Отчаяние прошлого

— Ты ничтожество, ты снова разочаровал меня. Привычные слова, привычный стук двери. Всё как всегда: темнота, пустота и одиночество. Хотя, нет, не одиночество… — Мой муж убил меня и мою дочь, — надрывным женским воплем раздалось по всему склепу. — За что он так со мной?.. За что?.. — Меня застрелил мой лучший друг и отобрал у меня мою любовь… — Мой сын сошёл с ума… Опять эти голоса. Как вы достали. Только и умеете, что жаловаться, не понимая, что никто вас не слышит и знать не знает. Наивные пустышки, которые не смогли выжить в этом безумном мире. Ваш гул смешивается в моей голове, я уже не могу разобрать ни единого слова. Замолчите, прошу вас. Я не могу больше. Затыкаю уши в надежде не слышать это всё. Ненавижу. Как же я вас ненавижу. Всех вас. — Четвёртый, — произносит единственный знакомый голос, самый мерзкий, который я только могу услышать в этом никчёмный мире. — Пожалуйста, выпусти меня, папочка… — жалобно шепчу я. В голову врезается крик женщины. Её лицо изувечено, тёмная жидкость стекает по губам, сцепляясь ожерельем на шее. Беременная, убитая, осквернённая. Такая же, как и все. Молит о помощи, просит отыскать её любимого, который так с ней поступил. Она медленно подходит ко мне, я вжимаюсь в угол, слёзы не перестают стекать и капать на холодный прогнивший пол. Экспериментальная крыса, хуже тех, которые живут и питаются телами этих омертвевших кусков мяса. Её голос эхом отзывается в моём разуме, я пытаюсь убежать. — Значит, пока рано, — очередной скрип и громкое эхо от удара. Звон. Тишина. Крик. Слёзы. Резко распахиваю глаза. Снова этот сон. Пот медленно стекает со лба, всё тело ломит. Перед глазами тёмная пелена, но я вижу движущийся силуэт. — Ты в норме? — щелчок пальцами перед лицом. — Мамочка, я проснулся, — улыбка, слащавый голос, переполненый лживостью. Тянусь руками для объятий, резкая боль обожгла огнём. Разум приходит в сознание, но темнота не отступает. Похоже, это не помутнение, а просто ночь. Ненавижу ночь… — Проваливай, от тебя и так одни проблемы, — со вздохом малыш откинулся на спинку кресла. Ничтожество… Я никто, я бездарность, я приношу только беды… Тянусь рукой к карману, нащупывая таблетку. — Опять травишь себя этой мерзостью? — в отражении зеркала заднего вида вижу его. Поворачиваю голову, встречаюсь взглядом с отцом. — И тебе привет, папочка, как там на том свете? — озаряю его очередной улыбкой. — Клаус, вали отсюда, — Пятый бросает мне в лицо несколько купюр. Боль. Быстро проглатываю таблетку. Облегчение… — Ну, старик, хватит быть таким серьёзным, с твоей милой мордашкой это никак не ассоциируе… — запинаюсь от боли. Застывшая кровь на запястье левой руки. Мысленно улыбаюсь. Нихрена не помню. — Ладно, ухожу, — обнимаю пустое переднее сиденье, — Это нечестно, даже обнять не дал на прощание, — обиженно произношу, повернув голову вправо. Это его пространственное перемещение, он всегда был лучше меня. Все были лучше меня. — Дверь слева, а не прямо, — этот презрительный тон сводит меня с ума. Он такой же как ты, папочка. Медленно открываю дверь, выползаю, неспешной походкой отходя подальше. С улыбкой разворачиваюсь к машине, посылаю воздушный поцелуй и машу рукой. Уехал. Отец, он точно твоя копия. Твой любимчик, твоя гордость. Единственный, кто постоянно получал от тебя похвалу. Ненавижу… Подхожу к первой попавшейся скамейке. Карман, пакетик, таблетка, рот. Постоянный алгоритм моей жизни. В очередной раз закидываюсь дерьмом, аж самому смешно. Слеза стекает по щеке, а на губах играет улыбка. Ложусь на прохладное дерево, боль постепенно отступает, чувства растворяются, долгожданный экстаз похож на мимолётное мгновение счастья. Какой я жалкий… Интересно, Пятый, какого тебе было жить в одиночестве все те годы? Мне кажется, я бы не выдержал. А тот твой манекен, как её… Долорес. Это вообще отдельная история. Я улыбнулся своим мыслям. Всё-таки есть то, что нас связывает: ты такой же псих как и я. Свет фонаря еле освещает мой силуэт, но проступающую через ткань кровь я и сам ощущаю. Достаю нож, отодвигаю кусок ткани, провожу ещё одну полосу. Если бы я не родился, никто бы не страдал, у отца была бы суперсильная Академия, подумаешь, не было бы наркомана-алкоголика, который даже свои силы контролировать не может. Ещё одна полоса. И ещё. Боль уже не чувствуется, волшебные таблетки творят прекрасное. Как жаль, что больше нет того эффекта забытости. Привычка. Нет ничего в этом мире, к чему нельзя было бы привыкнуть. К одиночеству, страху, страданиям. Но я не могу. Все эти образы и голоса вводят меня в ужас. С каждым приёмом чудодейных порошков их действие длится всё меньше и меньше. Я закрываю глаза… — Папочка… папочка… выпусти… выпусти… мен… я… — в словах слышится лишь дикий ужас. Прижав ладони к ушам, я, как псих, сижу на каменном полу и бьюсь в агонии страха. Тихий скрип. — Клаус, держи. Поднимаю голову, не прекращая пошатываться из стороны в сторону. Пятый… Нет, это ложь, это всё они, это галлюцинации, его на самом деле нет… На самом деле… нет… — Ты меня слышишь? — он нежно обнимает меня. — Всё хорошо, я с тобой, я всегда буду с тобой, только доверься мне, пожалуйста. Он целует меня в щеку, прикладывает мою ладонь к своим губам и ласково целует её. — Я защищу тебя, я обещаю, но сейчас мне нужно идти. Пожалуйста, только успокойся. Лёгкий поцелуй в губы. Интересно, какой у меня сейчас вид? Даже знать не хочу. Он быстро подымается с корточек и убегает, тихо и аккуратно закрывая дверь. Это последний раз, когда он был таким. С этого самого дня Пятый поменялся. Он стал любимчиком отца, постоянно тренировался и никогда не смотрел в мою сторону. Его мечтой стало улучшение своих способностей. Для него меня уже не существовало. После его исчезновения я пытался забыться, строил свой образ, скрипя зубами, всё сильнее сковывая себя в оковах тьмы под названием «мимолётный кайф». Случайный секс, быстрые отношения, бессмысленные тусовки, постоянный наркорай. В каждом человеке я искал хоть намёк на Пятого, но все были лишь пустышками. Когда он вернулся, я был так счастлив, но понимал, что все эти годы я убивал себя сам, и я не достоин его. Когда я услышал о том, что 30 лет он был с одной единственной Долорес, моё сердце разбилось. Я понимал, что сам не лучше, что спал со всеми, кто только соглашался, я так эгоистичен. Вздох, кровь медленно стекает и капает на землю. Это сейчас хорошо, а что будет, когда действие закончится? Хотя, с ломкой эта боль не сравнится. Чувство, как будто на тебе стая львов точит когти, кости словно гниют заживо. В который раз задумываюсь о том, что то, что в детстве было с Пятым — это лишь иллюзия, радостный кусочек прошлого, который я сам для себя придумал. В небе ни единой звезды, лишь одинокая Луна тусклым свечением проявляется среди туч. Такая же одинокая, как я… Опять прикрываю глаза, чтобы насладиться такой манящей тишиной. Ощущаю лёгкий поцелуй, столь мягкий, прямо как… — Клаус, — шёпот губы в губы. — Я так скучал по тебе… Я не мог… — Заткнись, — я поддался вперёд. Даже если это очередной побочный эффект, обман, сон, я не хочу просыпаться. Этот миг должен длиться вечно. Я жадно впиваюсь в губы моего малыша, посасываю его нижнюю губу. Он немного сопротивляется, но в конце концов прекращает. Мой, мой, только мой… Я снимаю его пиджак; это тело, такое мягкое, такое совершенное, словно бриллиант. Я хочу его, я хочу расцеловать каждый миллиметр его кожи. — Клаус, подожди, у тебя кровь… — он пытается выбраться из моих объятий. Но желание слишком сильно охватило меня, прости. Целую его в шею, из его уст звучит столь прекрасный стон. К чёрту рубашку, я хочу насладиться этим телом в полной мере. Вдруг перед глазами появляется голубое свечение. Секунда и мы лежим на заднем сидении машины. Я нависаю над его полуоголённым телом, наклонившись, целую ключицы, грудь, языком задеваю сосок. Стоны заполняют салон, как же прекрасен его голос. Его тело дрожит от моих прикосновений, он пытается сдерживаться, но я не позволю этому случится. Я целую его губы, одной рукой стягивая его детские шорты. Боже, как я скучал, как я ждал тебя, я думал, что сойду с ума, я жил лишь верой в твоё обещание. Никто не ценил меня так, как ты. Я покажу тебе свою любовь. Я покажу тебе, как я скучал… Он прижимает меня к себе. Он такой милый, когда стесняется… Я продолжаю целовать его тело, остатки одежды уходят куда-то на переднее сиденье, да и какая разница? Его член стоит, прямо как мой. Провожу рукой вдоль ствола, опуская крайнюю плоть. Аккуратно сжимаю его член в своей руке, медленно двигаю вверх-вниз. Он начинает дрожать ещё сильнее, выгибает спину. Машина — не самое удобное место для такого, но что поделать? Малыш приспускает мои штаны, а я пытаюсь найти презерватив. Нашёл. Пытаюсь раскрыть, но Пятый вытягивает его у меня из рук. — Не нужно, я тебе доверяю, — сексуально шепчет моё чудо, а я больше не могу сдерживаться. Я сажусь на сиденье, Пятый ещё сильнее приспускает мои штаны, вместе с трусами. С его члена стекает сперма, я сажаю его к себе на колени, целую в губы, покусываю шею, сжимаю ягодицы, пальчиком массирую анус. Такой мягкий… Он и правда мне доверяет. Мой член уже выработал достаточно предэякулята, чтобы я мог безболезненно войти в малыша. Аккуратно приподнял его за бёдра, он сам всё понял, оперся коленями, приподнимая таз. Я всё так же страстно целую его губы, а рукой подстраиваю свой агрегат у него между ягодицами. Он начинает дрожать сильнее. — Не бойся, всё будет хорошо, — я целую его в щеку, прижимаю к себе и медленно начинаю входить. Головка постепенно оказывается в нём, Пятый сжимает мои волосы, и прячет своё лицо, прижимаясь к моему плечу. Я целую его за ушком, нежно шепчу, что всё будет хорошо, что ему нужно привыкнуть. Он постепенно расслабляется, что даёт мне знак продолжать. Когда я вошёл до самого конца, сладкая истома прошлась по всему моему телу. Я руками сжимаю его в объятиях. Малыш успокоится, а я просто порадуюсь этому моменту. Его тело и мышцы ануса постепенно расслабляются. Я начинаю медленно его приподнимать и опускать; как бы сильно я не хотел его, я не хочу причинить ему боль. Когда Пятый уже полностью расслабился, я начал ускорять темп. Его стоны стали всё громче, да и я тоже начал постанывать. Он постоянно хотел заткнуть свой крик поцелуями, но ему это плохо удавалось. Он такой красивый, когда дрожит от оргазма. Я хочу доводить его до этого состояния ещё и ещё, но уже и сам не могу сдерживаться и кончаю прямо в него. Он вскрикивает, а я тяжело дышу. — Малыш, я люблю тебя, — прямо в губы шепчу я. — Я тебя тоже, прости, что оставил тебя одного, и вёл себя как сволочь, мне нужно было… — прерываю его речь поцелуем. — Это всё неважно, сейчас мы снова вместе, я смогу полностью показать тебе свои чувства, и в этот раз я защищу тебя.