Hate You

Неделю спустя. — Хотя бы сегодня ты наденешь костюм развратной медсестры, который я тебе подарила? — поиграв бровями, Розэ вытягивает рот буквой «О» и несколько раз неприлично толкает языком щеку изнутри. Поморщившись, я шлепаю ее по руке, чтобы перестала. — У Джексона сейчас молний на брюках лопнет. И нет, я его не надену. Карнавальный переодевания — совсем не мое. Просто влезу в платье покороче и поярче накрашу глаза — сойду за шлюху. — Боюсь, одним макияжем здесь не обойтись, — хмыкает Розэ. — Будь ты настоящей шлюхой, тебе пришлось бы голодать, потому что ни небесная красота, ни самое экстремальное мини, не перекроет это угрюмое выражение на твоем лице. Я знаю, что уже спрашивала об этом, но что, черт возьми, с тобой происходит? Ты всю неделю сама не своя. Была бы это не Розэ, можно было огрызнуться и свернуть неприятную тему, но она права — у меня все не так. Из Нидерланда родители вернулись в субботу вечером, а не в воскресенье, как планировалось, и я на протяжение нескольких часов выслушивала от мамы и отца, насколько опрометчив был мой поступок, как негативно он сказался на отношениях между ними и Манобан, и что мне необходимо вернуться на цивилизованную землю. Часть меня сопротивляется их словам, но другая часть понимает, что в чем-то они правы. Я проявляю неуважение к семье, стала смотреть сквозь пальцы на дела в комитете и продолжаю обманываю Джексона. Возможно, мне было бы легче, если рядом находился Тэхён — его близость имеет волшебную способность целиком отключать меня от действительности. Он словно напитывает силой другую часть меня, более свободную и безбашенную. Но его нет уже семь дней. Он каждый день пишет мне сообщения, звонит вечерами, рассказывая о том, что ему необходимо задержаться в Париже еще на день, но это не заменяет его присутствия. Наверное, я еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Я словно застряла в пограничной зоне между двумя мирами, совершенно не понимая, к которому из них теперь принадлежу. В один меня тянет сердцем, в другой — привычкой и разумом, я несмотря на жажду обладания двойным гражданством, такой роскоши я, увы, лишена. — У меня есть определенные разногласия с семьей. И не только. Лицо Розэ приобретает оттенок вдумчивости, и она смотрит мне в глаза: — Хочешь, засядем куда-нибудь и все обсудим? Я отрицательно мотаю головой, потому что в действительности этого не хочу. Все, чего я желаю — вновь получить мир в душе. — Встретимся на вечеринке, — поравнявшись со своей машиной, я берусь за ручку. — Если уж костюм медсестры не занят, ей можешь быть ты. — Ты снова меня не слушала, Лиса, — укоризненно тянет Розэ. — Я говорила, что буду Женщиной- кошкой. — В любом случае, увидимся, — бормочу я, и погрузившись в салон, завожу двигатель.

***

Вечеринка по случаю Хэллоуина проводится в доме, и впервые за три года учебы в университете я не причастна к ее организации. В глаза бросаются бутылки виски с наклейками о дисконте и безвкусная пластиковая посуда. Я мысленно фыркаю. Стоимость одежды на присутствующих исчисляется тысячами долларов, но это не мешает им экономить на спиртном. — Ты видела? Чонхва развернули прямо у входа, — Дахён встряхивает фатой, испачканной красной краской. Сегодня она в костюме мертвой невесты, которая, судя по длине юбки, открывающий обзор на ее белье, пала жертвой ревнивого жениха. — Меня начинает впечатлять ее настойчивость. Надеюсь, она не слишком много времени посвятила подбору наряда. — А еще Джексон и Бэм приехали. Он искал тебя. Как бы Дахён не пытается скрыть любопытство во взгляде, у нее плохо выходит. Многие в университете задаются вопросом, что происходит между мной и Джексоном, хотя бы потому, что раньше дважды в неделю мы приезжали на учебу вместе. Напрямую спрашивать не решаются, предпочитая, как и Дахён, действовать намеками. — Значит, непременно найдет. Если пойдешь в бар, захвати мне выпить. Вино, белое сухое. И попроси нормальный бокал. Эта безвкусица в горошек просто отвратительна. Дахён, протанцевав возле меня около минуты, уходит, а я осматриваю толпу, пока не натыкаюсь взглядом на Джексона, стоящего в компании Бэма. Лицо последнего почти полностью пришло в норму после драки — припухлость с носа исчезла, также как и синяки под глазами, лишь на губе присутствует намек на ссадину. Как я и предполагала, мой шантаж не повлиял на их дружбу. Ну или возможно, Бэм слишком туп, чтобы воспринять болтливость как предательство со стороны лучшего друга. Я киваю Джексону, когда мы встречаемся глазами, и получив в ответ улыбку, отворачиваюсь. В отличие от родителей, с его стороны я не было ни единого упрека за то, что сбежала из аэропорта. По прилету в Сеул он написал мне сообщение, что без меня ему было скучно, и что каковы бы ни были причины, вынудившие меня сбежать, надеется, что у меня все в порядке. Я ничего ему не ответила, но это не мешает мне считать его поступок милым. Гости все продолжают прибывать, и я начинаю задаваться вопросом, безопасно ли собирать в доме, пусть и большом, такое количество пьющих людей. В случае пожара или приезда полиции, толпа в панике способна затоптать кого-то не столь расторопного. Мотнув головой, делаю длинный глоток вина и стараюсь об этом не думать — пусть волнуются организаторы. Все моя привычка держать происходящее под контролем, от которой не избавиться. — Классная вечеринка! — прилично захмелевшая Розэ подлетает ко мне и забрасывает руку на плечо. — Тебе нравится? — Не в восторге, — отвечаю честно. — Думаю, через два часа поеду домой. — Нет, нет, — Розэ резко разворачивает меня к себе и заглядывает в глаза с возмущением. — Ты не можешь взять и уйти. Ты все испортишь, — в ответ на мои поднятые брови, она подается вперед и заговорщицки бормочет: — Тебя ждет сюрприз. Я хмурюсь, потому что ненавижу сюрпризы. Терпеть не могу это ощущение: словно тебя застали со спущенными трусами, и все вокруг наслаждаются твоими удивлением и смущением. — И что это? — Я нема как рыба, — хихикает Розэ и демонстрирует закрывающуюся молнию на губах. Она уходит, а я испытываю всплеск нервозности и раздражения, которые не в силах подавить даже второй выпитый фужер вина. О каком сюрпризе идет речь? И главное, от кого он? Ответ приходит через полчаса, когда внезапно стихает громко звучащая музыка. — Я хочу, чтобы вы все подошли сюда, — слышу знакомый голос, усиленный громкостью микрофона. Джексон. Со всех углов доносятся гул шепотков и пьяные смешки, и гости начинают стекаться к центру гостиной, где он стоит. Взгляд Джексона устремлен на меня, он выглядит серьезным, даже несмотря на то, что на губах играет непринужденная улыбка. — Лиса, подойди и ты, — улыбка меркнет, сменяясь напряжением, но через секунду вновь появляется. — Пожалуйста. Ноги отказываются меня слушаться, но немая просьба в его глазах, вопреки все протестам тела, подталкивает меня вперед. Через пятнадцать шагов, которые мысленно отмеряла, я останавливаюсь напротив него. Дыхание перехватывает, потому что в собравшейся толпе я вижу лицо Тэхёна. Он смотрит на меня, не отрываясь, огонь в его взгляде смешан с растерянностью. — Вы все знаете, что я люблю эту девушку, — слова Джексона с трудом долетают до моего застанного врасплох сознания. — Но я никогда не говорил, как я ей восхищаюсь: ее красотой, целеустремленностью, силой, умом и организаторскими способностями… Словно в замедленной съемке я вижу, как Тэхён отталкивает плечом впереди стоящего парня, и выходит вперед. Сердце взмывает вверх и начинает бешено колотится в горле. — Не надо, — говорю ему одними губами. Его кулаки сжимаются до побелевших костяшек, скулы натягиваются. Он упрямо шагает вперед, но ловит мой умоляющий взгляд и, застыв на долю секунды, отступает. — Я люблю тебя, Лиса. Влюбился очень давно и на сто процентов уверен, что больше ни к кому не испытаю это чувство. Именно поэтому сегодня при всех этих людях я хочу спросить: ты выйдешь за меня? Я разрываю зрительный контакт с Тэхёном и ошарашенно смотрю на Джексона, на ладони которого стоит раскрытая бархатная коробка с кольцом. «Cartier», — машинально говорит внутренний голос, — «Шестьдесят восемь тысяч долларов». Если до этого момента всего его слова были не более, чем набором привычных клише, то последняя фраза… Джексон делает мне предложение? После всего? После того, как его отвергала и избегала? Предлагает мне выйти за него замуж? Джексон напряженно улыбается и пододвигает коробку ближе, словно убеждает меня ее принять. — Я люблю тебя, Лиса, — эти слова он говорит тихо, опустив микрофон, лично мне. — Выходи за меня. Пол начинает закручиваться под ногами словно воронка, лишая меня устойчивости. Я растерянно смотрю в толпу, застывшую в плотоядном ожидании, нахожу глазами Тэхёна. Кажется, он потрясен не меньше меня — натянут как струна и не дышит. И словно в насмешку моему многолетнему дежавю, в этот момент я вижу Бэма. Он по-идиотски скалит зубы, и пусть из его рта не исходит не звука, лающий смех из тоннелей прошлого громко звучит у меня в ушах. — Я не могу, — я пытаюсь облизать пересохшие губы, но их словно склеили. Джексон подается вперед и заглядывает мне в глаза. — Что, милая? Я тебя не слышу. — Я не могу. Прости, не могу. Не знаю, услышал ли он меня, потому что я разворачиваюсь и бегу. Натыкаюсь на людей, не успевших расступиться, случайно задеваю столик, заставленный дурацкими стаканами в белый горох, и вылетаю из дома. Бегство стало моей любимой привычкой.