Холодно, блин

      Все двадцать лет в одной комнате, с одним ДНК на двоих. В одной школе, в одной волейбольной команде. С одними и теми же людьми общались. И дышали мы также одним воздухом на двоих. В унисон в тихой комнате тихим стуком раздавались наши сердца.       Каждую ночь одно и тоже: он замерзал и ложился ко мне под одеяло, слегка подрагивая, и чувствовалось, как по его коже проносилась стая мурашек. Что-то шептал на ухо, дыхание опаляло мою шею, я ничерта не понимал за громкими ударами своего сердца. То ли оттого, что он близко, то ли оттого, что только со мной и только ночью он спокоен.       — Саму, холодно, блин… — единственное, что я услышал, прежде, чем он в очередной раз забрался под одеяло, устраивая свою голову на моем плече. От такой близости сердце пропустило удар, — у тебя пульс участился, что-то случилось?       — Ну… — всё, что я смог сказать сейчас. Как вообще возможно влюбиться в собственного, сука, брата?! Который вот лежит совсем рядом, смотрит с неподдельным детским интересом, а глаза из-за света луны ну совсем сверкают, как у лиса.       — Снова попался придирчивый гость? — появляется искорка переживания во взгляде, ты приподнялся на локтях и ждал моего ответа, а я смотрю на тебя и всё внутри переворачивается, скручивается в крепкий большой клубок ниток, — не хочешь поговорить об этом со мной? — наклоняешь голову, сводишь брови, типичное твое обиженное поведение, в самом деле, как ребенок. А я всё молчал и следил за твоими действиями, — тогда, я заставлю тебя заговорить, — усмехаешься и садишься рядом, а затем резко поднимаешь одеяло и накрываешь нас обоих. Становится темно и совсем ничего не видно.       — Что ты, блин, творишь?       — О, заговорил, я думал, ты так и будешь меня игнорировать, — ты сел сверху, схватил мои ладони и держал их возле моей головы, — Саму, почему ты начал частенько меня игнорировать?       — Что?       — Не прикидывайся дураком, я же вижу всё!       — Не кричи, разбудишь всех, — монотонно вполголоса отвечаю.       — Ты еще и затыкать меня вздумал? Это совсем нечестно, Са… — привыкшие к темноте глаза обнаружили источник шума, единственное, чем я мог заткнуть этого кретина, самое очевидное. Я приподнялся на локтях, насколько это было возможно и наши губы встретились в поцелуе. Ты сидел неподвижно, лишь слегка сжимая мои пальцы. Отодвинувшись и прервав поцелуй, мы так и сидели еще где-то минуту.       — Незачем было так шуметь, — шепотом нарушил повисшую тишину и рухнул обратно на кровать, а Тсуму лишь сильнее сжал мои руки, — просто день не удался.       — Двадцать пятый?       — Че…       — Ты двадцать пятый день меня игнорируешь, — Атсуму очень сильно сжал пальцы, а затем резко отпустил их, возвращаясь обратно к себе в кровать, холодно бросив на последок, — придурок, я за тебя переживаю вообще-то. У меня тоже есть чувства, знаешь ли.       Таким было наше последнее с тобой общение, которое возобновилось лишь через месяц. Точно таким же образом, каким началась эта мелкая ссора. Ты снова залез по середине ночи ко мне под одеяло под фразу: «Мне холодно». Конечно, на улице конец января. Снова уместился на плече, но на громкий стук моего сердца ты уже не реагировал. Вёл себя тише обычного, что полностью меня выбивало из привычного ритма.       — Саму, — зовёшь меня сонным голосом, а тело всё расслаблено и левая рука лежала на моем животе как-то по-собственнически, — Саму…       Я впервые заметил, что ты разговариваешь во сне, хотя раньше такого и не наблюдалось. Меня уже где-то полгода мучает бессонница, где-то два месяца дела идут не очень. Мои размышления прервал проснувшийся Атсуму, который, протирая глаза, что-то пробубнил себе под нос.       — Что?       — Спрашиваю, почему ты не спишь? — когда Тсуму спокоен и выглядит сонным, он довольно милый.       — Думаю, — кратко отвечаю, чтобы еще немного помучить его мозг, выуживая очередные вопросы. Он еще полминуты смотрит сонно, что-то бормочет, это настолько забавно, что не сдерживаюсь и ухмыляюсь.       — Что смешного?       — Как у тебя с тренировками?       — Не переводи тему, Саму, — обиженно надуваешь губы, а я больше не могу терпеть. Тянусь к тебе и увлекаю в поцелуй, заставляя тебя лечь на спину. Прервавшись, останавливаешь меня ладонью и говоришь неестественно спокойным голосом, — что ты делаешь?       — Целую тебя? — убираю руку и настойчиво впиваюсь в твои губы, встречаясь языками, ты всё также пытаешься взять инициативу, но снова проигрываешь. Я отодвигаюсь и смотрю прямо в твои глаза, едва заметно улыбаюсь, целую в щеку и ложусь рядом, полностью проваливаясь в сон.       Единственный раз за полгода, когда я выспался.