Польза честности

Возможно, какое-то время назад тревога чёрной, липкой массой расплылась бы по помещению, едва-едва не выходя за её пределы. Но не сейчас. Сейчас в воздухе витает принятие и лёгкая грусть, передавая настроение двоих людей, что сейчас смотрят друг на друга. Нет смысла спасать утопающий корабль из чувств, что на самом деле являются привычкой, когда никто из утопающих не заинтересован в этом. Анна не носит кольцо больше трёх месяцев, Артём чуть дольше. Анна на деле домашняя, хотя всё время пыталась показаться другой, а у Артёма всё ещё мечтательный ветер в голове. Анна хочет надёжное плечо, на которое можно положиться, Артём же потонул в неопределённости и сплошных недоговорках, но с чувством свободы при взгляде в голубые глаза. Говорили долго, будто не могли наговориться о том, что на душе. Проговаривали многое, все мысли, все недоговорки. Крест спал с души, как и какое-то чувство ответственности за чувства другого человека, за его эмоции. Чувствовали ж одно и то же. — Ты уверен в этом решении? — Анна берёт руку будущего бывшего мужа, но не так откровенно, как раньше. Скорее по дружески. — Более чем, — Артём смотрит на их руки без прежнего, почти что брезгливого желания разорвать прикосновение. — И кто она? — осторожно спрашивает Мельникова с лёгкой улыбкой. Знает же, что без веской причины он не стал бы выводить на столь откровенный разговор. — Он, — поправляет Чёрный и смотрит куда-то в окно, из которого падает свет, Аня понимает прекрасно, стеклянная мозаика в голове наконец-то собралась в цельную, создавая узор, мягко бросающий на воспоминания и остывшие чувства свой свет. Не получилось, что ж поделать. Грустить и тосковать поздно, да и не хотелось, если быть совсем уж честной. Мельникова убирает свою ладонь с чужой и, поймав вопросительный взгляд, с мягкой улыбкой шепчет: — Иди к нему. Наверное, столько благодарности Аня ещё ни в чьём взгляде не видела за свою не столь уж и длинную жизнь. Артём не подскочил, как и ожидалось, а встал плавно, к двери подошёл неторопливо. Задержался на несколько секунд, в последний раз обдумывая всё, и легко дверную ручку поворачивает. Оборачивается напоследок, только губами говорит «Спасибо» и делает шаг наружу, даже не замечая, что его силуэт обводит закатное солнце, как картинка, сошедшая со страниц библии. За ним хлопнула не одна, а две двери, только на одной из них повис крепкий замок. Сожалений по этому поводу не было, ключ был забыт ещё давно. Весна на Байкале выдалась солнечная, тёплая, но вечерами не обходилось без прохладного ветра. Чёрный взглядом обласкивает сидящего на небольшой травянистой полянке человека, что, зажмурившись, подставляет лицо уходящему на сегодня солнышку. И сердце в груди трепыхает выпущенной из клетки птицей от расслабленной улыбки, стоило только сделать несколько шагов в сторону. И синяки под глазами — «болезнь» любого, кто годами прятался под землёй — уже давно сошла с его лица. Паша будто бы помолодел, и странное удовольствие тёплым источником струится по венам от осознания того, что это именно из-за него. Чёрный практически крадётся к нему, мягкими шагами по земле ступая, но его уже заметили. — Д`Артаньян, ты бы ещё громче дверь закрывал, — Морозов лениво глаз приоткрывает. — Ждал меня, Атос? — Артём за несколько шагов сокращает расстояние между ними и садится рядом, расслабленно вытянув ноги. — Нет, земля здесь просто тёплая, — улыбка Паши становится чуть шире. Конечно же ждал. Чёрный не сдерживает лёгкий смешок и потягивается, голову назад чуть откидывая да руками для устойчивости упираясь позади себя. А после и ближе подсаживается, да плечами поводит от лёгкого ветерка — всё ещё зябко, неприятно. Не то, что Паше, с его-то свитером. Колючий, правда, зараза. Как он его носит? — Как всё прошло? — как бы невзначай спрашивает Морозов и опускает ладонь на плечо Артёма, сжимая чуть сильнее нужного, что с головой выдаёт его беспокойство, хотя внешне он безмятежен. — Даже слишком хорошо, — Чёрный прижимается к нему и щекой об его плечо трётся, так и оставляя лежать голову. — Не пожалеешь? — пальцы Паши зарываются в его волосы, поглаживая мягко, как он умеет. — Временами полезно быть честным со своими чувствами, — Артём смотрит на него. — Да и вообще, что за вопросы? Морозов улыбается кривовато и взгляд отводит. Чёрный ждёт, но, поняв, что ответа так и не дождётся, просто усаживается на его колени. Лицо в свои ладони любовно берёт и большим пальцем правой руки обводит рубец. — Паш? Помнишь, о чём я говорил пару минут назад? — Артём прямо в глаза ему смотрит и это срабатывает. Всегда срабатывало в моменты их душевной близости, угадывать их он уже научился интуитивно. — Поганое чувство, конечно, но оно есть и грызёт слишком часто: вина. Грызёт тем, что я не заслуживаю этого, — взгляд у Морозова растерянный. Не ожидал, что признание слетит с губ так легко. Более сильный ветер забирается под одежду фантомным прикосновением холодных, мёртвых пальцев, что всё ещё помнит память. Судя по всему он вздрогнул или знакомые старые эмоции проскользнули во взгляде, но Паша обнимает его и притягивает к себе слишком резко, так, что они едва не сталкиваются лицами. Наваждение спадает, родное тепло способствует этому, и Чёрный клюнул его носом в нос. — Мы справимся с этим вместе. Веришь? — Артём улыбается, загипнотизированный очарованным взглядом. — Верю, — Морозов дарит ему ответную улыбку, прежде чем поцеловать. А вот целоваться Паша нежно не умел. Губы сминает собственнически, чуть покусывает, ближе к себе прижимает. Чёрный с присущей ему горячностью отвечает, но млеет, почувствовав, как его нижнюю губы чуть всасывают, а тёплый язык проходится по дёснам и скользит глубже. Артём плечи его сжимает, тихо рычит почти что по звериному и чувствует, как растягиваются губы Морозова в улыбке. Солнечное тепло им больше не требовалось, только когда ветерок стал ощутимее, они с неохотой отстранились друг от друга. Разгорячённые и действительно опьянённые счастьем. Чёрный голову на близкое плечо опускает и глаза закрывает. Не-а, ему и так тепло. — Пошли уже, пока жопы не отморозили, — Паша выдыхает практически тяжко, не получив абсолютно никакой реакции в ответ, и жамкает его за бок. Артём хмурится недовольно и кусает его за мочку уха, но-таки отстраняется и слезает с нагретых колен. Солнце уже ушло за горизонт, сумерки начинают мягко покрывать землю. — Не дуйся, Тёмыч, теперь я минимум лет на тридцать полностью твой, — Морозов его руку в свою берёт. Чёрный не отвечает и крепко сжимает его руку в своей, как и любит. Как и хотел сделать ещё давно: не скрываясь от других.