***
На самом деле, не все было так плохо — Спок и Ниота ладили на мостике и все так же обедали вместе; они продолжали вести себя дружелюбно и спокойно оставались наедине, так что Джим спустя неделю пристального наблюдения за обоими выдохнул. Не то чтобы он думал, что у него появится хоть малейший шанс на нечто большее, чем близкая дружба и замечательная командная работа. Это было бы слишком просто, слишком легко, слишком не вписывалось в привычную жизнь Джима, что не удержалось бы долго. Ничто, начавшееся хорошо и легко, не длится долго. У Джима даже есть список из того, почему им со Споком определенно не стоит быть вместе, и устав об отношениях капитана и старшего помощника там находится на самом последнем месте. Ведь, ну в самом деле, о каком уставе может идти речь, когда Джим для Спока слишком эмоциональный, слишком нелогичный и несдержанный, абсолютно не вписывающийся в культуру вулканцев не только своим ужасным характером, но и даже чертовой внешностью. И потом, у Спока наверняка есть невеста, с которой он заключит брачные узы (Джим думал об этом последние несколько дней, как и о том, что это — единственная стоящая причина того, чтобы Ниота — сверхдзеновая, сверхмудрая и сверхпонимающая, никогда не пасующая перед трудностями Ниота — сдалась), потому что вулканцев обручают детьми, и Джим слишком хорошо знает их культуру, чтобы понимать, что вулканки Споку будут предпочтительней. Это укрепит его положение в обществе, это поможет ему стать частью Нового Вулкана, насколько это возможно. Это, черт возьми, не обречет его на одиночество несколько десятков лет спустя. Джим правда не хочет этого — не хочет, чтобы после его смерти Спок лишился рассудка или прошел колинар, или оставшиеся годы провел в трауре, потому что Спок этого не заслуживает. Он заслуживает того или ту, с кем сможет состариться вместе, быть вместе до самой смерти; кого-то, кто точно не будет Джимом Кирком, вечно лезущем в самое пекло оболтусом, чья удача однажды от него отвернется. Так что, в конце концов, Джим ни на что не надеется. Он просто, ну, поддерживает, помогает, пытается играть в чокнутого купидона, всеми правдами-неправдами разряжает накалившуюся было обстановку, старается быть другом, а не сволочью, которой иногда себя чувствовал, врываясь на традиционные обеды Спока и Ниоты своим третьим, никому особо не нужным, мнением. Правда, в итоге Спок за шахматами говорит ему. — Вынужден попросить тебя перестать волноваться об этом. Мы с Ниотой приняли обоюдно согласованное решение прекратить наши романтические отношения в силу определенных обстоятельств, что, уверяю тебя, на нашу с ней дружбу и профессиональные отношения не повлияет. — Тоже скажешь, что не сошлись характерами? — для вида ворчит Джим. Спок вскидывает бровь, что Джим переводит как «я в самом деле хочу знать, откуда ты это знаешь, и когда твоя бдительность уснет, я нанесу решающий удар, но сейчас, так уж и быть, притворюсь, что меня это не волнует». — Пожалуй, это наиболее верное определение сложившейся ситуации, — Спок недолго молчит. — Могу ли я сделать предположение, что Ниота тоже просила вас, выражаясь словами доктора Маккоя, «поумерить пыл»? Джим только неопределенно фыркает. Не говорить же, что Ниота пару дней назад дала ему подзатыльник и благословила использовать на Споке самые тупые из арсенала джимовых подкатов. Ниота — лучший человек в мире, и Джим не собирается подставлять ее перед ее же бывшим, так что он говорит. — Она сказала, что вы будете в порядке и что это нормально, когда кто-то расстается, — Джим смаргивает непрошенные воспоминания о Фрэнке, говорившим то же в тот день, когда они с мамой подписали бумаги о разводе. Фрэнк был не самым худшим отцом, старался ради них с Сэмом стать лучше, и Джим искренне надеялся, что Фрэнк нашел себя в чем бы то ни было. Но расставание… ну, то еще дерьмо, вообще-то. — И это так, — мягко говорит Спок, встречаясь с Джимом взглядом. — Джим, прошу тебя поверить, что мы с Ниотой не имеем претензий друг к другу. Понимаю, для тебя это может быть тяжело, ты был одним из тех, кто правда переживал за наши романтические отношения. — Потому что вы оба мои друзья, — угрюмо отрезает Джим, переставляет ладью и весело ухмыляется. — И, Спок? — Да, Джим? — Шах и мат.***
Когда-то Джеймс Кирк в одном из баров Айовы встретил невероятно красивую темнокожую девушку с шелковыми волосами, стянутыми в хлесткий хвост, в ярко-алой кадетской униформе с вызывающе короткой юбкой. Когда-то Джеймс Кирк подрался в баре Айовы с «четыре против одного», а потом та самая девушка, поджидавшая его у порога, приложила салфеток с антисептиком к его лицу, шипя что-то на суахили об идиотах с членом вместо мозгов. Когда-то Джеймс Кирк залез в шаттл для поездки в Академию, обозвал ворчавшего на космос доктора Боунсом и широко улыбнулся той самой девушке с ужасным чувством юмора и возведенным в абсолют материнским инстинктом. Когда-то Джеймс Кирк думал, что эта девушка — его единственная, познакомился с ее родителями и едва не женился. И, честно говоря, женился бы, не реши они в итоге взять перерыв. Они стали друзьями, и Джим вытаскивал Ниоту с неудачных свиданий, устраивали вместе ночные марафоны и штудировали учебники в дальнем углу библиотеки. Джим знал, что Ниота влюблена в своего преподавателя по ксенолингвистике, а Ниота знала, что Джим на выходных частенько пропадает в гостях у Фрэнка, а не барах, потому что, ну, это же Фрэнк. Джим любил слушать рассказы Шури — младшей сестры Ниоты — о самой Ниоте, а Ниота выпытывала в отместку у Боунса на Джима компромат. Ниота знакомила Джима с блюдами родной Кении, а Джим учил ее кататься на коньках и водить мотоцикл. Они могли говорить обо всем и уютно молчать, и Джим знал, что может позвонить Ниоте в пять утра и приехать за ней в любое время, где бы она ни находилась. Они могли злиться, могли ругаться, могли дуться, могли поддерживать; они оставались семьей, и Джим мечтал, чтобы все так и оставалось. Ни одна влюбленность не стоит того, чтобы потерять из-за этого семью. Собственно, именно это сказал Ухуре Джим, когда та два месяца спустя уселась к нему за завтраком и посмотрела. В смысле посмотрела, как только она и умеет. Этим своим «я люблю тебя, но это не мешает мне хотеть сломать тебе ногу за то, что ты такой тупой» взглядом. Она часто на него так смотрела после особенно неудачных высадок на планеты или джимова неоправданного героизма. Иногда Ухура так смотрела еще и на Спока, так что Джим особо не жаловался. Это правда не было тем, в чем Джим хотел бы быть единственным и неповторимым. Ему хватало боунсовых поползновений с гиппо к его шее. Правда. — Джим, — терпеливо начинает Ниота этим своим «почему ты такой идиот» тоном, какой приберегает для особо безнадежных случаев. — Ты не можешь закрывать глаза на то, что вы оба свободны и можете попробовать. — Не отбирай у меня хлеб купидона, чокочино, — просит Джим. — И почему тебе так важно нас свести? — Разве желать счастья для своих друзей недостаточно? — Ниота невинно хлопает ресницами, заставляя Джима сощуриться. — Я правда уволю всех на этом чертовом — да простит меня моя леди — корабле, если вы решили поспорить на наши со Споком отношения. — Так у вас отношения? — Я все еще не понимаю, почему продолжаю с тобой дружить. Ниота хлопает его по ладони и ухмыляется, потому что это Ниота и Джим не уверен, что у него найдется когда-нибудь на нее управа. Он, конечно, попытается, но в то, что все получится, верится не особо. Джим решает выбрать путь стратегического отступления, что может сыграть ему на руку, потому что он видел каким взглядом Скотти провожал Ниоту пару дней назад, и Джим слишком сильно обожает Скотти, чтобы доверить ему не только их Леди, но и Ниоту. — И что ты предлагаешь? — в итоге покорно спрашивает Джим. Ниота склоняет в бок голову, как если бы не поверила в такую легкую победу — что, честно говоря, засчитывает ей дополнительные очки, — и задумчиво хмыкает. — Просто пригласи его на свидание. — И все? — вскидывает бровь Джим. — Просто пригласить? И ты отстанешь от меня? — И я отстану от тебя, — соглашается Ниота. Джим складывает руки на груди. — И что мне будет взамен? — Горячий парень-вулканец? — Это в лучшем случае, — не соглашается Джим. — В худшем — мой разбитый нос, мое разбитое сердце, моя разбитая крепкая дружба со старшим помощником и моя вероятная смерть. Мне нужны гарантии. — Ты сможешь спрятаться за меня, если все совсем плохо закончится, — милостиво разрешает Ниота. Джим ей в ответ широко улыбается. — Неа, не пойдет. У меня идея, я приглашаю Спока на свидание, а ты сегодня вытаскиваешь Скотти в кают-гостиную поиграть в твистер. — Ночью задушу тебя подушкой, — ласково говорит Ниота, Джим улыбается шире. — Я тоже тебя люблю.***
Свидание со Споком откладывается в долгий ящик не потому, что Джим трусит. Совсем нет. Он Джеймс Тиберий Кирк, он надрал задницу ромуланцам, он надрал задницу сверхчеловеку, он надрал задницу самой смерти, он, вашу мать, не боится какого-то там отказа. Неа. Вот абсолютно нет. У него просто… дела. Да, у него много дел. Очень. К примеру, устроить так, чтобы Скотти с Ниотой остались одни в комнате или на смотровой площадке, или прошли мимо друг друга хотя бы раз в день, или были в паре во время их традиционных вечеров игр. Помимо этого, он следит, чтобы Кексик не загонял своих офицеров до нестояния, чтобы Паша не убился в трубе Джеффри или Сулу хоть иногда питался чем-то, кроме эмоциональной связи со своими растениями. Еще ему приходится читать кипы отчетов, играть со Споком в шахматы, распивать по выходным скотч с Боунсом, устраивать деньрожденные вечеринки и свадьбы. И собачиться с Адмиралтейством по поводу и без, потому что кто, если не Джим. Джим занят, а оправдывать самого себя он научился с пяти лет, никто не может его винить. — Ты ведешь себя, как идиот, — в итоге не выдерживает Боунс однажды. — Если Ниота сожрет мои мозги, я устрою тебе такую гиппо-неделю, что Хан покажется тебе раем. Джим широко ему улыбается в ответ, невероятное облегчение затапливает до краев; если Боунс начал шутить про Хана, значит, все вернулось на круги своя. Джиму правда не хочется, чтобы его семья так сильно волновалась о нем, чтобы кто-либо вообще волновался об этом. Все ведь прошло, все закончилось, абсолютно нелогично вспоминать об этом каждый раз, когда Джим снова влезает в неприятности. — Я это сделаю, — обещает Джим, давя желание поерзать под скептичным взглядом Боунса. — Серьезно, Боунс, я это сделаю. — Я не тороплю, — искренне отвечает Боунс. — Но вы двое у меня уже в печенках сидите, Джимбо. Джим угукает и утыкается в свою рюмку с андорианским виски. Боунс прав, Боунс всегда прав, но одно дело говорить, и другое — действовать, не зная всех переменных. Джим любит переть ледоколом, но это все еще Спок, и Джим прошел давно ту стадию отрицания, так что он признает, что слишком любит его, чтобы накосячить. А он накосячит, Джим не сомневается, и сделает это феерически основательно, так, что испортит все навсегда. Ему просто очень сильно нужно немного больше времени. На следующий день Джим делает глупость. Во-первых, потому, что ему надоело смотреть на щенячьи глаза Ниоты и Скотти друг на друга. Во-вторых, ему совсем немного скучно. И ему нужно довести дело до конца. Как можно скорее. Так что он делает то, что стоило сделать давно — назначает обоим свидание. В своей манере, естественно. — Ухура, — тянет Джим, садясь в столовой со Скотти — потому что сегодня была его очередь вытаскивать детей из игровых комнат — к Ниоте. Та поднимает на него заранее убийственный взгляд, безошибочно чувствуя, когда у Джима в голове появляется тупая идея. — Ты свободна сегодня в 1900? — Думаю, да, — осторожно кивает Ниота, продолжая подозрительно щурится. Джим ей в ответ дарит обворожительную улыбку. — Замечательно! — и оборачивается на притихшего Скотти. — Скотти, солнце, а ты свободен сегодня в 1900? — Я, хм, — запинается Скотти. — Определенно. — Еще лучше, — Джим от счастья хлопает в ладоши и резво поднимается на ноги до того, как Ниота решит наконец его пнуть. — А я вот нет. Наслаждайтесь своим свиданием, ребята! И быстрым шагом — который определенно не расценивается побегом — удаляется из столовой, провожаемый до самых дверей «мое терпение лопнуло, так что советую запереться ночью» взглядом Ниоты. Покушение на убийство определенно стоит счастья его друзей. На Джима кто, в самом деле, только не покушался, а вот счастье перевалит еще нескоро. И Ниота потом спасибо скажет. Устроит ему месть сначала, а потом уже скажет спасибо. Джим запинается на полпути. О. Черт. Твою мать. Твою ж мать. Он чертов идиот.***
Боунс ржет над ним второй час. Джим, пришедший к нему за утешением и поддержкой, угрюмо смотрит на него из-под насупленных бровей. Он любит свою команду, свою семью, но, честное слово, в подобные моменты все, что Джиму хочется — уволить всех к чертовой матери и никого никогда не встречать. Потому что Ниота-мать-ее-Ухура самая мстительная сволочь во вселенной, и такой подставы сама судьба бы не придумала. А он идиот, не способный фильтровать вылетающие из мозга слова, иначе как объяснить, что на «за это ты его и любишь» Ухуры он машинально ответил «ты себе даже не представляешь как». При Споке. Споке, стоящим рядом. Споке, который выглядел как человек, увидевший привидение. Споке, который не сдвинулся с места, когда Джим сбегал к Боунсу. Самое обидное, что Скотти с Ниотой начали встречаться, а Ниота просто взяла и испоганила Джиму будущее. Нормальные друзья так не поступают. «А семья может», — замечает внутренний голос, с которым Джим абсолютно согласен. Он в самом деле очень сильно их всех ненавидит. — Извини, — Боунс пытается отдышаться. — Ты в порядке? — Как ты думаешь? — огрызается Джим. Боунс дергает плечом. — Думаю, что твой гоблин выломает скоро мою дверь, если я тебя отсюда не вытащу. Джим даже оборачивается, но ожидаемо никого не видит через абсолютно не зеркальную дверь. Он складывает руки на груди и склоняет голову в бок. — С чего ты взял? — С того, что на моем падде пропущенный от Ниоты, так что будь добр вынуть голову из задницы, — Боунс пытается подтолкнуть Джима к выходу. — Давай, оленья голова, двигайся или я тебя натравлю на тебя Джосс. Поверь, ты не хочешь сталкиваться со злой Джосс. Джим бросает на Боунса еще один обиженный взгляд, ойкает, когда Боунс отвешивает ему подзатыльник и, открыв дверь, выталкивает Джима прочь из кабинета, запирая тот изнутри. Джим, встречаясь взглядом с замершим в нескольких футах напротив него Споком, мгновение размышляет о том, чтобы выбить дверь в боунсов кабинет или спрятаться в трубе Джеффри. Труба выглядит соблазнительней. Она, по крайней мере, не предаст его на растерзание, а вполне себе поймет. Джим сглатывает, смотрит на Спока и, решившись — рано или поздно, все они умрут, — делает шаг вперед. Косится на соблазнительно открытую дверь в лазарет. Вздыхает. У него еще будет время придушить Ниоту и остальных. И уволить всех. Да, определенно стоит их всех уволить. Для профилактики. Чтобы поняли, что лезть в личную жизнь не круто. Совсем не круто. — Это правда, — Джим смотрит Споку в глаза, не пытаясь читать и понять, что тот думает или не думает, хочется ли тому перевестись уже на другой корабль или побить Джима, или вежливо, как все вулканцы, Джима отшить. — Я… кхм… люблю. Ага, люблю тебя. Ну знаешь, когда хотят всех этих дурацких штук вроде уз или своего дома, или обручального кольца, или просыпаться вместе по утрам и воевать за одеяло. Как-то так. — Джим, — выдыхает Спок, и в глазах у него поселяется что-то мягкое, что-то, отчего Джим не может оторвать взгляд. — Я признаю, что тоже испытываю к тебе чувства… романтического характера. — О, — выдыхает Джим. Спок ему в ответ не-улыбается. — Чувства. — Да, Джим. — Романтического характера. — Все верно, Джим. — А как же, ну, твоя невеста или директива Флота? — Джим ерошит волосы, тщетно пытаясь усмирить отбивающее сумасшедшую чечетку сердце. — Или… всякие вулканские законы на счет не жениться на не-вулканцах? — Смею заметить, что мой отец также выбрал не-вулканку для заключения уз, а Т’Принг имела возможность выбрать себе иного партнера для продолжения вулканского рода, — Спок делает шаг ближе. — И, как мне удалось узнать за последние два года и шесть месяцев, вы не тот человек, кто следует всем директивам Звездного Флота, капитан. Могу ли я пригласить тебя в 1900 в мою каюту для игры в шахматы, а также с целью оценить друг друга на пригодность в качестве партнера для интимных отношений или брачного союза. Джим моргает. Спок ждет. Джим моргает снова. — Я… хм. Да, я… я согласен оценить друг друга на пригодность для брачного союза, — Джим выставляет вперед раскрытую ладонь, и Спок немедленно прижимает к его указательному и среднему пальцам свои. Джим выдыхает. Им правда не стоит этого делать, и, может, Джиму удастся убедить Спока, что эти отношения — не то, что ему нужно. Может, Спок сам со временем это поймет и примет и они разойдутся хорошими друзьями, как это случилось с Ниотой. Джим правда не особо верит, что у них получится, но… … если за что Джим и готов бороться, так это за Спока. И ему правда стоит купить Ниоте те ксандарианские туфли на сумасшедшем каблуке. К следующему дню рождения обязательно. Потому что Ниота — лучший человек во всей чертовой вселенной.