до гроба и мечтая о смерти в один день, а можно просто крепко-крепко обнять человека, окружив его теплом и заботой, а после нежно прошептать на ухо: «Вместе», — вместо тысячи слов. — Я уже говорил, что не позволю целовать себя кому-попало под омелой? Чон Чонгук, теперь ты просто обязан повести меня в ЗАГС! И они снова сливаются воедино, соединяя губы в глубоком тягучем поцелуе; оба улыбаются — их переполняют чувства, которые совершенно не удаётся держать в себе, как бы парни ни старались. И всё-таки есть во всём этом что-то безумное, то, отчего голова кругом и мозги набекрень, но, в то же время, это что-то невыносимо приятное и желанное действует, словно наркотик. И в этот Новый год свершилось чудо: объединились две одинокие души, сплелись меж собою, словно стебли диких роз, и стали одним единым, закреплённым волшебными чарами прекрасной омелы. Омелы, что соединяет сердца.