Завывание

      Гарри открыл глаза. Первое, что он видит, это ужасно отвратительное красное лицо, на лбу, которого пульсирует вена фиолетового цвета. За лицом зелёный потолок, как в больнице. По толстой шее течёт пот. Глаза. Настолько злые и бешеные, что больше похоже на глаза животного, чем человека. Дядя брызжет слюной, открывая и закрывая свой рот. Мальчик чувствует медленную тошноту, подступающую к горлу, будто специально, именно сейчас. Ассоциация с бешеной собакой тревожно бегает по недрам мозга. Глаза закрываются в безысходности. Голова болит. Вдруг он чувствует, как что-то тяжелое падает на его спину. Ему больно и горячо, кожа будто горит, горит и похоже не собирается потухать, становится больнее. На рефлексе он открывает глаза. Они наполнены слезами, ему до ужаса, до дрожи, обидно. Так обидно что хочется самому закричать до трения в глотке. Сорвать голос. Но он старается не плакать, мальчик не хочет, чтобы кто-либо видел его слабость. Он не будет, не будет, не будет. Слеза предательски течет по щеке, доходя до впадины рта, по губе, и остаётся там. Ещё один удар, толстые, безобразные пальцы оплели его голову, и толкают к стене. Режущая боль идёт по вискам. Родственник все ещё кричит и, похоже совсем сойдя с ума, продолжает и продолжает бить. Будто Гарри это его игрушка для вымещения злости, груша для битья. Верон не кричал, а орал.       Мальчик никогда не мог понять почему на него постоянно повышают голос, что он такого сделал, почему из-за мелочей, которым придают такое огромное значение, его унижают и морально смешивают с грязью. Буквально не за что. Почему всегда именно он, прямо сейчас, в настоящем, прошлом и возможно будущем. Чем он это заслужил? Люди не должны становиться такими, в такие моменты они теряют свое знание, превращаясь в зверей. Губы были солёные, щеки мокрые. Органы чувств, которые предназначены, чтобы видеть будут завтра опухшие. Снова. Гарри будет выглядеть ещё более уродски, чем есть на самом деле. Урод. Подросток взвыл от бессилия, он уже ничего не слышал и не чувствовал.       Приоткрыв глаза он видит, что тётя Петунья оттаскивает мужа. В глазах размыто. Он хочет убежать подальше на улицу, свежий воздух. Тошнота все сильнее. Голова пульсирует. Худое сгорбившееся тело то ли идёт, то ли ползёт, еле передвигает ногами. Сел на холодный асфальт. Хочется, чтобы поскорее это чувство закончилось, скорее прошло. Но организм похоже передумал помогать, ему в этом. А желание рвать не проходит. Истерика все ещё продолжается, беззвучно лицо кривится в ужасной гримасе. Мокрое лицо шипит от ветра, лихорадочный румянец занимает свое почётное место. Воспоминания о ударах постоянно приносятся перед его глазами. Он не выдерживает. Не хочет жить. Почему его просто не убьют, почему заставляют мучиться. Не получается успокоиться. Обида жжет как крапива, сжигая морально. Как только он успокаивается, мозг услужливо заставляет его видеть те же картинки, как итог истерика не заканчивается. Подросток так устал терпеть все это. В данный момент ему безразличны все. Но одновременно все это причиняет такую пустоту и ужас в груди. Хочется наложить на себя руки, чтобы не чувствовать. Ничего не чувствовать и не слышать. Стать ничем, никогда не существовать, не появляться на свет, не вздыхать этот холодный воздух, не видеть неба и деревьев, лица детей и взрослых, их скривившиеся в поддельной жалости гримасы. Показывая жалость люди лишь тешат свое самолюбие, ведь они такие хорошие, жалеют маленькую сироту, на самом деле, так и ничего не сделав для него. Если бы они правда хотели помочь, помогли бы. Ничего бы их не остановило. На самом деле он им безразличен, это все лишь лицемерие и игра на публику. Обман.       Тонкие пальцы подростка залазают в приоткрытый рот вызывая рвоту. Давай. Так неприятно и мерзко, но только так он перестанет испытывать этот круговорот с желудка, что доставляют ему такие неудобства. Он должен это сделать, чтобы потом испытать облегчение. Это всегда ужасно неприятно. Нужно блевать. Руки дрожат, он их испачкал. Грязные. Истерика не хочет заканчиваться, он вспомнил, как его ударили в лицо, веником, кусок попал ему в глотку и он точно также, сидел и блевал. Давясь слезами и обидой. В острые коленки впиваются маленькие камушки, как могут настолько мелкие детали так сильно делать больно? Тонкие, кажущиеся ещё более длинными из-за этого руки стерты до крови. Да, тётя Петунья не обрадуется желудочному соку на её идеальной лужайке, в её идеальном доме.

Но Гарри Плевать. Глубоко. Стало так легко, почти блаженство. Весь грязный, в слезах, насморке, рвоте он смотрел на луну. Всё ещё беспокойно, сбивчиво делая вздохи и выдохи. Раз, два, раз два, раскулящий непрерывный выдох, и он снова захлебывается, задыхается от истерики. — Тридцать восемь, тридцать пять, тридцать дв. — Гарри бормочет, как зачарованный. Он пытается успокоить себя цифрами, когда — то давно он видел по телевизору такое, с тех пор иногда ему это помогает. — Трид-д-дцать два, три-трис…       Истерика все ещё с ним. Не получается успокоиться. Воспоминания не хотят уходить из его головы. Они там навсегда, как опыт и то, что делать его, сейчас, таким какой он есть. Не было бы этой жизни, событий, не было бы и его самого, это был бы совершенно другой человек, с другими ценностями, радостями, слабостью. Он не должен отказаться от своей жизни. Нельзя сдаваться и отказаться даже от такой жалкой, но имеющие надежду в изменении жизнь.       Это могло бы звучать романтично, если бы не реальная жизнь. А реальность, это не сказка. В ней все мерзко. Всё. Люди мерзкие и эгоистичные, они лишь притворяются. Каждый носит маску, не показывая настоящего себя. Природа такова, что человек думает в первую очередь всегда, о себе. Такие хорошие и прекрасные помогли кому-то, теперь этот человек им должен, они ждут отдачи. Бескорыстие. Ха ха. Какое редкое явление. Люди любят других и беспокоятся, лишь потому что не представляют свою жизнь без этих людей. Эгоизм в природе человека. Без этих людей они не сами не смогут существовать, радоваться. Но люди предпочитают делать вид будто, вежливость это знак хорошего тона, а не ложь в красивой упаковке. Всем на всех плевать за редкими исключениями. Все вроде бы очевидно, но так сложно и муторно переплётено. Везде двойное дно, а то и больше. Нет не плохого, не хорошего, есть только мнение общества, и каждого отдельно взятого человека. У каждого свои границы и понимания, своя правда. Поэтому истины нет. Её нет также как и отца, у некоторых детей. Безумец не знает, что он безумен. Зависимый не подозревает, что он зависимый.        Больше нет сил не на что. Гарри смотрит в небо бессмысленным взглядом. После второго курса он приехал домой. Дом. Это не его дом, он не считает этих людей своей семьёй. Он не может тут больше находиться. Не может. Вздох. Дышать сложно.       Этот маленький городок наполнен «нормальностью», люди совершенно нормальны. Ахах. Они презирают тех кто выделяется среди их стада. Школа, красивая жена, работа, дети. Измены, потребление алкоголя — по пятницам в гараже с друзьями. Смерть в глубокую старость, видя такие же унылые лица своих детей и уже их детей. Вот в чем заключена «нормальность», нынешних людей. Будешь действовать по другому — тебя посчитают странным или недалеким. Как это ты не хочешь детей? Надо. В армию тоже надо. Ты ведь должен этому ебучему миру. Дети пытаются быть похожими на своих родителей, повторяют за ними все, как итог становясь такими же. — Мама, мама, а почему он так выглядит? Что с ним? —маленькая девочка с двумя хвостиками показывает пальцем. — Закрой рот и пошли, у нас нет времени.       Все спешат. Всем все безразлично, кроме их самих. Люди всего лишь пытаются не выделяется, боясь того, что их осудят. Бояться. Бояться. Бояться. Упускают свою жизнь, возможности, желания. Тётя с дядей тоже «нормальные», что же о них подумают соседи? А проходящий мимо незнакомый человек? Только вот проблема. Их племянник ненормальный. Урод. Как же быть? Как поступить?       Гарри не знает не знает ответов на эти вопросы, и не только. У него тысяча вопросов без ответа. Тётя запрещала задавать ему вопросы. Мало того, что он дОлЖеН быть таким же как все. В этом маленьком городке, где все, всех обсуждают за спинами. Так он ещё и должен магическому миру. Герой, его восхлавляют, молятся на него. За то, что он «победил» злого волшебника. За то, что он даже не помнит. В том возрасте он ходил под себя в туалет. И он победил самого страшного и сильного мага. Ахахах. Магический мир оказался ещё бредовее обычного. Класть на плечи маленького ребёнка ответственность за все. Первый, второй учебный год в школе волшебства прекрасно все это показывает. Почему даже сейчас, он должен гнить в доме Дурслей, которые ненавидят его. Почему с тем фактом, что он герой магической Британии, он ходит в поношенной, страшной одежде? Живёт в этом доме. Совсем маленьким он мечтал, что кто-то его заберёт и будет любить. Никто так и не пришёл, не забрал его. Он все ещё тут, сейчас сидит на холодном асфальте, его большая футболка испачкана в его тошноте. Отвратительно пахнет. Гарри истерично смеётся. — Ге-рой. На-де-де-жда магического мира. — мальчик хрипит в истерике, произнося эти слова по слогам.        Большие зелёные глаза рассматривают траву. Он сидит тут долго. Думает. Решил для себя, что больше не хочет быть жертвой. Никогда. Он не будет поступать так, как хотят люди вокруг. Будет действовать не жди чуда. Встаёт. Прямо сейчас уйдёт из этого дома. Плевать куда, пусть ему будет тяжёло. Но он сможет. После василиска его ничего не должно пугать. Переступать порог страшно, видеть злые лица родственников, чувство ожидания утомляет, давай открой дверь. Чтобы они не делали, он выдержит.        Снова зелёный потолок, Гарри чувствуют тошноту. Рука прикладывается ко рту. Пальцы сжались в кулак. Иди. Поднимаясь по лестнице, слышно скрипящие ступеньки. Вторая дверь, уже в его комнату, отворилась легче. Он достает чемодан из-под кровати. Кидает те несколько вещей, которые его, вдруг его взгляд останавливается на старом письме подруги. Становится чуть легче. Открывает клетку, и забирает Буклю. Она смотрит прямо в душу, аккуратно приглашает сесть на плечо. — Мой самый преданный друг — тихо шепчит подросток, гладя и аккуратно прикосаясь к перьям совы.       Впервые за сегодняшний день почувствовав спокойствие. Маленькую уверенность и надежду в завтрашнем дне, Гарри улыбнулся уголком губ. Больше его ничего не держит в этом доме. У него резко изменилось выражение лица, почти побежал вниз, вспомнив, что палочка лежит в чулане.        Глаза забегали, чем же открыть его старое место обитания. Взял нож, воткнул в дверь со всей силы. Нет это не безумие. Образовалось небольшое отверстие. Что же делать. Со всей силы разбежался в дверь. Ничего не поменялось, кроме того, что теперь к него будет синяк на плече. Подросток взвыл в негодовании. Ничего нельзя сделать по человечески, даже сбежать. Ну конечно. Иначе и не могло быть. — Мальчишка, что ты делаешь? — послышался визгливый противный голос, бедные уши. — Я хочу отсюда уйти и больше никогда не возвращаться. Дайте я заберу свои вещи и больше не буду вас беспокоить — вообще, по правде Гарри испугался, тетя из ниоткуда вылезла. И теперь видит ребёнка с ножом. М-да. Не самое желанное зрелище. — Просто. Отдайте. Вещи. Ключ. Петунья недоверчиво всматривалась, своими бледно болотными глазами. — Пожалуйста хотя бы раз в жизни, помогите мне. — Чтобы я тебя больше не видела тут — сестра его матери, смотрела прямо в его глаза.       Быстро забрав палочку, Гарри вышел на улицу. На небе были звезды. Темнота. Плевать. Идя по улице он не знал, что делать. Это в принципе не важно. До школы осталось немного, а пока он может пожить в дырявом котле. Или. Мальчик резко вытащил бумагу и принялся писать Гермионе. В начале она показалась ему обычной высокомерной сучкой. Но после оказалось, что у неё также никогда не было друзей. Она одинокая. Заучивание информации это всего лишь метод избежать одиночества. Чтение книг, погружения в совсем другие миры это всего лишь бег от реальности. От ужасной реальности. На фоне реальной жизни, вымышленные миры, эмоции от прочтения, даёт почувствовать хоть что-то кроме негатива. Надежду. Она нужна всем.        Он рассказал Гермионе не все, но многое. Букля улетела, отдать кусочек его души, мыслей. А пока он поспи на скамейке, утром сядет на автобус до Лондона и все будет хорошо. Летние ночи не так плохи. Может он и боялся оставаться глубокой ночью на улице, но на фоне того, что он мог остаться у Дурслей. Даже скамейка казалась ему шикарным местом.        Луна освещала взлохмаченные волосы ребёнка, что лежал на скамейке и с надеждой смотрел на звезды.