Bond of blood

Она и раньше видела сны о Кровавой Луне. Все они были наполнены туманными блужданиями по пейзажу знакомых мест, под освещением алого лика светила. В конце этих блужданий ноги приносили ее к людям… нет, к добыче. Ее рот наполнялся слюной, кровь начинала кипеть в жилах, тело наполнялась силой, внутри все сводило от первобытного голода, и она срывалась с места, как гончая. И промахивалась. Вместо силы приходила слабость и ударяла ей поддых, заставляя упасть наземь. Ее взгляд метался к собственному телу, где она снова и снова видела слабые руки и ноги, израненные в царапинах и испещренные в синяках. Слабое тщедушное тело, неприспособленное к охоте. Так заканчивалось всегда. Акали просыпалась с бешенством на собственную слабость. Но то, что приснилось Акали после вкушения крови настоящего демона – это то, к чему она стремилась все это время. Будущее, за которым она все это время гонялась. Ее тело трепетало от переполняющей его силы. Повторное блуждание до своей жертвы и вот, она снова замерла перед прыжком. Она чувствует вкус крови во рту, дрожащую слабость под своими руками, что были увенчаны длинными острыми когтями. Безымянный человек растерзан, его плоть сладка на вкус – в собравшейся кровавой луже виднеется ее отражение и это своего рода чистейший восторг. Никакого тщедушного человеческого тела с его слабостями: бледные руки увенчались черными кинжалами острых когтей; волосы обратились длинной лохматой гривой; изо рта выпирали длинные клыки; глаза пылали огнем, а их пронзала узкая хищная щель; на макушке гордо высились прямые острые рога. Она была прекрасна. Сильна, безжалостна и бесстрашна. Какое же разочарование Акали ждало по пробуждению от этих кровавых грез. Но это чувство было недолгим, потому что, едва она очнулась после своего путешествия во тьме, как осознала – все раны, нанесенные ей после встречи с демонессой, магическим образом оказались исцелены. Встав на ноги, глазами она отыскала тушу огромного черта, которого не так давно преследовала. Его труп источал такое зловоние, что Акали пришлось закрыть рот и нос тканью длинного рукава, чтобы не задохнуться. Отыскав каму неподалеку от места битвы, любопытная охотница не смогла удержаться от порыва и принялась осматривать труп азакана, как его назвала демонесса. Огромное тело все еще хранило в себе следы небывалой силы и, честно говоря, если бы тот внезапно пошевелился и встал, жрица не была бы удивлена. Однако, этого все-таки не происходило, и причиной тому, была сквозная рана в груди. Хотя назвать это раной было бы странно – это больше походило на вырезанное острой формой отверстие, сделанное с невероятной точностью. Из идеально круглого отверстия в груди сочился гной, а фиолетовая кровь стремительно чернела под весенним солнцем. Сердце у азакана было вырезано. Как наяву, голову Акали пронзили слова демонессы – «Это наша с тобой не последняя встреча». Верно, все было именно так. И для Акали это означало только то, что она должна была подготовиться, потому что если настоящий демон с такой невероятной легкостью разобрался с огромным и сильным азакана за один удар, то с ней это будет проще и еще быстрее. *** Акали плохо спала. На этот раз ее терзали не сны о Кровавой Луне. Ее мучали кошмары, в которых она была жертвой и была вынуждена бесконечно бежать прочь от охотника. От встреченной в лесу демонессы, которая поистине наслаждалась своим превосходством над жалкой смертной. Эти сны изматывали, но тем не менее, по какой-то неясной причине, Акали знала, что каждый из них, пережитый даже не самым лучшим образом – что-то в ней менял. Она чувствовала эти изменения с каждым пробуждением, несмотря на то, что тело изнывало в странном состоянии между агонией и возбуждением. Ее собственное мироощущение становилось острее и глубже – улучшался слух, зрение и даже физические пределы, увеличивая ее выносливость и силу. Вместе с этим, однако, приходил и странный необъяснимый голод. Пустота, которая образовывалась внутри была неиссякаема и не могла исчезнуть даже после сытного ужина, отчего жрица искренне терялась и не понимала в чем его причина. Голод становился сильнее и постепенно начал влиять на новоприобретенную силы – слух и зрение ухудшились, став почти хуже того, какими они были раньше. Но в роковой момент, когда ей повстречался очередной путник в лесу, Акали нашла причину голода и его решение. И вместе с этим решением в голове охотницы укрепилась мысль, что демонесса, подарившая ей свою кровь, действительно пыталась изменить ее. Сначала охотница пытливо размышляла над тем, что ей делать с наивным человеком, что забрел в ее владения. Поскольку нужда в охоте пропала, то и сама приманка на азакан или демонов ей тоже была не нужна. Так она и размышляла, затаившись на ветвях дерева старого леса, внимательно наблюдая за охотником, не ведая, что на него самого давно охотилась Акали, играючи подбрасывая в руках кунай. И вот, когда человек неуклюже порезался о собственный нож, которым оставлял метки на деревьях, чтобы не заблудиться, все чувства Акали обострились, пробудив в ней позабытое желание, какое она испытывала во снах, когда была охотником. Азарт, голод, превосходство и бесконечное желание погони. Одна капля крови пробудила в ней животный голод хищника и Акали, не давая себе одуматься, позволила своему телу повести себя. А тело… отдалось воспылавшим инстинктам убийцы. Она бесшумной тенью спрыгнула с дерева, устремилась вперед, а после, занесла каму и одним быстрым и безжалостным движением отсекла чужую руку. Поднявшийся болезненный крик вызвал у Акали прилив блаженства и возбуждения, а когда повалившийся наземь человек растерянно и жалостливо к ней обернулся, ей открылись и глаза, заволоченные слезами боли и страха, отчего естество будущей жрицы затрепетало. Покалеченный, скуля, просил не убивать, просил дать ему уйти, умолял пощадить, пытался откупиться и в конце концов открыто зарыдал от боли, схватившись за отрубленную конечность. Акали было этого мало – голод, который она испытывала до этого внутри себя начал неожиданно угасать. И чем больше она проливала чужой крови, чем больше воздух наводнялся запахом железа, тем лучше себя чувствовала жрица. В конце концов, когда она медленно лишила человека нескольких пальцев на здоровой руке и ногах, когда отсекла ему запястье и стопы, пик кровавого удовольствия вселил в ее разум любопытство о том, чтобы попробовать свежую кровь на вкус. Сколько она себя помнит, она убивала людей с равнодушием и никогда об этом не думала, кроме как в своих снах, в коих та была сладостным нектаром. - П-п… рошу… - человек все еще оставался в сознании и продолжал умолять прекратить, а Акали открыто получала от этого удовольствие, особенно, когда сделала очередной надрез на дрожащей коже, пустив свежую каплю и коснулась ее языком. Это была не та сладость, которую она чувствовала в своих снах. Оно было слаще. И ей хотелось больше. Поэтому Акали не стала сдерживаться. Кама тем днем напилась больше человеческой крови, чем за все свое существование. Ее хозяйка с ужасающим вдохновением оставляла блестящим лезвием кровавые дорожки и делала это так, чтобы настигнутая ею жертва всегда была в сознании и чувствовала все. По-другому, Акали считала, что в этом не было смысла. Ведь она пробовала кровь мертвых. Случайно, конечно, но все же. Кровь живого была иной на вкус. И, о, она была слишком прекрасна, чтобы останавливаться. Она не знала, чем это было вызвано, но была благодарна, потому что вместе с тем, как голод отступал все глубже на задний план, тем лучше и сильнее Акали себя чувствовала. Капля за каплей, - охотница слизывала и сосала алую амброзию, как медведь, добравшийся до меда. В какой-то момент она увлеклась. Так сильно, что не заметила, как человек перед ней скончался. Мимолетное разочарование Акали заставило ее скривить губы, а после, медленно взглянуть на окровавленные руки и собственную одежду. Она вся была в чужой крови. Встав на ноги и направившись в сторону ближайшей реки, охотница почувствовала, как внутри нее бурлит сила. Она переполняла ее. Когда она добралась до воды, то в ней смешалось сразу два чувства – восторг и растерянность. Все, потому что она увидела свое отражение и в нем она предстала не только перепачканной в чужой крови, но и с неясным блеском в глазах, источающих невообразимую силу. Зачерпнув воды окровавленными ладонями, Акали принялась умываться. Когда руки стали чище, она заметила, что ее ногти стали длиннее и острее, став напоминать когти. Ее язык заинтересованно пробежался по собственным зубам и тотчас ощутила их необычайную остроту, отчего открыла рот и взглянула в отражение. Ее клыки стали больше. Неужели эти метаморфозы произошли с ней из-за вкушения крови?.. - Нравится? – Этот вопрос прозвучал в лесной тишине так громко, что Акали открыто вздрогнула, судорожно нащупала каму и, обернувшись, замерла на месте – перед ее лицом замер гибкий и длинный хлыст с острым концом, походящий на ядовитое жало. Его острота была неимоверна – одно лишь прикосновение кончика к носу – тот пустил ей кровь, оставив маленькую царапинку. Акали не шевелилась, боясь напороться на острый конец, но при этом, почти откровенно трепеща от восторга и осознания, что демонесса снова явилась к ней. Она здесь чтобы испытать ее? Длинная конечность демонессы медленно отпрянула от окровавленного лица и зависла над плечом хозяйки, как и вторая с другой стороны. Акали смотрела на явившуюся снизу вверх. Та терзала ее взглядом хищных глаз, но смотрела на нее уже не так, как на жертву. Что-то изменилось. Но охотница не была глупа. Она прекрасно понимала огромную пропасть между ними по силе и поэтому, источала собой покорность и подчинение, желая выразить нечто сродни благодарности. Благодарности не за то, что ее не убили, но за вознаграждение силой и вниманием к ее жалкой персоне. - Ах, как мило… - и явившаяся к ней демонесса это прекрасно понимала. Понимала и принимала так, словно сие право принадлежало ей с незапамятных времен, едва только ступила она на эту землю. – Ты очень быстро поняла, на каком уровне я и ты. Мне это нравится. Акали никогда не прислуживала, но перед этой могущественной персоной, в чьих силах было лишить ее жизни одним движением, она открыто предоставляла всю себя. Она хотела больше ее благословения и понимала, что сможет получить его только через преданную покорность, которая была по нраву этой своенравной бестии. - Тебе понравился вкус человеческой крови? – Спросила демонесса. Ее изящные и сильные отростки парили над оголенными плечами, словно плоды на гибких ветвях яблони, отчего воспринимались, как живые. Нечто большее, нежели как подобие рук представшей. - Да. – Акали отвечала коротко, смотря точно в голубые глаза демонессы. Чем дольше она смотрела на нее, тем теплее и жарче становилось во всем теле от ее красоты. Она действительно не могла быть простым человеком – у смертных нет такой красоты. Охотница редко наслаждалась красотой, но если находила прекрасное, то не могла оторвать взор. - Ты поняла в чем суть благословения моей кровью? – Принялась допытываться та. Одна из ее плетей со змеиной грацией оказалась близ ее лица, касаясь щеки, на которой тотчас расцвела кровоточащая неглубокая царапинка. Это вызывало у Акали дрожь – необычная конечность демонессы словно поглаживала ее, как верного питомца. - Да, - бессильно прошептала Акали, и не посмела шевельнуться даже тогда, когда демонесса сделала два шага вперед. Ее короткое одеяние едва ли прикрывало идеальные бедра с молочной кожей, откровенно и бесстыдно демонстрируя прелести женского тела. Было ли оно навеяно сплетениями магии и иллюзий? Или же в этом теле куда больше реальности, чем на первый взгляд? Акали не увидела, но мгновенно почувствовала, как одна из плетей демонессы обвилась вокруг ее шеи в тесном захвате и рывком дернула вперед, заставив полностью упасть ниц, прямо к длинным обманчиво хрупким ногам. Глаза охотницы приподнялись и в первом осознанном порыве смущения тотчас потупились вниз, пока плеть вокруг горла, подобием удавки не сжалась сильнее, задрав ее голову вверх. - В таком положении ты нравишься мне больше, жрица. – Заявление из уст демонессы, пропитанное многоголосым фоном, вызвало в низу живота пленницы томительную тяжесть. После, на голову Акали наступили, прижав к траве в явном порыве в очередной раз показать их положение. – Даже не пытаешься противиться? Где же та дерзкая охотница, которая трепыхалась в когтях кота маленькой птичкой? Акали не отвечала. В ее голове просто отсутствовала сама невозможная мысль о том, чтобы попробовать тронуть свою истязательницу. Она желала подчиняться этой силе, что управляла ею, как марионеткой, потому что та была достойна поклонения. Ничто не могло быть достойно поклонения, как чистая в своем роде сила, подобная этой. - Потрясающе. – Внезапно обжег ухо Акали ее знойный хищный шепот и в следующее мгновение на ее спине расцвела новая порция боли, вызванная прикосновением распростёртой когтистой ладони к сгорбленной в поклоне спине. Охотница зашипела от жжения. Демонесса звучно хмыкнула. Сразу после рези и жжения, плоть Акали ощутила нежную ласку сквозь варево удушья, пришедшее ей по затылку. Вновь, поглаживание и поощрение, как верному питомцу. Если бы только Акали не чувствовала постепенно одолевающую ее слабость от недостатка воздуха, она бы была готова заскулить. - Скажи мое имя. – Неожиданно потребовала демонесса. Плеть вокруг горла Акали ослабла, позволив той вдохнуть. Она никогда не позволяла себе произносить вслух это имя, как, собственно, делать это и мысленно, хоть оно и врезалось ей в память сильнее, чем собственное. Пересохшими губами от склонившейся охотницы донеслось: - Эвелинн. Плеть ударила ее по спине в области свежих царапин, но так легко и изящно, что единственное, что вырвалось у Акали – это вскрик от неожиданности и мимолетной боли. Затем снова. И еще. Больше. Голос охотницы не смолкал. Им вторил шелковый, удовлетворенный смех демонессы. - Я хочу, чтобы твой голос пел для меня моим именем! – Призналась та самозабвенно, в искреннем веселье и удовольствии. Но игры и веселье, кажется, подошли к концу и Эвелинн отпустила сжатую в своей хватке жертву, позволив той часто задышать от долгожданного кислорода и облегчения, наступившего без свежих ран на теле. Спина саднила и безжалостно пульсировала от такта вскипевшей крови. Ее почти открыто колотило, но она даже не смела сказать что-то против этого или выказать чем-либо свой протест. Ей нужна была еще сила. И она ее заслужит. - Посмотри на себя, - принялась ворковать Эвелинн в притворно невинном и ласковом тоне, словно кошечка. Ее руки, увенчанные нечеловеческими когтями, сжали испачканное лицо жрицы, оставляя на нем очередные царапины. – Перепачканная в крови, насытившаяся чужих страданий, на коленях, покорно принимающая любую судьбу от моих рук. Ну, разве ты не сокровище? Акали не поднимала взор от земли, украдкой смотря на длинные идеальные ноги. Ее сводило с ума мысль о том, чтобы поднять взгляд выше. Эвелинн сделала еще два шага. Тело охотницы напряглось, как струнка, но все равно не шевелилось, даже тогда, когда ее сжали за хвост и заставили задрать голову. Тотчас, ей в глаза уставились упивающиеся происходящим хищные щелки, а вместе с этим, взгляду жрицы предстало и откровенное декольте. - Я могу делать с тобой, что угодно, а ты и рада будешь, верно? – Искрящиеся голубые омуты Эвелинн потемнели, став алыми, пока зрачок воспылал золотом. Из приоткрывшегося рта вновь показался длинный гибкий язык, который не повременил с тем, чтобы провести влажную дорожку по свежим царапинам. Акали не отводила взора, смотря стойко, терпеливо и преданно. - Да. – Только и сказала Акали, со стоном рухнув снова на колени, как только ее отпустили. - Мне нравится, что ты все прекрасно понимаешь. – Заявила Эвелинн, позволив себе первый по-настоящему человеческий жест и скрестила руки на груди. – Свое положение и то, что за награда будет следовать, если ты будешь подчиняться. - Я буду подчиняться. – Тотчас слетело с губ Акали, и плеть вновь молниеносно оказалась вокруг ее горла, на этот раз, опрокинув на спину. Удушья не последовало, но она чувствовала то, как дрожит и сжимается странная конечность демонессы, источая силу и что ее держат, как на поводке. - Тогда тебе стоит усвоить, что я не люблю, когда меня перебивают. – Недовольно цокнула языком обладательница плетей, предупреждающе щуря глаза, вновь ставшие золотистыми. Акали покорно молчала, с потаенным благоговением наблюдая за тем, как Эвелинн, словно тигрица принялась наворачивать вокруг нее круги, как бы размышляя, что с ней сделать. Ее взгляд не переставал источать жаркий азарт и довольство от мысли, что плененная девушка отдавалась в ее безоговорочную власть. - Внимай мне, - Почти нежно прозвучал ее шелковый голос. – Чтобы стать жрицей, ты должна найти демона, который свяжет с тобой крепкие узы и объединится с тобой, став одним целым под взором Кровавой Луны. Обычно, это заканчивается смертью женщины, избранной стать жрицей, если она недостаточно сильна. Демон сжирает ее и отправляется искать следующую. Нам, как и вам, смертным, хочется больше силы. И истинная сила раскрывается как раз в союзе между жрицей и ее демоном. – Эвелинн прервала короткий рассказ, бросив взгляд на внимательно слушающую девушку. Все в ней, вплоть до позы, говорило о беспрекословном послушании и это заставляло древнее естество демонессы дрожать в экстазе. – Я хочу этой силы не меньше твоего, но, чтобы процесс прошел хорошо, тебя нужно подготовить. Моя кровь тебе поможет. Речь демонессы была украшена поистине издевательской, садисткой усмешкой. - Тебе придется заслужить мою кровь, жрица. – С упоением заявила она и чуть теснее сомкнула плеть вокруг ее горла, медленно и плавно оказываясь рядом, а затем и сверху прижатой к земле охотницы. Глаза Акали блуждали от завораживающих своей глубиной голубых глаз и полных губ, изогнувшихся в усмешке, к откровенному декольте и еле прикрытым бедрам. Эвелинн прекрасно понимала, куда устремлен взор неопытной жрицы. – Тебя что-то тревожит, дорогая? Акали сглотнула образовавшийся в горле комок и бессильно отвела взор. Она была больна и жаждала крови, силы и внимания Кровавой Луны, но в ней все еще было живо смущение и стыд? О, Эвелинн заметила и это, отчего не повременила с тем, чтобы напомнить о своем положении. - О, это может быть интересно. – Отметила с широким оскалом демонесса. Свободная плеть за ее плечом возбужденно задрожала, после чего, словно змея, обвилась вокруг чужих рук и заставила охотницу покорно приподняться. Украшенная когтями рука вновь легла на исцарапанное лицо, на этот раз умудрившись не оставить на нем кровоточащих царапин. Акали покорно смотрела в глаза своей госпожи и приоткрыла рот, когда ее подбородок требовательно сжали. В то же самое мгновение к ее губам приникли пылающие жаром губы демонессы, а в рот проник длинный горячий язык. Ошарашенная, охотница около минуты не знала, что ей делать, пока ее волосы не намотали на кулак и не прижали ближе, настойчиво требуя ответа. Акали подчинилась и растворилась в будоражащем безумии. Она стала податливой и покорной, как того желала Эвелинн и о чем ее требовали ее жесты – прижать к земле; сжать теснее горло и держать на месте; требовательно шарить языком в глубине рта; рвать одежду там, где захочется прикоснуться, ведь та мешает ощутить жар трепещущего тела. Из Акали вырвался невольный сладкий стон удовольствия, когда одна из плетей оставила ее руки и решительно раздвинула врозь ее ноги, а после разгоряченная демонесса прижалась к ней между ног, издав рокочущий звук между мурлыканьем и рычанием. Ее щеки горели от прилившей к ним крови, внутри все принималось рычать от неясного чувства, что стремилось выйти наружу. Жар стеснял грудь и разносил пульсацию по жилам. - О, маленькая бедная жрица, - замурлыкала хрипло Эвелинн, оставляя на бледной шее след от своих зубов. – Ты никогда не занималась этим, верно?.. Акали часто дышала и пыталась спрятать взгляд. Почему она себя так чувствовала?.. она убивала людей, азакан, вела себя, как зверь и стремилась стать жрицей Кровавой Луны, а теперь… ведет себя, как девица. Ее горло снова сжали, но на этот раз это сделала лично рука Эвелинн, от которой по коже пробежал табун мурашек. - О, какой дивный подарок ты решила мне преподнести, - она открыто облизнулась, вновь проведя языком по чужим губам и кровоточащим царапинкам на пылающих щеках. – Свою девственность. Знаешь, говорят, что, если девственница делит ложе с демоном, та навсегда принадлежит ему. Пожалуй, я не буду отказываться от этого и просто возьму тебя. - Я… я… - Ты хочешь что-то сказать? – Блеснула глазами Эвелинн. Одна из ее рук решительно вцепилась в одну из частей порванного кимоно, отрезая лишние слои, что мешали добраться до чужой плоти. Акали судорожно облизнула губы и шепнула: - Я буду подчиняться. - Хорошая девочка.