***
Приглушённые выстрелы пушек. Соль разъедает глаза, широко распахнутые в ужасе, воздух из лёгких ускользает как песок сквозь пальцы. Лунный свет едва проникает через толщу воды, где-то сверху плещутся бездушные волны и догорает пожар. Медленное погружение семи окровавленных тел среди кучи плавно оседающих дублонов¹, бочек и щепок его любимой Кровавой Авроры, а ему остаётся только наблюдать за гибелью всего, что было ему дорого. Над поверхностью ещё видна тень другого корабля, и на зубах по-прежнему ощущается привкус металла. Из его руки выпадает шпага и тело отказывается грести наверх. Сердце сжимается от боли. Он и не знал, что может что-то так остро чувствовать. Он ещё так молод. Но он тонет и не пытается всплыть.***
~ 20 марта 1728 года
Один и тот же кошмар снится Хонджуну каждую ночь, и утопить его в роме не выходит. Он ненавидит свою память, за то, что это не стирается, и ненавидит свое сердце, которое по-прежнему болит, спустя все, что пережил. Вот и сегодня он проснулся после этого сна в баре, среди пустых бутылок и людского гула. Хорошо, что портовые тараканы предпочитают шептаться в его присутствии, Капитана Морского Джокера, а то бы здесь все отведали свинца. Он сегодня очень злой. Хотя, впрочем, он такой уже месяц. И атмосфера острова Разбитой Надежды ну вот нисколько не способствует. Если бы не золото и ром — он бы сюда вообще не вернулся. На столе в избытке стоят пустые склянки, в руке сжата диковинная ракушка, кажется Хонжун плакал во сне. Ему нужна ещё бутылка, а то он сойдет с ума. — Ещё одну рома! — не приглушая голоса приказывает он, со всего маха врубив кулаком по столу. Люди за соседними столиками вздрогнули и заткнулись. Боятся, трюмные крысы. Старый пройдоха², хозяин заведения, приносит ещё бутылку и начинает что-то бубнить на тему убытков. В этот момент юноше захотелось его на дно отправить. Но он был уставший, так что одноногий паршивец просто полетел в соседний стол, сломав пару стульев. Вот теперь у него точно будут убытки. Морской Джокер не помнил, что сказал, знал только, что в следующую минуту бутылка была уже наполовину пуста, он расстался с последним золотишком да и снялся с якоря³ к морскому чёрту. Стало противно находиться в чьём либо обществе, захотелось выпить одному. Холодный ночной воздух трепал отросшие волосы, тишина давила на виски так мерзко. Ром совсем не ощущался в крови, из-за многолетнего опыта даже не напьешься толком. Не жизнь, а коробка вонючих русалочьих останков. Ноги сами принесли Капитана к пристани, туда, где обычно стояла его крошка. Он опустился на деревяшки, с трудом скинул сапоги. Захотелось немного промочить кости⁴, если уж не целиком, то хоть ноги. Не долго думая он так и сделал. Морской прибой, чёрный и бесчувственный, встретил его как старого друга. Знал бы только ты океан, как Джун тебя ненавидит. Ему нравится запах соли, шелест волн и вид диковинных рыб, прячущихся в твоих глубинах, но он просто не может смотреть на прибой без тяжёлых мыслей. За что ты так поступил со старинным другом? Почему тебе потребовалось пробудить Дейви Джонса⁵ и скрыть врага? Если бы не твои Кракеновы волны — его ребята были бы живы… В который раз пират прикладывает к уху ракушку, последнее что было при нём во время той ночи. Ему повезло, хоть что-то от любимого осталось. Наверное, Капитан пьян. Но он слышал в ней смех и слаженное пение своей команды, звон кружек, скрип палубы, хруст канатов, поцелуи и прибой, такой ласковый и весёлый как Роджер, игривый даже. В голову потоком хлынут воспоминания и, кажется, с кончика его носа скатывается слеза. В поле зрения появляются туманные образы парней, таких родных, близких, но таких далёких. Он знал, что слишком много рома на борт принял⁶, и что пошли уже глюки, но всё равно, он так сильно скучает… Джокер зажимает глаза ладонями, надеясь перекрыть ход воде, всхлипывает и коротко кашляет, стараясь закрыть эмоции в себе как в сундуке. И когда только он стал такой тряпкой? Хонджун много добился, в свои двадцать один он уже стал королём пиратов и от его имени дрожала вся Атлантика, он награбил огромное количество богатств, отправил кормить рыб⁷ ещё больше. Слава о нём шла далеко за пределы океана. Но имеет ли это значение? Первый раз на его памяти он был поражен, он стал чертовски беден и у него нет больше судна. Но существенно ли это? Нет. Это ничтожно по сравнению с потерей идиотов юнг, которых он любил как собственных детей. Это абсолютно ничтожно по сравнению с потерей тихой гавани⁸, единственной на всём свете, с которой он мог снять свою маску безжалостного пирата и побыть простым мальчишкой. Наверное бессмысленно лить слёзы по тем, кого не вернёшь. Он ведь знал на что шёл, когда становился пиратом. Но и страдать так он больше не мог, время не залечит. Написать напоследок послание, что ли? Спустить его на воду, перед последним плаваньем. Вдруг ему повезёт и он встретит их, пускай и подобным образом?***
Равнодушные ко всему волны заносят в рыболовную сеть бутылку, внутри которой виден красно-чёрный флаг и старая записка. Тонкие пальцы осторожно поднимают послание за горлышко и подносят к тёмным как уголь глазам. Потом передают другим рукам. А те следующим, и так до тех пор, пока бутылка не достигает рук Капитана, самых миниатюрных и суховатых. Он прикрывает глаза и его лицо перечёркивает весёлая ухмылка, прежде чем слышится тихий смех, такой, от которого кровь стынет в жилах. Ему не нужно читать, чтобы знать, что там написано. — За работу салаги, шхуна сама себя не направит! Глаза держать открытыми, с курса не сбиваться, уже совсем скоро нас ждёт Край Света. — Позвольте, Капитан! А что это? — спрашивает главный навигатор судна, закрывая компáс и поднимая голову от карты сокровищ. — Это… — капитан поднимает повыше бутылку. — Это пиратское обещание, Юнхо. Обещание, которое вопреки всем пиратским законам было сдержанно. Обещание снова бороздить океаны вместе, чего бы это не стоило. Обещание вместе выплыть из Дейви Джонсом забытой дыры на родной посудине, обещание заплатить сердцем, если потребуется. Его обещание.