Нейротоксин

      Мы не отрывались друг от друга какое-то время: наш поцелуй был таким чувственным, но при этом сухим, как пустыня. Я чувствовал, что у Димы слегка потресканы губы, а еще ощущал на себе горячее дыхание его носа. Казалось бы, мы всего лишь коснулись губами, а у меня такая бурная реакция! Глаза заслезились, на спине и затылке выступил пот, а кожа заполыхала, как грандиозный костер.       Никогда бы не подумал, что Дима может так нежно касаться — его мозолистые руки такие легкие, он действовал осторожно, будто я сделан из самого дорогого и хрупкого в мире хрусталя. Аккуратно прижав меня сильнее к себе, Федотов оторвался от жаркого поцелуя и наконец открыл рот, выдыхая прямо в мое лицо негустой горячий пар.       Стоило мне только облизать свои губы, как я почувствовал на них морозный привкус сигаретного ментола и дорогого табака. Поборов неловкость, я заглянул в чужие глаза и стянул губы, наконец сглатывая скопившуюся слюну.       — Зачем ты это сделал, кретин? — вздохнул Горелов и прильнул к чужой руке. Дима погладил большим пальцем щеку Алексея и снова натянул улыбку.       — Мне не нужно было, да? — Федотов тихо усмехнулся. — Надо было предупредить?       — Замолчи, — шикнул Горелов. — Просто сейчас помолчи, хорошо?       Дмитрий закатил глаза, и Алексей крепко прижался к Федотову, утыкаясь лицом в его крепкую грудь. Чужое сердце стучало также быстро, и от этого на душе у Горелова стало легче: значит, он чувствует то же, что и Алексей. Значит, что ему не все равно. А разве это было не очевидно?       Федотов зарылся глубже в волосы Горелова и уткнулся носом в его макушку; он прикрыл веки и осторожно поцеловал его туда, пока Алексей сжимал пальцами чужой плащ.       — Не смей такое вытворять при ребятах, — прошептал Горелов. — Если хоть малейший намек будет с твоей стороны, я тебя пристрелю.       — Хочешь держать это в секрете? — посмеялся Федотов и снова взял меня за щеки. — Чтобы никто об этом не знал.       — Именно, — буркнул Алексей. — Идиот…       Дмитрий чмокнул Горелова в лоб, а после спустился с поцелуем на чужую переносицу. Алексей отвел взгляд и нахмурился.       Откуда в нем… столько нежности? Непонятной мне нежности, он ведет себя очень странно — я бы никогда в жизни не подумал, что у него есть желание меня поцеловать. Я ему нравлюсь? И как давно?       Горелов закрыл правый глаз и отодвинул от себя Федотова. Он вздрогнул и наконец ощутил, как от него отлипли Димины руки.       — Хватит ютиться у моего лица. Поехали домой, — Алексей сложил руки на груди и задрал подбородок.       — Ко мне? — уточнил Дима.       — Если впустишь, — съязвил Горелов.       Мне теперь стыдно смотреть на него! Что мы натворили! Просто ужас, ужас! А я почему ему поддался?! Что на меня нашло?! Гр-р, бесит-бесит-бесит!       Во время этой мимолетной близости Горелову удалось как следует рассмотреть Димин шрам. Раньше он никогда не замечал то, что эта белесая полоска настолько длинная — она буквально идет от брови до щеки. Но шрам не делает Диму некрасивым! Он просто придает ему еще более грозный вид.       Но разве я могу считать тебя грозным, когда ты вот так на меня смотришь? Эти нежность, доброта и веселье: раньше я никогда не видел этого в твоем взгляде. Я правда могу вызывать в тебе такие эмоции?       Парни оставили позади ночной центр Санкт-Петербурга и по пустым дорогам добрались до старого района, где находилась Димина квартира. Горелов был здесь когда-то давно, а неподалеку тут, кажется, здание, где Дмитрий располагался со своей шайкой. Да, он хорошо помнит, как приехал сюда за документами, и как здесь его почти убил Дима.       В какой же момент все так резко перевернулось? В какой момент… наши сердца воспылали друг к другу? Или я чувствую это один? Вдруг для Димы на самом деле это в порядке вещей?       Не неси чушь! Ты когда-нибудь видел, чтобы Дима также смотрел на кого-то другого?       Нет.       Значит ты такой единственный, подумай головой!       Я размышлял об этом до тех пор, пока мы не зашли в квартиру. Вдруг включился свет, и я стал разуваться. Федотов снял черный плащ и аккуратно повесил его на вешалку в прихожей, то же самое я проделал и со своей курткой.       Горелов прошел вперед и почувствовал немыслимую легкость — его подхватили и подняли на руки.       — Э? — Алексей раскрыл глаза и посмотрел на Диму. — Ты чего творишь?       — Помогаю, — спокойно сказал Федотов и прижал Алексея к себе, он зашагал в спальню. — Тебе же ходить трудно.       — Да иди ты нахрен, а! — Горелов постучал Дмитрию по плечу и зарычал. — Я не немощный! Я сам могу дойти туда, куда я захочу!       — Обязательно. Только не в моем присутствии.       Федотов моргнул и сел на кровать, через мгновение на чужих коленях оказался Горелов. Алексей закрыл рот рукой и вздрогнул.       Темно. Почти ничего не видно. Только изредка заметен блеск чужих глаз на свету от прихожей. Широкие ладони Федотова медленно пробирались вверх по позвоночнику Алексея, и парень мгновенно выгнулся, упираясь своими руками в грудь Димы. Что это за странная щекотка такая? Черт возьми, с каких пор мое тело стало настолько чувствительным к обыкновенным касаниям — даже не под одеждой!       Какой стыд! Я не могу расслабиться, когда нахожусь в настолько смущающем положении! Зачем Дима это делает? Чего он хочет теперь? Поцеловал и хватит!       — П-придурок, что ты творишь? — прошептал Алексей и поднял брови. Дрожащая рука все еще закрывала рот, кожа на каждом участке тела рассыпалась в мурашках.       — Я думал, тебе нравится, — Федотов склонил голову к плечу и уложил левую руку на волосы Алексея. — Мне прекратить?       Горелов опустил взгляд и зажмурился. Что же ты со мной делаешь… терпеть тебя не могу, кретин. Алексей помедлил с ответом, поэтому Дмитрий продолжил:       — Только скажи, и я сразу же остановлюсь, — прошептал он на чужое ухо, и тогда Горелов окончательно решил для себя, что не хочет никуда уходить.       Алексей прижался к Федотову и стал нежиться своей щекой об чужую. Почему Дима все еще холодный, а я горю, как пожар в лесу? Он совсем не смущается!       Горелов отпрянул и прислонился к Диминому лбу, парень осторожно взял Федотова за щеки и прищурился. Он поднял указательный палец и тут же коснулся им до шрама — полоса чувствовалась не так, как обычная кожа, будто это маленькая впадинка, как ущелье на равнине, осязанием даже прощупывались отдельные линии и бугорки — кожа нарастала не равномерно, поэтому там и образовались эти причудливые узоры.       Ближе к веку рубец становился шире, и как только палец прислонился к веку Федотова, Горелов наконец почувствовал жар. Дмитрий моргнул и поднял глаза, изучая взглядом лицо напротив. Алексей аккуратно спустился пальцами к нижнему веку; при моргании длинные ресницы Федотова приятно задевали кожу на руке. Горелов дошел до конца шрама и тяжело выдохнул.       Он поджал губы и подался вперед, целуя Федотова в рассеченную бровь. Дмитрий широко улыбнулся и слегка надавил на затылок Горелова, чтобы тот опустил голову. Глаза снова пересеклись, заметали молнии, и Алексей нежно поцеловал Дмитрия в кромку губ. Федотов закрыл глаза и улегся на постель, потянув за собой Алексея.       Горелов нервно усмехнулся и убрал руки на плечи Дмитрия, наваливаясь на парня сверху.       — Дим, а зачем ты это делаешь? — спросил Алексей.       — А есть разница? — Федотов снова притянул Горелова к себе.       Есть разница? Ну конечно есть, что за вопросы идиотские! Я и так о тебе ничего не знаю, и поэтому хочу знать все, что ты чувствуешь! Это у меня на лице все написано, а ты всегда выглядишь невозмутимо, и хрен знает, что у тебя на душе сейчас происходит!       — Конечно мне есть разница! — Алексей шикнул и прикрыл веки. — Я тоже хочу знать, что у тебя творится в голове!       Федотов посмотрел на меня с каким-то изумлением, будто говорил: «Неужели тебе серьезно интересно?» Горелов нахмурился.       — Хорошо, — Федотов взял Алексея за спину и резко перевернул его набок.       Горелов упал головой на подушку, и Дмитрий улегся рядом с ним. Алексей прислонил свою ладонь к щеке Федотова, и тот неожиданно прижался к ней.       — Почему ты смотришь на меня… не так, как обычно?       — А как я обычно на тебя смотрю?       — Будто презираешь меня и хочешь задушить.       — Это в прошлом. Я хоть раз посмотрел на тебя так, когда ты вышел из комы? — спросил Федотов.       И то верно… ни разу. Обычно он смотрел на меня с любопытством и иногда с улыбкой, но я даже единожды не почувствовал себя в опасности. С ним мое сердце всегда стучало ровно — за исключением моментов смущения и приятной тревоги, когда щеки наливаются кровью.       — Нет, — стыдливо ответил Горелов. — Н-но Дим, ты никогда не смотрел на меня вот так!       — Как?       Алексей сильно покраснел и нахмурился. Он нарочно его смущает! Что, Горелову теперь объяснять Диме то, что он увидел в его глазах?!       — Н-ну ты сам понимаешь!       — Нет. Объясни.       Горелов зарычал и отвел взгляд. Федотов осторожно взял Алексея за руки и переплелся с его пальцами. Парень заморгал и сжал Димины руки в ответ.       — Ты смотрел на меня… по-доброму, короче! Вот! — Алексей уткнулся лицом в подушку. — И я никогда не видел, чтобы ты так на кого-то еще смотрел!       — Ты читаешь меня по глазам? — удивился Федотов.       — Ну а как по-другому?! У тебя хоть валун весом в тонну на душе лежать будет, ты никогда об этом не скажешь, и в лице не поменяешься! Это я тебе все на блюдечке выкладываю, и по моей мимике всегда понятно, что я ощущаю! — Алексей фыркнул. — И вообще, мы не обо мне говорим! Я хочу понять, что ты чувствуешь и зачем ты это все начал!       — Я чувствую то же самое, что и ты.       У Горелова задергался глаз. Он издевается! Алексей и сам не знает, что чувствует! Он живет в неведении, в мозгу происходит такой бешеный смерч из всего спектра эмоций, что невозможно выделить что-то конкретное!       А вдруг у Димы и в самом деле сейчас происходит то же самое?       — В таком случае, ты тоже ничего не знаешь, — Горелов вздохнул и через пару секунд прижался к Диме. — И у тебя тоже в голове каша.       — Но одно мы знаем точно, — Федотов опять взял Алексея за подбородок и погладил его по нижней губе.       Горелов утвердительно кивнул и расслабился. Парни одновременно замолчали и вслушались в ровное дыхание друг друга.       Одно мы знаем точно. Мы не хотим, чтобы это прекращалось.       Мы слишком плохо знакомы, возможно, слишком поспешили, но какая разница? Если нам это нравится, то все остальное уходит на задний план.       Наполнившись доверием к Диме и впитав тепло его тела, я заснул. Через сон я отчетливо ощущал его руки — они скользили по моим щекам и волосам, а потом я провалился вглубь подсознания и превратился в странника, что бродит по ярким и волшебным снам.       Что случилось наутро? Ровным счетом… все осталось так, как было ночью. Меня не посетил стыд, меня не терзали сомнения о правильности моих поступков. Жалею ли я? Однозначно нет. А о чем мне жалеть? О том, что я поддался чувствам? Или о том, что я выложил Диме все свои эмоции? Я сделал то, что следовало. Когда-нибудь это все равно бы произошло.       Да, возможно, это было чересчур резко и как-то странно. А мне и Диме плевать, как это выглядело со стороны. Это все осталось между нами.       Горелов медленно повернулся набок и открыл слипшиеся глаза. Никого? Неужели Дмитрий ушел отсюда еще ночью, когда Алексей заснул? Похоже на то.       Парень с хриплым мычанием потянулся, зевнул и лениво перекатился на свободную сторону постели. Что? Еще теплая? Значит, Дима ушел недавно! И где он теперь?       Алексей убрал волосы с лица и нахмурился. Над головой снова повис белый потолок. Он прищурился и поднял обе руки кверху, словно пытался дотянуться до чего-то пальцами.       Внутри такой штиль, такое неописуемое спокойствие! Но стоит лишь вспомнить о словах Андрея и Мадаминова этой ночью, как весь позитивный настрой сбивается, и грудь заполняется горькой водой тревоги. Интересно, Горелов когда-нибудь сможет пожить спокойно? Также беззаботно, как было в деревне в детстве?       — Уже проснулся? — сбоку донесся голос. — Доброе утро.       Ну, я не думаю, что скоро. Пока мы не разберемся со всеми предательствами, дуэлями и прочей ерундой, зажить спокойно не получится!       Алексей посмотрел Федотову в глаза и тихо усмехнулся. Значит-ся, все это время он был рядом. От этого и странно и приятно, и боязно и ровно, и хорошо и… нет, не плохо. Точно не плохо. Горелов хотел его увидеть, и Дима, кажется, ему даже снился ночью.       — Только что проснулся.       — Тогда как насчет того, чтобы позавтракать? А потом отправиться на прогулку, — предложил Федотов.       Значит, на прогулку… так необычно с его стороны. Когда меня вообще в последний раз звали на улицу? Месяца два назад… Мадаминов предлагал прогуляться. Мы тогда болтали о работе. А с Димой о чем говорить будем?       Очевидно же, что обо всем подряд. Теперь-то мы можем. Нас ведь больше не связывают какие-то формальные рамки, каждый из нас сам по себе.       — Так уж и быть, — Горелов улыбнулся в оскале и встал с кровати. — Но сначала я в душ.

***

      — …Значит, Савелий просил о встрече? — Мельник покрутил в руке вилку и опустил ее обратно в тарелку. — Зачем?       — Он попросил потренировать его перед боем. Уже завтра будет дуэль, а он пистолет в глаза-то не видел. Приходилось ему, конечно, иногда его даже в руках держать, но а так… — Дмитрий посмотрел в окно и облокотился на свою ладонь. — Он полный ноль.       На улице капала противная изморось, все панорамные окна запачкались, и отныне для моего взора люди за пределами здания предстали расплывчатыми силуэтами.       От непогоды даже разболелась голова. Пришлось выпить таблетку и отказаться от еды: виски сдавливало до тошноты, перед глазами все ходило ходуном. Почему у меня как обычно все идет наперекосяк? Я впервые выбрался поесть в нормальное заведение, и сейчас ни куска в горло не лезет!       — Нужно об этом раньше думать, — нахмурился Алексей. — Ты представляешь, что с ним сделает Андрей? Это не тренировка! Это настоящий бой! Он совсем не понимает, что творит!       — Наконец-то я тебя узнаю, — усмехнулся Федотов. — Ты полностью восстановился после комы.       Он что, снова надо мной насмехается?! Да я ему язык за это отрежу! Я его испепелю! Мы сейчас о судьбах людей разговариваем, накануне случится неизбежное и ужасное, а они хихикают!       — По-твоему, это смешно?! — не выдержал Горелов. Он стукнул кулаками по столу и оскалился.       Время замерло, в ресторане стало тихо, и люди за соседними столами нервно перешептывались. Алексей опустил голову и расслабил руки, более спокойно и тихо продолжая:       — Вы не понимаете, насколько это серьезно. Неужели вы совсем не думаете о последствиях?       Александр отпил немного красного вина из бокала и тяжело выдохнул. Дмитрий теперь смотрел только и только на меня, будто он пытался прочесть мои мысли.       С какого момента я стал таким сентиментальным? Почему меня так сильно беспокоит человеческая жизнь? Никогда не ловил себя на мысли, чтобы я в принципе переживал за Андрея! И за Савелия, к слову, тоже.       Потому что они братья? Они должны быть сплоченными, родственная связь — это очень важно! Только ли из-за этого я так хочу, чтобы все поскорее закончилось? Лишь потому, что они родственники?!       Леша, да что с тобой происходит?! Где тот грозный лидер, который повергал всех своих недругов взглядом? Где он?!       Ты всегда был трусом!       Нет! Я уже доказал всем, что я не трус! Хватит навязывать себе плохие мысли, хватит-хватит-хватит!       Горелов моргнул и резко поменялся в лице — теперь он был будто не по-настоящему серьезен, так что другие наверняка подумали, что Алексей сейчас притворяется. Да ничего подобного!       — Ты слишком много думаешь, — развел плечами Александр.       — Чего? — не понял Горелов. — Каждый человек много думает! В этом и заключается его суть!       — Ты информационно перегружен. Когда смотришь на тебя, складывается серьезное впечатление, что ты просто не можешь разложить все мысли, как нужно, — Мельник усмехнулся и прикрыл веки. — Знаешь, мозг должен быть, как библиотека. Как настоящая библиотека, где все книги расставлены по полкам ровно в том порядке, в котором их будет легче всего искать, когда они кому-то понадобятся. А у тебя все книги, условно, разбросаны по полу, и ты тратишь кучу времени и ресурсов на то, чтобы их найти, чтобы понять суть каких-то вещей. То же самое происходит и в разговорах: я заметил, как беспорядочно ты выражаешься, и иногда это работает против тебя.       Александр допил вино и облизал красные губы. Он медленно моргнул и постучал пальцами по лакированной поверхности стола. Федотов все никак не спускал с Алексея глаза, и парень серьезно занервничал.       — Значит, я теперь еще и тупой, да? — Горелов обреченно вздохнул.       — Скорее, наоборот, — улыбнулся Дима. — Слишком умный для этого мира, раз в твою черепушку все не помещается, — он легонько постучал по чужой макушке костяшками пальцев.       Алексей легко улыбнулся и наконец взял вилку. Острая боль сошла на нет, и Горелов мог ощутить вновь пришедший аппетит. Когда прямо под носом лежит Filet mignon¹, завернутый в сочный бекон, удержаться трудно. Мясо готовилось на растопленном свином жире от бекона и сливочном масле. Слева на тарелке расположились зеленые стручки спаржи. Неужели мне действительно можно есть мясо и овощи? Поверить в это не могу! Какая детская радость от простых вещей!       — Так… а что с Савелием и Андреем? — снова поинтересовался Горелов.       — Я попробую объяснить Савелию то, как нужно вести себя на поле боя. Расскажу примитивную базу и дам ему пострелять… но не более того. Даже если бы он занимался профессиональной стрельбой все то время, пока находился под моей крышей, он бы все равно никогда не победил Андрея, — Федотов задумался. — Я научу его скрываться и убегать.       — Ты думаешь, ему это всерьез поможет? — Мельник вскинул брови.       — Должно. Нужно надеяться на то, что у Чернышева в сердце осталось хоть что-то от человека, — Федотов проглотил кусок мяса и взял бокал вина. — А не от марионетки.       Если так подумать, то не может же быть такого, что Андрей работал на Шермана с самого начала — с того момента, когда он только пришел к Горелову. А Мадаминов? Это ведь он его привел! Нет, не может же быть такого, что предатели — они вдвоем! Или может?       — Я готов простить его за то, что за ним стоит Шерман, — Алексей исподлобья посмотрел куда-то вдаль. — Но я не прощу его, если он убьет родного брата, — прошипел Горелов. — Никогда.       После, Алексей наконец смог насладиться вкусным ужином в тишине. Слишком много эмоций в ходе разговора! То страх, то счастье, то умиротворение, то очередной стресс. Как он еще не свихнулся?       Наверно, потому что его окружают… нормальные люди. Они-то всегда замечают, если что-то у Горелова идет не так.       — Стрельбищем для нас будет выступать пустырь. Там и будет проходить дуэль, — Федотов поправил плащ и забрал назад намокшие от противного дождя волосы.       — Ты лично будешь его учить?       — Нет, — Дмитрий размял шею и подошел к своей машине. — Я и Светский.       О, ужас! Чему этого парнишку может научить Кирилл?! Я понимаю… да, конечно, я понимаю, что Светский прошел войну, он хорошо обращается почти с любым огнестрельным оружием, но Савелия-то за что втягивать в его суровый мир?! Кирилл его пополам сломает, как спичку! Да он кого угодно может переломить одним мизинцем, о чем я говорю!       Пустырь Дима выбрал тот, что у «нейтральной вышки». Куча недостроенных зданий, степь с редкими кустами и мусором на желтой траве, которая пробивалась через ледяную корку, только под ногами было сыро и неприятно — снег уже начал таять.       Время близилось к закату, как они планируют биться во тьме? У нас не так много времени, чтобы показать Савелию то, как нужно стрелять и убегать от человека с оружием!       Вскоре все были на месте. Парни стояли в небольшом полукруге и ожидали, пока к ним подойдет Савелий. Парнишка боязно шагнул вперед и инстинктивно сложил руки в замок на груди. Зрачки расширены от страха — он явно не готов к тому, чтобы биться. Но он сам предложил эту идею. Теперь остается помочь ему не умереть на первой же минуте поединка!       — Значит так, щенок, — Светский встал перед ним и прищурился. — Ты сам ввязался в ситуацию, откуда выхода два, как на войне. Либо ты умираешь, либо ты убиваешь, усек?       Савелий расправил пальцы на обеих ладонях и слегка наклонился назад, чтобы не быть так близко к устрашающему Кириллу. Наверно, это иллюзия, но Светский будто стал еще шире и выше прежнего! Жуть!       — Я не слышу, — грозно промолвил Кирилл.       — Я-я… я понял! — кивнул Савелий. Он громко сглотнул.       — Ну вот и прекрасно, — Кирилл убрал руки за спину и начал монолог: — Андрей — сумасшедший, ему не свойственно жалеть, он убивает быстро и очень… очень ловко. Таких прирожденных стрелков я не видел даже в Чечне ни среди наших, ни среди чужих. Чернышев не силен на длинных дистанциях, поэтому держись от него как можно дальше.       Светский достал пистолет из кобуры и подкинул его в воздухе, хватая оружие за ствол. Он подал Савелию перевернутый пистолет и моргнул. Дрожащей худой рукой парень осторожно взялся пальцами за пистолет и поджал губы.       — Но я не хочу его убивать. Дуэль — лишь показательное испытание, которое должно показать, кто сильнее, — тихо сказал Савелий.       — Если ты не будешь настроен убивать, ты никогда не сможешь победить! — Кирилл отдал парню оружие, и Савелий его чуть не уронил, а после крепко сжал пистолетную рукоять двумя руками. — Соберись и слушай все, что я тебе говорю!       — Я сказал, что не буду убивать своего брата! — Савелий оскалился и с яркой агрессией посмотрел в глаза Кирилла. — Не буду! Я смогу победить, не убивая Андрея, понятно?!       Только Светский приготовился ответить, его остановил Александр. Он осторожно взял Кирилла за предплечье и кивнул ему. Светский, недовольный всем на свете, фыркнул и отвернулся. Мельник подал Савелию свой револьвер и моргнул.       — Значит используй их, — Александр показал на маленькие дротики в барабане револьвера и усмехнулся. — Только у этого оружия есть один огромный недостаток. Работает только на короткие дистанции, даже не целься вдаль, дротик быстро потеряет скорость.       Савелий взял второй рукой черный револьвер для дротиков и осмотрел его со всех сторон. Он поджал губы и кивнул.       — Там нейротоксин?       — Он самый. Андрея не убьет, но знатно покалечит его нервную систему. Но это всяко лучше, чем убить, так?       — Спасибо, но я вообще не планировал стрелять в Андрея, — честно признался Савелий.       — И все же я тебе советую им воспользоваться. На крайний случай, — Мельник подмигнул парню и улыбнулся ему в оскале. — Ты не можешь знать, что у Андрея творится в голове.       — Хорошо, — кивнул Савелий. — Расскажите мне о том, как сбежать от Андрея в бою.       — Не думай о последствиях, — начал Алексей. — Не кричи, не веди себя агрессивно, не показывай ему свой страх. Попробуй быть спокойным, как тогда, при вашей последней встрече. Андрея это повергло в шок, ему стало не по себе от твоей смелости. Будь таким, и тогда шансы на победу, я думаю, возрастут.       — А если говорить о том, как убегать, — Федотов убрал руки в карманы. — То просто держись как можно дальше, и старайся не поворачиваться к нему спиной. Всегда будь к Андрею прямо или в профиль — лучше всего в профиль, так попасть по тебе будет гораздо труднее. Прячься за всем, чем сможешь, в пустыре куча бетонных блоков, и насквозь Андрей их никогда не прострелит.       Как оказалось, Савелий был знаком с устройством огнестрельного оружия, и стрелять, в принципе умел, поэтому учить его толком не пришлось. До наступления темноты он исследовал каждый этаж заброшенного здания, и присмотрел себе несколько мест.       Мы не успели и глазом моргнуть, как уже наступил день дуэли. Все время до поединка я жаловался Диме на то, как мне тревожно, как я не хочу смотреть на это, и как мне хотелось исчезнуть и вернуться в реальность уже после окончания дуэли.       А Дима всегда был рядом. И даже сейчас, когда я стою на пустыре перед трехэтажной заброшенной постройкой, он крепко сжимает мою руку и не дает ни на секунду почувствовать себя одиноко.       Горелов закрыл глаза и незаметно для всех переплелся с чужими пальцами. Что же сейчас будет? Сейчас вершатся человеческие судьбы, и все ценой необоснованного риска Савелия! Они ждали четырех часов впятером, не было только Чернышева с Савелием — они прятались за стенами здания. Ну… и судьи. Как предполагалось, Шермана. А вдруг он на самом деле не придет? Вдруг все будет проделано зря?       — Ровно четыре, — промолвил Мадаминов. — Пора начинать.       Сначала уверенной походкой выскользнул на середину первого разрушенного этажа Андрей — в тактических перчатках, с пластырями на лице и бегающими глазами. Затем вышел и Савелий. Не сказать, что шел он менее уверенно: его глаза были полны настоящей мужской решимости, он с вызовом смотрел на собственного брата и дышал через рот.       — Где судья? — спросил Савелий. — Пусть выходит и встает между нами.       Все замолчали. Через секунду сбоку раздался громкий смешок, и кто-то сделал шаг вперед.       Нет… не может быть! Такого не может быть! Почему… почему все обернулось именно так?! Савелий хотел как лучше, а теперь все стало хуже некуда!       Савелий пошатнулся и ненавистно сжал руки в кулаки, его глаза наполнились слезами от злости и подступающей обиды.       — Как ты и просил, Савелий. Судьей ему будет тот, кто научил его всему, что он сейчас знает. Его наставник и учитель.       Между парнями, широко расправив руки, стоял Мадаминов. Его улыбка и взгляд зловеще сверкали, и через три секунды парень объявил:       — Дуэль началась. Даю вам тридцать секунд, чтобы разбежаться. Отсчет пошел!