Дракон без крыльев, но с зубами

      Дженос держался изо всех сил, стиснув зубы и крепко закрыв глаза, чтобы не видеть злорадной ухмылки дракона в отражении лежащих рядом сокровищ. Если бы только он мог на секунду вернуть свои силы, то сразу бы заставил мерзкого ящера испариться. Ох, сначала бы заставил трепыхаться в воздухе, а затем обездвижел бы, чтобы расстрелять негодяя. — Какие же вы, людишки, мелкие. Чтобы протиснуться в вас, нужно ещё постараться, — шипел Дрогоз и сильнее вжал когти в спину божества, пока он вновь пытался подобрать угол. — Отправляйся в Бездну, жалкое ты… Аргх! — новый толчок заставил прервать грозную речь мужчины, а сам он стал крепко стискивать рукава одежды, впившись ногтями в ткань. Какой стыд, потерять честь таким образом. — Да-а-а-а, так лучше, намного лучше, — довольно сказал ящер и издал блаженный рык, вновь продвигая свой член в задницу мужчины.       С громким рыком началось самое болезненное. Шипованный член с острым концом двигался резко и сильно, заставляя внутренние стенки сжиматься вокруг органа. Вознесённый бог всем телом чувствовал движение нечто огромного внутри себя и хотел взвыть от стыда и досады, также надеясь, что со звездного неба не видно жуткого позора. К тоже знал, что в одном из набегов разбойник нашёл мощный артефакт в виде блестящего амулета, который в последствии был использован как простое украшение. Но вот только в самый неподходящий момент выяснилось, что от него исходила мощная магия, явно созданная одним вредным богом, так как она блокировала силы других бессмертных. Дженос планировал лишь разобраться с бескрылым ящером и стереть его из времени и пространства за все злодеяния на этой земле, как мелкую сошку, назойливую муху, которая даже осмелилась осквернять храмы его коллег по звёздному небу. Теперь оскверняют, царапая крепкую спину сквозь роскошные одеяния длинными острыми когтями, способными перерезать чуже глотки не хуже кинжалов из лучшей стали, и хватая ноги мощным хвостом, который грозил оставить серьёзные раны несколькими шипами на кончике.       Тяжёлое сопение Дрогоза становилось всё громче и громче от каждого толчка, а оголённый живот бога сильнее царапался о каменную плитку, оставляя новые ссадины. Тело чуть ли вопило о жуткой боли внутри, мышцы практически рвались от нового захода. Стоило только дракону зайти полностью в ещё сопротивляющееся тело, как спина невольно выгибалась от новых ощущений. На глазах подступили маленькие капли слёз, не в силах сдержаться от такого насилия над своим храмом. Мужчине уже казалось, что он чувствует слабый запах крови. Он уловил его даже через сильную вонь, исходившую из пасти Дрогоза, а из чудовищных лап дракона исходили то частые удары когтей по потной спине, то треск механических крыльев. От самого дракона не укрылся столь желанный запах, он довольно облизнулся раздвоенным языком и чувствовал, как растёт возбуждение, а вместе с ним и его достоинство. Ритм стал жестче и быстрее, вжимая лежачего ещё сильнее в пол. Словно дикое животное он полностью накрыл своим телом бренное тело и продолжал неистово толкаться в бога. Тяжёлая броня и острые углы металла больно упирались в лопатки, на шее появлялась испариной от горячего дыхания разбойника. Жестокий и алчный предводитель орды сглатывал слюну и решил пометить свою добычу, вонзая острые зуби, способные растерзать самое жёсткое мясо, в смуглую кожу. Впервые за время надругательства Дженос вскрикнул, как только клыки дракона впились в кожу. Обжигающая слюна капала на свежие раны и заставляя сильнее дёргаться и шипеть, пока боль становилась всё более невыносимой. Свободные руки пытались дотянуться до варвара и столкнуть его, но лёжа не было никакого толку от сопротивления, да ещё с такой тушей на спине. Гордый монах еле сдерживал обиду и слёзы, но не собирался ещё больше унижаться перед мерзким смертным чудовищем.       Дрогоз же вошёл в раж, как будто на своих крыльях несётся среди облаков на полной скорости. Хотелось больше, хотелось глубже, хотелось заставить напыщенного человечешку кричать от боли и удовольствия ещё больше, показав своё место в цепи питания. Будь он самкой, то можно было и оставить детёныша, но подобные куски мяса не смогли бы вынести достойного ящера. Самец хоть помогал сбросить напряжение за долгие странствия между ограбленными и уничтоженными ордой городами. Бескрылый дракон от одних мыслей, как давно он не спаривался, ещё больше вбивался в грубо растянутое тело. Член внутри будто раздувался и больше вредил внутренним стенка мышц, а звёздное божество вперемешку с криком стал глотать больше воздуха.       Дженос поднял голову от пыльного пола и шумно выдохнул, широко распахнув карие глаза. Он чувствовал внутри горячее драконье семя и пытался перевести дыханье от новых ощущений. Внизу живота тянуло и разливалось обжигающее тепло сквозь кожу. Звёзды, он ощущал, как живот слегка вздуло от обилия спермы. — Ты!.. Ты!.. Я тебя уничтожу! — взревел Дженос, но голос был слишком хриплым и низким для такого крика. Ему стало казаться, что его яростные вопли, проносящиеся сквозь окаменевшую душу дракона, давно заглушили те громоподобные звуки, издаваемые чудовищем. Кажется, ящер согласен был даже некоторое время терпеть такой крик. — Тихо, кус-с-с-сок мяса, — выдохнул Дрогоз и слизал с клыков сладкую кровь, даже не собираясь отстраняться от потного и горячего тела. — Как же хорош-ш-ш-шо. — «Хорошо»?! Помяни моё слово, мерзкое ты создание, как только я выберусь из твоей хватки и верну свои силы, то ни один артефакт не спасёт тебя от моего праведного гнева! Ты слышишь меня? Бесчестная тварь! Грязный варвар! Бескрылая ящерица! — ругался и дёргался обладатель голубых волос, который внутри находил маленькое ничтожное утешение, что за маской не видны покрасневшие глаза.       Он устал. Тело ломит, ноги словно вата, спина изранена и покрыта синяками, а шея словно в огне после укуса Дрогоза. У него были силы лишь на грязную ругань и слабые шевеления. Изо всех сил стараясь сохранить остатки достоинства, он всё же отдал себе отчёт, что глаза дракона при этих словах моргнули в отражении сокровищ. А ведь это был тонкий намек на настоящие чувства человека, на обиду. Ящер же чувствовал свою власть и силу и наслаждался жалким зрелищем.       На чешуйчатой морде появился широкий и пугающий оскал: — А зачем мне тебя отпускать?