Обжигая губы.

       Боги весьма жестокие и завистливые существа. Они подарили людям любовь, суть которой они, наверное, никогда не поймут. Они позволили людям любить и даже позволили существовать соулмейтам. На этом их благодать закончилась и началась жестокость. Подарив человеку соулмейта, они отобрали у них возможность касаться друг друга. Любое прикосновение, даже мимолётное вызывает на коже ожог. Люди встречают своих истинных, влюбляются и обязательно обжигаются. Несомненно, это очень больно. И я сейчас не про ожоги. Как сложно сдерживать себя от прикосновений и поцелуев, когда рядом тот, кого ты так любишь. Сколько людей сгорело заживо, пытаясь перебороть проклятье богов. Сколько людей пыталось доказать, что они-то точно смогут пересилить любые трудности и обретут счастье. Никто не мог. Чем дольше контакт с соулмейтом, тем больше ожогов на теле. И по итогу, соулмейты вынуждены расставаться, дабы не причинять боль друг другу, проживая свою жизнь с нелюбимыми людьми. О, Боги определённо жестоки к людям, наказывая их за возможность любить.        Именно об этом думал сейчас Гарри Поттер, сидя на широком подоконнике в пустом тёмном коридоре на седьмом этаже северной башни, глядя в любимые серебристые глаза. Он думал о том, как было сейчас восхитительно поцеловать сидящего перед ним парня. Он неотрывно смотрел на эти манящие губы. Подсознание вопило ему о том, что ему нужно прекратить, если он не хочет причинить боль себе и любимому, а сердце изнывало от другой боли. От боли невозможности столь желаемого касания. «Целуй же меня, — на выдохе прошептал Драко, чуть наклоняясь вперёд, — чего ты ждёшь». «Будет больно, ты же знаешь,» — так же тихо ответил Гарри, так же делая короткое движение вперёд. «Плевать на боль, я хочу поцеловать тебя,» — не сдержался он и резко вскинув руку положил её на затылок, притягивая Гарри ближе.        Сначала Гарри почувствовал вкус клубничного мороженого, которое они ели минуту назад и лёгкое покалывание в губах. Но чем дольше длился поцелуй, тем горячее и больнее становилось. Но как бы ни было больно они оба не хотели разрывать это долгожданное касание. Они оторвались друг от друга только когда почувствовали, что боль становится просто нестерпимой. «Прости, — тут же прошептал Драко, — моя несдержанность всегда приводит нас к этому.» Он опустил глаза вниз. Он не хотел чтобы Гарри увидел в них собирающиеся слёзы. «Я тоже люблю тебя,» — прошептал Поттер, на глазах которого тоже начали проступать слёзы.        Почему боги столь несправедливы к людям? Почему из всего, что можно было отнять, они отобрали именно прикосновения? То, что так необходимо влюблённым. Почему любовь должна приносить боль вместо наслаждения и счастья? Разве это справедливое наказание? Вовсе нет.        «Вы погубите друг друга однажды,» — видя вновь обожжённые губы друга тихо промолвила Гермиона, день спустя. «Потому-то я и не вижусь с ним так часто, — грустно выдохнул Гарри, глядя на белобрысую макушку, практически скрытую за наваленными книгами, — боюсь, что однажды мы не сможем остановиться…» На это Гермиона могла лишь сочувственно посмотреть на друга и в утешительном жесте положить руку на плечо. Гермиона видела, как её друг и его возлюбленный медленно сгорают от своей любви. Она видела как они медленно погибают, но ничего не могла с этим поделать. Грейнджер знала, что Гарри перепробовал всё: и игнорировать блондина, и отталкивать его от себя, пытался найти лазейку в книгах заклинаний, но их не было. Решения проблемы не было, как бы тот не старался, он всё равно сталкивался с Драко и всё равно в итоге не сдерживался и касался его. Будь это объятия или поцелуи не важно. Приходил после этого в спальню и несколько часов просто тихо плакал от безысходности. Она знала всё это, но всё равно не показывала своего беспокойства, в данной ситуации это сделает только хуже.        «Что это?» — восхищённо смотря на непонятный предмет в руках любимого прошептал Драко. Они всегда разговаривали в полголоса или шепотом, не желая рушить моменты слишком громкими выкриками и фразами. «Это японский фонарик, — охотно пояснил Гарри, — крёстный послал мне в подарок на рождество, — он раскрыл красный пергамент так, чтобы Малфой смог увидеть небольшую свечку посередине, — говорят, японский фонарик служит символом отпущения. Нужно загадать желание, когда зажигаешь свечку и отпустить в небо, тогда твоё желание обязательно сбудется.» На какое-то время Драко молчал, обдумывая слова Гарри. «Открою тебе тайну — мы не японцы, — слегка грубовато, но всё же очень грустно произнёс он минуту спустя, — люди думают, как будто зажжение свечи всё исправит. И камень, на котором высечена наверняка неправильная дата рождения, снова станет живым человеком. Знаю что ты скажешь: Драко, им от этого легче. И что? Надолго? — он смотрел в глаза Гарри, а по его щекам текли слёзы, — На минуту? На день? Какая разница! Потому что в конце концов когда ты кого-то теряешь ни свеча ни молитвы богам не изменят того, что единственное, что у тебя осталось — это пустота. Пустота в жизни, где когда-то был тот, кого ты любил…». «Драко я…», «Нет, Гарри, никакие свечи и молитвы не помогут нам перебороть жестокость богов. Мы никогда не сможем быть счастливы, пока наши губы сгорают от поцелуев в буквальном смысле этого слова. Я люблю тебя любить, но это так чертовски больно, Гарри,» — уже не скрывая всхлипов прошептал Драко. Гарри так безумно сильно хотелось утешить своего любимого, прижать его к своей груди и прошептать, что он тоже его любит. Что он тоже безумно сильно его любит. И наплевав на всё, он это и сделал…        Закат они встретили в объятиях друг друга, а на рассвете рыдающая Гермиона нашла на их подоконнике два вольфрамовых кулона, что Гарри и Драко всегда носили в знак своей любви. Кулоны пережили этот пожар, а вот влюблённые нет. А в Хогвартсе навсегда запомнят историю о двух идиотах-соулмейтах, что настолько любили друг друга, что постоянно оставляли на губах друг друга ожоги. Они целовались, даже обжигая друг другу губы.