Если ты одинок, это еще не значит, что ты псих

— КАК ВЫ ПОСМЕЛИ? — Со стола полетела кипа бумаг. Разъяренный крик доносится по всей башне, проникая в каждую комнату, тем самым заставляя работников непроизвольно вздрагивать и внутренне сжиматься. — Мы сами не понимаем… — Глаза виновато опускаются вниз, и голова вжимается в плечи. — Нам выпал такой шанс! — Морщинистое лицо, которое пыталось скрыться под тонной косметики, стало угрожающе надвигаться на собеседника. — А вы так глупо его упустили! — Тонкая ладонь с громким хлестком легла на смуглое лицо. — Мы все исправим. — Ни одна мышца не двинулась на лице девушки после такого удара, холодный и серьёзный взгляд поставил ровный голос. — Вы обязаны все исправить — Старуха зашипела — Иначе вы будете гореть в этом замке, со своей беспомощностью! *** С того дня прошла уже неделя, а мысли после содеянного так и не исчезли. Мэддисон обещала себе, что не будет вспоминать тот момент, когда он все-таки обнял ее. Клялась, но это сплошная фальшь которая была мимолетным обещанием самой себе. Каждый день прокручивая в голове тот момент, ей хотелось биться головой об стену вспоминая руки парня на своей талии. Это было так не похоже на него, что Мэддисон даже улыбнулась, понимая, что победа оказалась за ней. Но это чувство не продолжалось долго, как она того хотела. Победа была за ним, ведь Мэд каждый день думала до потери пульса о нем, и не понимала, что заставляло сердце биться чаще при столкновении с ним взгляда. За свои 20 лет, она так и не влюблялась, что заставляло чувствовать себя на какой-то момент странно. Мотая головой, эти мысли улетучивались с каждым разом и становилось значительно легче. Будет лучше забыть о нем, забыть о тёплых руках, и его взгляде. Будет лучше. Но что-то не позволяло ей, как бы она не старалась забыться. Тому виной конечно был Пятый, и от этого становилось ещё хуже. Пятый. Пятый, мать его дери! Он был первый в списке врагов, а в итоге оказался самым лучшим из них. *** — Доброе утро, любовь моя! — Собственной персоной Клаус, вальяжно раскинулся на диване, то и дело попивая адскую смесь в стакане. — Как спалось? — Счастливая улыбка не сходила с лица, и это всегда предвещало что-то не совсем ладное. Мэддисон окинула мужчину взглядом, и ничего не ответив направилась к шкафчикам. Все что ей сейчас хотелось, это лишь кружка чего-то горячего и сладкого. Принявшись рыться, недовольное бормотание то и дело витало в воздухе. Полностью расстроившись, Мэддисон с обиженным видом подошла к Клаусу. — Есть что-нибудь сладенькое? — Надув губы и сложив руки на груди, Мэддисон выглядела забавно. Клаус попытался изобразить девушку, и сделал страдальческое лицо. — Для малышки Мэд, у Дяди алкоголика ничего нету, но если наша принцесса хочет сладенького, то дяденька пойдёт и купит ей это. — Клаус надул губы, и получил подзатыльник от Мэддисон. Комнату заполнил смех с обоих сторон. — Раз так, то да, я хочу. — Мэддисон забрала стакан из рук Клауса и подогнала того, чтобы он быстрее скрылся. Клаус встал с убийственным видом, и Мэддисон искренне улыбалась его лицу. Ощущение, будто он идет на смертную казнь, сам выдав себя с потрохами нелепым способом. Как только дверь закрылась, улыбка с лица Мэддисон пропала, оставив неприятный осадок. Клаус мог подбодрить ее, и может как-то развеселить, но это никогда не длилось долго. Стоит лучшему другу исчезнуть, и мрачность окутывает Мэддисон в свои холодные объятья. И девушка даже не сопротивляется, идет навстречу тьме, не задумываясь о дальнейшем, и полностью наплевав на моральное состояние. Какая разница, если уже ничего не исправить, промелькает в голове перед тем, как стакан падает на пол, разбиваясь вдребезги и задевая кожу щиколотки. Мэддисон хватается за запястье и смотрит как на врага. Смотрит непонимающе, и в то же время подозрительно. Рот открылся в изумление, а зрачки расширились от боли. Хочется орать, но вопросы опережают и давят на мозг. С каждой секундой боль увеличивается, и Мэддисон всерьёз задумывается отрубить кисть руки к черту. На этот раз выдерживать вопль она не может, и истошный крик вырывается на все помещение. Согнувшись пополам, Мэддисон воет от боли, и сжимает зубы до скрежета, лишь бы как-то утихомирить боль. Напряжение переходит в голову и сдавливает виски. Мэддисон чувствует как глаза начинают болеть, от такого состояния. Ощущение, будто рука уже заживо сгорела, но на ней не было и царапины. Мэддисон пыталась сделать хоть что-то, но попытки были настолько ничтожны, что ей оставалось лишь дождаться вновь смерти, а затем возродиться как ни в чем не бывало. Именно этого и ждало тело, полное болью. Крик заложил уши, и сквозь все свои страдания, Мэддисон не слышала даже его. Однако девушка может руку дать отсечение, но вопль был чересчур громким. Потеряв все надежды, Мэддисон упала на пол, захватив с собой несколько стаканов. Стекла вновь резанули по коже, но даже порезы были ничтожны, по сравнению с кистью. Девушка могла поклясться, что у нее останется шрам на всю руку. — Твою мать, что с тобой не так?! — Мэддисон сквозь сгусток черноты, услышала так ненавистный голос. — Ты опять вляпалась в проблемы, Мэд! — Видя её состояние, Пятый не отменял свои намерения, высказать все ее недостатки. — Мне тебя вовсе одну оставить нельзя — Скорее как утверждение, а не вопрос, прозвучала данная реплика, и Мэддисон внутренне хмыкнула. Пятый нагнулся к полумертвой девушки, и склонился над ее лицом. — Кисло. — Вынес вердикт, и мягко поднял лёгкое тельце. Пятому по всей видимости, сложившийся инцидент не производил впечатления, и он лишь спокойно нес девушку. Иногда взгляд опускался на другие части тела, но это было лишь для того, чтобы оценить повреждения. *** Мэддисон всерьёз стала задумываться о исчезновении из этого мира. Падать в обморок и просыпаться с сухостью во рту, стало настолько обыденным, что мозг сгорал от внутренней ярости. Ощущение, будто и дня не было без этой слабости в теле, и морально убитого состояния. В какой-то момент, Мэддисон стала жалеть, что избавилась от роботов и вышла в настоящий свет. В мозг стала пробираться мысль, что все сделанное было зря. Что все сделанное было ошибкой. От этого становилось ни тепло ни холодно. От этого становилось херово. Хорошо, что поступила настолько необдуманно и настолько глупо. Опять проснулась с этой лёгкостью в теле, которая уже давно не вызывала облегчения, а наоборот создавала тяжесть. Внутренняя эйфория давно покинула тело, показав владелице средний палец. Еще одна причина злиться и метаться в разные углы комнаты от безысходности. Мэддисон не понимала, что происходит с ней. Эмоциональное выгорание? Может, депрессия? А может ей просто все надоело, и хочется прежней жизни. Когда не было Пятого, и не существовало этой лицемерной семьи. Когда не было состояния, при котором хочется изрезать себя, не оставляя живого места. Когда не было желания уйти в себя, и остаться со своими мыслями до конца жизни. Когда не было всего этого… — Проснулась? — Раздался голос почти у самого уха — Я надеялся, что ты больше не доставишь мне проблем, однако ошибся. — А я надеялась, что проснувшись, узнаю, что ты сдох. — Язвительно парировала Мэддисон — Однако ошиблась. — Это ты мне так оплачиваешь за мою помощь? — Настроение Пятого ни капли не испортилось, и весёлые нотки в голосе продолжали сквозиться. — Да пошел ты. — Мэддисон хмыкнула, и отвернулась в противоположную сторону. *** Прошла уже неделя, а все шло слишком хорошо, что довольно-таки напрягало Мэддисон. Она всерьёз стала задумываться над тем, что у нее развивается паранойя. Вот тебе спокойствие, которое ты так долго ждала, в чем вновь проблема? Задавалась этим вопросом чуть ли не каждую секунду, но ответ так и не пришел. Ни через минуту, ни через день, ни через неделю, и кажется не появится он никогда. И что делать в этой ситуации, когда хочется кожу с себя сорвать лишь бы чем нибудь заняться. Что может произойти, чтобы она смогла избавиться от этого жгучего чувства? Он так действовал ей на нервы, что с каждым днем становилось все хуже и хуже. Внутренний гнев настолько забился в мышцах, что ходить становилось труднее. Мэддисон не знала, что такое выражение эмоций, ибо весь ее спектр был лишь в натянутой улыбки. Клаус как всегда помогал и веселил девушку, за что та была ему благодарна. Она пыталась достучаться до старой себя которая не боялась открываться и показывать настоящие эмоции, однако никто не отвечал с того края. Она боялась. Боялась, что навсегда лишится возможности по-настоящему улыбнуться. Лишиться доверия, хотя оно уже покинуло ее с треском. Я хочу чувствовать себя нормально, закрывая каждый раз глаза. Я должна заполнить пустоту в сердце сама. От других нет никакой пользы. И такие мысли каждый раз забивают голову, не давая возможности расслабиться. Мэддисон не хочет терять себя, однако это выходит без ее ведома. Сама того не замечая, ее руки опускаются с каждым ебаным днем. *** — Доброе утро, Мэддисон! — Раздался счастливый голос Эллисон на всю столовую, и красноволосой захотелось жутко ее придушить от такой натянутой доброжелательности — Как настроение? — Было нормальное, пока ты со мной не заговорила. — Мэддисон безразлично подошла к графину с водой. Не посмотрев на лицо темнокожей, Мэддисон жадно пила воду. — Ты как всегда доброжелательна с нами всеми! — Писклявый голос действовал Мэддисон на нервы, и девушка с каждым разом пыталась одернуть себя от попытки съязвить, однако вышло плохо. — Мы все хотим с тобой нормальные отношения, почему ты не идешь нам навстречу? — Мэддисон показалось, что Эллисон начинала злиться, и это только заставляло девушку продолжать действовать ей на нервы. — Спасибо вам уроды, благодаря вам, я стала сильнее. — Мэддисон натянула улыбку, и это скорее напоминало оскал. Она выплюнул ей это прямиком в лицо, что заставило темнокожую сдаться и заткнуться. Мэддисон знала, что это сплошная ложь, но показаться слабой на фоне семьи, она просто не имеет права. — Как ты смеешь называть нас уродами, если… — Из глубины помещения раздался голос Вани, но Мэддисон не стала позволять договаривать новому собеседнику. — Как ты смеешь покушаться на мою жизнь, а затем как ни в чем не бывало, разговаривать со мной? — Весёлый и размеренный тон Мэд, перерос в агрессивный и опасный звук — Как вы смеётесь мне в лицо, и спрашиваете о моем моральном состоянии, после всего содеянного? — Это скорее было рычание, чем обычная реплика. Мэддисон злилась не на шутку, и каждое вошедшее лицо провоцировало ее на повышение тона. — Ты опять устраиваешь истерику на пустом месте, Мэддисон. — Как должное сказал Диего, и стал рассматривать свои ногти, будто даже и не был участником конфликта. — Ты опять лезешь не в свое дело, бэтмен? — Мэддисон сделала удивленное лицо, и похлопала глазками — Исчезни, инвалид — На этот раз от прежней гримасы не осталось и следа, теперь лицо украшала маска безразличия. — Я не советую тебе со мной играться — Диего стал угрожающе надвигаться на девушку, однако ее это только позабавило — Ты не нашего поля ягоды, и тебе здесь не место! — Какая неловкая ситуация! — Мэддисон рассмеялась, и резко подняла руку возле лица мужчины, от неожиданности тот дернулся назад. — Не беси меня, сволочь — Сквозь зубы проговорила Мэд. Мэддисон несколько секунд смотрела в глаза Диего, и пыталась найти там хоть отблеск ярости. Она думала, что питается агрессией окружающих, и тщательно провоцировала на это людей. Вот только как оказалось, только Пятый мог вселять это в нее. Смысл жизни. Он таится в этой чёртовой агрессии. Каждый день ей хочется проехаться по лицу Пятого, и именно это желание заставляет ее просыпаться. Ей постоянно хочется задеть его, и копнуть глубже, в самое больное место. Вот только все получается наоборот. Мэддисон отвлеклась от своих мыслей, и прошла мимо Диего. Ей не хотелось больше видеть назойливые лица семьи. Не хотелось слышать писклявые голоса родственников. Ей просто хотелось вновь закрыться в своей комнате, наедине со своей агрессией. Не успев сделать окончательный шаг за порог, Мэддисон окликнули. — Мы не ненавидит тебя, Мэддисон! — Эллисон за пару шагов подошла к девушке — Но и адекватно к тебе относиться мы тоже не можем! — Мне плевать! — Мэд повернулась на пятках и стала подниматься по лестнице. *** На этот раз ей действительно было плевать. Абсолютно похер на эту лживую семейку. Мэддисон настолько привыкла к этому, что уже стала радоваться тому, что не загоняется по каждому пустяку. По каждому слову брошенному ей в спину. И она гордилась собой. По-настоящему гордилась. И была на мгновение счастлива. Мэддисон открыла дверь и не сразу обратила внимание на диван, что было зря. — Ты же вроде меня видишь — Бен удобно расположился на кровати и ел орешки. Мэддисон подпрыгнула от неожиданности — Ой, прости! — Я же обещала тебя во второй раз убить, помнишь? — Красноволосая стала угрожающе медленно подходить к парню, с мрачной улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. — Ты готов? — Я ведь не специально! Успел крикнуть Бен, перед тем как рвануть прочь из комнаты девушки. Мэддисон рассмеялась и без сил упала на кровать. Остановив свой взгляд на потолке, девушка задумалась о планах куратора.