***
Я зашёл в кабинет и небрежно бросил портфель на пол. Договориться с Татьяной Александровной было не так уж трудно. Она видела, что я испытываю затруднения с её предметом: литература не была моей сильной стороной, а, учитывая количество пропусков, помощь самой успешной ученицы была бы как нельзя кстати. Ди введёт меня в курс дела, разъяснит последние темы, поможет с сочинением и направит обучение в нужное русло. Если повезёт, то ещё и к языкам приступим. Татьяна Александровна оценила мою жажду знаний и сказала, что нас без проблем пропустят в субботу ненадолго поприсутствовать в классе, который стал родным за все одиннадцать лет учебы. Признаться честно, сентиментальным меня назвать трудно, но это место стало родным, хоть и через несколько лет четыре стены будут единственным связующим звеном с большей половиной одноклассников. — Ты? — она влетела в кабинет подобно торнадо. Красные щеки, слегка растрёпанные волосы, безобразный шарф горчичного цвета. Я бы даже назвал её милой, будь у меня такая возможность. — И я рад тебя видеть. — Я прекрасно понимал, как сейчас она нервничает. Но для влюблённой девушки Ди выглядела уж слишком собрано и непроницаемо. Она застыла в дверях, грозно смотря в мою сторону. Я лишь похлопал по стулу рядом, приглашая её присесть. — Не похоже, чтобы у тебя были проблемы хоть с чем-то. — Ответила она, не сдвинувшись с места. — Я не хочу потратить единственный свободный день на то, чтобы развлекать тебя. — С чего же сразу развлекать? — в сущности, это была правда. Но и маломальское понимание темы стало бы приятным дополнением. — Разве тебя Татьяна Александровна не рассказала о моей тяжёлой ситуации и больших пробелах? — Поищи другую дурочку, которой нечем заняться. — Прошипела она и уже порывалась выскочить за дверь, как я остановил её: — Диана, ты же такая идеальная, везде всё успеваешь, вся такая правильная и дотошная. Неужели бросишь всё так? Что ответишь классруку на это? Что тебе было лень? Не можешь исполнить обычную просьбу. М-да, на ожидал. — Я манипулировал ею и не испытывал ни малейшего стыда. Если это единственный способ задержать Ди в этом кабинете, то почему бы не воспользоваться такой перспективой? Я видел, как тяжело давалось ей решение. Я понимал, как некомфортно ей будет в моём присутствии. Быть так близко. Неужели это не предел её мечтаний? Я же всё на блюдечке с каёмочкой принёс, бери и не выпендривайся. Но нет, она слишком гордая для такого. — У меня есть час, чтобы объяснить тебе темы, которые ты не понимаешь. На большее я не согласна. — В силу наших отношений, я и не смог бы предложить больше. Пока что. — Я подмигнул девушке, наблюдая за тем, как она снимает верхнюю одежду и поправляет волосы. Не смотрит на меня, но держится довольно уверенно. Впрочем, ей не привыкать. — Открывай учебник. — После этих слов она расхаживала по кабинету, держа в руках книгу, а я просто наблюдал за ней. Мне нравилась эта игра, ведь Ди не села рядом, а держалась на расстоянии. Не доверяла? Действительно, от чего я задаюсь этим вопросом. Мы почти не коммуницируем во время учебы, а сейчас я требую от неё чего-то, что и сам понять не могу. Насыщаю больную фантазию новыми эпизодами, так сказать. — Ты красивая, Ди. — Произношу я, откинувшись на спинку стула. Она смотрит на меня только раз, и то с неким подозрением. Ещё бы, тема её рассказа была гораздо увлекательнее моих комплиментов, не так ли? — Хотя бы сделай вид, что слушаешь. — Она подошла ближе к парте. — Я тут уже час распинаюсь, а ты даже не проявляешь никакого уважения ко мне и к тому, что я пытаюсь донести. Я не сделаю всю работу за тебя. — Не понравился мой комплимент? — Не понравился твой тон. — Последовала резкая, чем даже было нужно, реплика. — Я устала, у меня слишком много забот, чтобы тратить время на заносчивого и самоуверенного мальчишку, считающего себя центром всей Вселенной! Мне оставалось лишь молча наблюдать за тем, как она собирает тетради в неприметную сумку, как вновь одевается. Я вскакиваю с места, но она останавливает меня одним движением руки, давая понять, что разговор окончен. Диана подходит к двери, собирается её открыть, но она оказывается заперта. Дёргает ручку ещё и ещё, а потом испуганно оглядывается на меня. Непроизвольный смех срывается с моих губ, и я даже не думаю о том, чтобы прекратить: миллион и одна эмоция отражаются на лице Ди. Она прекрасна даже в своём беспокойстве. — Знаешь, я как никогда благодарен нашей уборщице за то, что она обожает музыку. — Со стороны двери послышался тяжёлый вздох. — Именно эта работница предпочитала убираться в наушниках под любимую попсу. — Ну почему мне так не везёт, ну почему? — Ди топнула ногой, подобно маленькому ребёнку. — Послушай, нам надо поскорее выбираться отсюда, я не хочу проторчать весь вечер выходного дня в школе, — оглянулась. — Тем более, с тобой! — Да ладно тебе, я не самая худшая компания. Признайся, ближайшие несколько часов будут забавными.***
Мои родители были в постоянных разъездах, их почти не заботила моя жизнь. Наши взаимоотношения можно было назвать выгодными: я не трогаю их, не создаю проблем, а они же творят идеальную картинку нашей семьи, зарабатывают деньги и лишний раз не трогают меня. О таком партнёрстве я начал задумываться, когда повзрослел и поумнел. Квартира была всегда в моем распоряжении, я мог позволить себе всё, что угодно. Не подумайте, что я жалуюсь, но вряд ли огромную пустоту где-то в районе груди можно было заполнить чем-то материальным. — Ты даже не сообщила родителям, что задерживаешься? — я аккуратно решил завести тему о её семье. В сущности, про родных Дианы никто и ничего не знал. Они не появлялись на родительских собраниях, да и никого не интересовали особо. — Какое тебе дело до этого? — произнесла она, но вовремя осеклась. Виновато посмотрела в мою сторону и продолжила, — прости, я просто вся на нервах. Я не хотела грубить, но это правда тебя не касается. — Ты можешь предложить другие занятия на этот долгий вечер, кроме как разговоры? — я хмыкнул. Стоило рассчитывать на то, что она ничего мне не ответит. — У тебя все ещё есть шанс меня послушать и закончить с дополнительным заданием. Никогда не понимала, почему ты так безответственно относишься к этому. Ты же очень способный ученик и быстро всё схватываешь налету. — Я фыркнул. — Тебе выгодно прикидываться идиотом, не правда ли? — Тебя это правда не касается. — Я пожал плечами и уткнулся в учебник. Диана явно не рассчитывала на язвительность с моей стороны. — Зачем тебе нужно знать что-то обо мне? — Диана нервно теребила пуговицу на своей кофте. Я обратила внимание на родинки на ключицах, на точёные плечи и на аккуратную подвеску со стебельком розы, украшающую шею. — А тебе? — Перестань. — Сказала она, сжав руки в кулаки. Моей целью не было довести её до состояния злости. Скорее немного растормошить. — Перестать игнорировать вопросы? Или перестать отвечать вопросом на вопрос? Она вздохнула. Нервничает. Только сейчас я заметил, что выглядит она весьма уставшей и бледной. Понимал, что она пытается, правда пытается держаться и дать мне хоть что-то. Я же упрямился, как и всегда, но в одно мгновение понял, что оно того не стоит. Подобным поведением у меня не получится расположить её к себе. — Я стараюсь не пересекаться с родителями. — тихо ответила она. Теперь Диана сжала подвеску. Девушка стояла у стола нашей классной руководительницы и смотрела в большое окно, за которым уже смеркалось. Что-то поэтичное было во всей этой напряженной позе. — Мы не в самых… Как бы правильно выразиться, лучших отношениях. Я стараюсь быть где угодно, только не дома. Мне там некомфортно, я там чужая. — Хотел бы я знать, о чём она думала и почему она нервно закусывает губу (уже не в первый раз). На лицо все признаки нервозности. — Ты хотя бы чувствуешь их присутствие в своей жизни, — я хмыкнул. — «Ты можешь всё, что только захочешь, сын!» или «Мы тобой так гордимся!». Мне тошно от этой напускной заинтересованности. — Я резко встал с места. Диана вздрогнула, это не осталось незамеченным. — А ты уже выбрал университет? А специальность? Учитывая то, что я повторяю это им каждый раз, когда приходится отвечать на глупые вопросы. — Я резко раскинул руки в стороны, Диана съёжилась и отпрянула. Я почувствовал себя идиотом. Она испугалась громких звуков, потом моих резких движений. Маломальская картинка складывалась в моей голове. Диана отвернулась и смотрела, нахмуришь, куда-то в сторону, но только не мне в глаза. — Прости, я не хотел. Я не думал… — Ты о чём? — Ди сделала вид, что ничего не понимает и выдавила что-то наподобие улыбки. — Я просто задумалась, вот и всё. — Часто они ругаются? — девушка наконец взглянула на меня, и холодок пробежался по моей коже от её взгляда. Нижняя губа Ди дрожала, она была на грани того, чтобы заплакать, но держалась молодцом. Боец по натуре. Боец за свободу. Да и я не умел утешать людей, если бы она заплакала. — Мои ругаются постоянно. Мама всегда в одних командировках, папа в других. Хотя я уверен, что у матери кто-то есть на стороне. — Мне жаль это слышать. — Ди поджала губы, но продолжила. — Мой папа… Мой папа просто имеет некоторые вредные привычки, и это отравляет нашу жизнь. Мне невыносимо каждый раз возвращаться домой и слышать то, как они ругаются. То, в каком бешенстве пребывает папа, стоит ему только попробовать… Иногда я только и мечтаю о том, чтобы была такая кнопка, которая может остановить время. Я бы незамедлительно ею воспользовалась. — Она позволила мне взять её за руку. — Я надеваю наушники и включаю музыку на полную, чтобы абстрагироваться. Мне помогала и помогает учёба. Я концентрируюсь только на заданиях и таким образом успокаиваю нервы. К чёрту, я не знаю зачем тебе это все рассказываю. — Эй, всё же в порядке. — Я сократил расстояние между нами и слегка приобнял её. После того, что она мне рассказала, я не хочу быть последним мудаком и пользоваться её беззащитным положением (хоть это и было в моих планах). Ди сначала удивилась тому, насколько близко я оказался. Она нерешительно приобняла меня и уткнулась носом в плечо. Я осознал, что лучшим действием сейчас будет прикоснуться к её волосам и поглаживать, будто бы успокаивая. Когда я был маленьким, мама всегда так делала, чтобы я перестал нервничать. Это было единственным жестом нежности с её стороны — моя мать была женщиной весьма холодной и безэмоциональной. Светлые локоны пахли корицей. Я всегда обращал внимание на запах девушки, с которой я общаюсь. Он мог многое рассказать о её темпераменте. Жгучий и пряный аромат был мне приятен. Он дарил некую бодрость, говорил о том, что за внешней весьма спокойной оболочкой в Ди уживается ещё и непоколебимая решимость и стойкость. Я взглянул на неё, она не отвела взгляд. И тогда я понял, что я на правильном пути.***
— Нет, это не я, это кто-то другой страдает, Я бы так не могла, а то, что случилось, Пусть черные сукна покроют, И пусть унесут фонари… Ночь. — Мне больше нравится другое. — Я пролистал несколько страниц и зачитал в голос строки из «Реквиема» Ахматовой, который несли особый смысл для меня. Хотелось, чтобы и Диана ощутила то, что я намеревался донести. — Уже безумие крылом Души накрыло половину, И поит огненным вином, И манит в черную долину. И поняла я, что ему Должна я уступить победу, Прислушиваясь к своему Уже как бы чужому бреду. — Не думала, что ты настолько проникнешься этим произведением, — произнесла она, садясь ко мне за парту. — Не похож я на человека, любящего литературу, признаю. Но моя бабушка любила читать мне стихи на ночь. Я так быстрее засыпал. — В сущности, когда бабушка была жива, она так и делала. Я был весьма беспокойным ребёнком, и только классики могли усмирить меня. — Хотела бы я ощутить, какого это. Я имею ввиду, какого это, когда есть бабушки и дедушки. У меня никого нет. Чем больше времени я с ней проводил, тем больше я проникался её жизненной историей. Тем больше я ею восхищался и наблюдал явно с повышенным интересом. Нет ничего хуже человеческого одиночества, это понятно на её примере. Я искренне хотел стать тем человеком, который сможет её поддержать лучше всех, но вряд ли я подхожу на эту роль. И вряд ли мне стоит пытаться втереться к ней в доверие — я и без того узнал больше, чем мне вообще следовало и уже немного корил себя за это любопытство. Я не ожидал услышать того, что я услышал. Мой эксперимент следует закрыть на этом этапе и больше не возвращаться к нему. Некоторое время спустя мы подобрались к поэзии Маяковского. Признаюсь, мне это понравилось больше, чем Ахматова. Хоть Диане эта поэтесса очень подходила по духу (такой выводя я сделал, глядя на горящие глаза: стоило ей только по-настоящему вдуматься в смысл произведения, проникнутся историей и чувствами лирической героини). — Ведь для себя не важно и то, что бронзовый, и то, что сердце — холодной железкою. Ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, в женское. — Расхаживал я по кабинету под тусклый свет фонарика, который мы нашли в учительском столе. Она подперла подбородок двумя руками и с полуулыбкой Джоконды наблюдала за тем, как я вживался в роль. — Опять влюбленный выйду в игры, огнем озаряя бровей загиб. Что же! И в доме, который выгорел, иногда живут бездомные бродяги! Дразните? «Меньше, чем у нищего копеек, у вас изумрудов безумий». Помните! Погибла Помпея, когда раздразнили Везувий! Я помню, как поцеловал её. Я был на взводе, я был на кураже и поддался мимолетному всплеску адреналина от такого необычного времяпровождения. Я прикоснулся к её тёплой шее и углубил поцелуй. Мне казалось, что моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Как я нервничал! Как я дрожал от эмоций, который меня переполняли. Но то, как неумело отвечала она мне на поцелуй, то, как смущённо отвела взгляд говорило лишь об одном — я был первым.***
Проснулся я от того, что шея неприятно ныла от неудобной позы. Мы соорудили из парт и столов место, где можно кое-как переночевать. Я не позволял себе более прикасаться к Диане. Я поступил как идиот, перейдя грань дозволенного. Она теперь надумает себе невесть чего, а что до меня. Ну, а что до меня? Я ещё больше погряз в собственных мыслях. Первое, что я увидел, когда открыл глаза — её. Умиротворённую, спящую, расслабленную. Я держался подальше, хотя так хотелось подойти к Ди и обнять её. Вновь прикоснуться к странного цвета волосам и вдохнуть запах корицы, исходящий от девушки. Но нельзя. Довольно, наигрался. Наигрался настолько, что проникся её историей. Позволил ей подумать, будто бы мы можем подружиться. — Не смотри так. — Произнесла она, просыпаясь и потягиваясь на месте после сна. — Почему? — Ты меня смущаешь. Я хмыкнул, но ничего не ответил. Она расхаживала по кабинету, разминаясь после непродолжительного сна и не очень удобной позы. Делала это Ди весьма грациозно, будто бы показывая себя во всей красе. — Скоро начнутся уроки. Ты же понимаешь, что эти дополнительные ничего не поменяли? Мы вернёмся в наш привычный ритм жизни и сделаем вид, будто бы ничего не произошло. Никто не узнает об этой маленькой неразберихе, не так ли? Мы всё ещё чужие друг другу. — Она говорила это с такой уверенностью, что мне было нечего добавить. Но сердце предательски вылетало из груди и ныло о том, что нельзя так. Головой же я понимал рациональность подобного поведения. Только вот тогда я не до конца осознал, что просто струсил и спасовал перед ней.***
Я и представить не мог, насколько всё станет паскудно. Именно паскудно — это когда тошно, и внутри, где и так пустота, стало ещё хуже. Мне стоило приготовиться к тотальному игнорированию с её стороны, но я не принял нужные меры и постоянно был на иголках. Ди даже не смотрела в мою сторону. Она вела себя так, как и предупредила. Будто бы не было того поцелуя и не было ночи взаперти. Я бесился. Откровенно бесился. Это замечала Злата. Я не уверен, что она в курсе всего случившегося, но этот её взгляд в духе «хватит мозолить в ней дыру» был гораздо более красноречивее. Возникает вполне очевидный вопрос: чего ты ожидал? Ожидал, что она в лепёшку перед тобой разобьётся? Упадёт к ногам, будет унижаться? Захочет большего? Но она была слишком гордой и слишком упёртой. Такой вариант не про Ди. Ладно, первый день был стрессом для нас двоих. Бесспорно, ожидать от неё приветствия глупо: расстались на «позитивной ноте» с полчаса назад. Мне кажется, я дословно помню наш разговор с Татьяной Александровной и её недоумение от того, почему не позвонили раньше чтобы нас открыли. Дежурная встретила нас весьма скептическим взглядом, но по нашему усталому виду сразу стало ясно, что всяким непотребством мы даже и не думали заниматься. На следующий день я было понадеялся на её решительность, но Диана прошла мимо, как будто я пустое место. Уверенно, деловито, сливаясь с толпой школьников. Но, клянусь, я теперь эту светлую макушку среди всех девушек учебного заведения узнаю. Такое же игнорирование случилось и через ещё один день, потом ещё один, ну и ещё один. Мой невинный эксперимент вышел из-под полнейшего контроля. Мне нужно было внимание Дианы, хотя бы короткий взгляд в мою сторону успокоил бы. Так бы я не испытывал вину за тот поцелуй и не жаждал бы большего. Но сейчас внутри клокотал гнев. Я и быть незамеченным. Это что-то новенькое. Ещё через день я понял, что влюбился. Мог бы, то закидал бы себя гнилыми помидорами за такую непозволительную слабость. Ещё и в кого влюбился! В Диану! Гнев сменился теплом в области груди, а потом грустью. На следующий день наступила апатия. Выходные я провёл весьма скучно, пытаясь отвлечься. Но стоило мне ночью попытаться уснуть, как перед глазами постоянно возникало её улыбчивое лицо. В какой-то момент я осознал, что так больше продолжаться не может. Это просто пытка. Мне нужно с ней поговорить и объясниться. Сказать как есть, что что-то переломилось и окончательно разрушилось во мне той ночью. Фу, сопливо. Или лучше сказать, что я не забуду тот поцелуй? Ещё хуже. Выставлю себя «крутым», а она лишь посмеётся. (Но её губы правда нельзя сравнить ни с одними губами, которые я целовал). В туманное утро понедельника я встал ни свет, ни заря. Собрался быстро, скудно перекусил, ведь от нервов кусок в горло не лез. Прошлую ночь я сидел со сборником Маяковского и читал, пытаясь найти там ответ. И нашёл: в нескольких строчках, которые гораздо лучше скажут о моих ощущениях, чем я буду сам выдумывать. Тем более девчонкам нравятся стихи, тем более, когда это Диана. Ждал её под школой. Ди всегда приходила раньше, решала все организационные вопросы с классной руководительницей, ну и сбегала из дома, конечно. Я видел, как замедлился её шаг, когда она заметила меня на горизонте. Но она всё же двигалась в сторону школы и меня соответственно. Я набирался смелости, дышал полной грудью, пока была такая возможность. Собственный голос был ничтожно неуверенным, стоило мне окликнуть Диану по имени. Она развернулась в мою сторону, будто бы давно ожидая подобного с моей стороны. — Ну, с добрым утром. — Ослепительно улыбается. Я замечаю, что она выглядит вполне бодрой и довольной жизнью, что никак не вяжется с картинкой, увиденной мной на выходных. — Я очень спешу, что-то серьёзное? — Да, серьёзное! — неуверенно беру её за руку, но она быстро высвобождается из моей хватки. Оглядывается по сторонам, хотя там в школу просто идут ученики младших классов, и никого из знакомых на горизонте нет. — Ты чего? — она скрещивает руки на груди, с недоверием поглядывая на меня. Точно так же, клянусь, точно так же, как и когда я назвал её красивой в тот выходной. — Всё в порядке? — Имя твое я боюсь забыть, как поэт боится забыть какое-то в муках ночей рождённое слово, величием равное богу. Тело твое я буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войною, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу. не хочешь? Не хочешь! Ха! Значит — опять темно и понуро сердце возьму, слезами окапав, нести, как собака, которая в конуру несет перееханную поездом лапу. — Я замолк, пытаясь сохранять как можно более спокойным вид. Она же стояла совсем ошарашенная, и её губы даже нехотя приоткрылись от немого удивления. — Тогда в классе я ещё строки тебе читал из этого же произведения. Но суть не в этом, Диана. — Я вновь прикоснулся к её холодным ладоням, она даже не сопротивлялась. — Это ты так хочешь звон сердца холодного в мягком и женском спрятать? — облегчению не было предела, когда сорвались эти слова, сказанные насмешливо, в её стиле. Что же, пожалуй, именно тогда я осознал какую необъяснимую власть может иметь над тобой женщина.