Снежный ком

– Куроо! Ты куда поволок его?! Верни, первая часть же здесь, – мальчик, укутанный, почти под глаза, тёплым шарфом, кричал в спину другому, в красной вязанной шапке с большим помпоном, – как мы сделаем снеговика, если ты унес его вторую часть? – он потопал в неудобных ботинках по мокром снегу в сторону своего друга. — Не боись! Тут просто снега больше! Мы уже собрали весь снег вокруг первого шара… вот я и подумал что если его прокатить сюда, то он будет даже больше! Помогай, давай, – поторопил тот Кенму, помахав на него рукой. Шар получился, правда, в два раза больше первого и служил основанием. На задний двор вышла одна из мам и объявила о готовом полднике. Дети вообще ещё не завтракали; пусть оставляют своего снеговика, и заходят домой. Дети почти не сопротивлялись – выйти гулять ранним утром – та ещё затея, но «ведь снег выпал!» – и не поспоришь. Они зашли домой, предварительно стряхнув снег с ботинок и рукавиц, разулись, сняли шарфы, шапки, скидывая все куда-то на тумбу в прихожей – собирались ещё погулять, – свитера полетели в кучу к курткам, и вот они готовые, с палочками, сидят за столом. Ждут свой завтрак. Во время еды ничего интересного не происходило, кроме того, что Козуме просили опустить ноги на пол, а Куроо с неизменным лицом, сидя в позе лотоса напротив взрослого, продолжал хлебать суп и злорадствовать над другом. Беззаботное детство и начало школы — прекрасное время, когда у тебя много друзей, энергии, большое желание учиться и познавать мир, играть и делать всякие другие занятные штуки. Снег идёт. Температура ниже нуля и кристаллики воды, замерзшие в красивом узоре, не собираются таять, как привыкли делать; они оседают в волосах, на мехе капюшона, автоматах с газировкой и лавочках. По пути с импровизированных тренировок на каникулах, Куроо подначивал Козуме остановиться на детской площадке, чтобы слепить снеговика. – Кенма, отличный ком! Не то что у меня… – Тетсуро, ты сделал в полтора раза больше моего, что ты говоришь? – но он не успел выговорить последнее слово, когда его перебили, восторженно закричав: –Но он идеальной формы! Посмотри на мой – это скорее какой-то ботинок, а не шар для снеговика, он поэтому и больше твоего, – парень плеснул руками вокруг своего творения и жалостно смотрел на – ныне – связующего. – Хорошо… – тяжкий вздох, рука упала на плечо Куроо, – давай вместе его подкорректируем и сделаем из этого многоугольника шар. Через некоторое время, поставив один на другой, они получили прекрасную фигуру из двух шаров снега. Пара камушков пошла на глаза, а ветки – на руки. – Снеговик готов, – проконстатировал Тетсуро, отходя немного от снеговика, сделал умный вид, считая, что похож на критика, когда держит руку на подбородке. – Но они ведь обычно из трех ярусов состоят? – хило возразил блондин, смотря в приставку, иногда все же отводя взгляд на фигурную кучу снега. – Да кому какая разница! Главное чтоб нам понравилось! – он налетел на Кенму, повиснув на нем, немного потряс и хотел уронить в снег, но ему не позволили это сделать, уклоняясь и выворачиваясь из захвата. После этого Тетсуро по итогу сам упал, комично помахав руками по сторонам, в попытках удержать равновесие. – Ноль слов. Пошли, к тебе зайдём заодно, пообедаем хоть? А парень никогда и не был против. Кажется, мама обещала приготовить сегодня удивительно вкусную жареную скумбрию. Период, когда хочется прыгать и скакать, рвать и метать, противостоять старшим и бунтовать, или тихо отлёживаться в своей кровати, ночами на пролёт проходить компьютерные игры, смотреть сериалы и фильмы ужасов, хотя завтра в школу вставать рано утром, ходить в спортивный клуб и радоваться жизни. Средняя школа вспоминается после свадеб, пережитых нескольких десятков лет, вспоминается и вызывает улыбку на лице. –Эй, Кенма? – в класс залетел третьеклассник, капитан волейбольного клуба Некомы, – сегодня тренировка в ХХ:ХХ, не забудь, и подождешь меня после неё? – Хорошо-о, – пялясь куда-то в пустоту, сквозь стулья и пол, почти лёжа на парте, отвечал связующий, не отводя взгляда, – ме, зачем мне тебя ждать? – с опозданием сморщившись, осознал он всю речь Тетсуро. – Надо! — развернувшись на одной ноге и оттолкнувшись от выдвижной двери класса, он исчез так же быстро, как и появился. «Конец учебного дня – не означает конец твоих страданий» – так говорил Козуме на первом и втором году обучения в старшей школе, ведь он связующий, «мозг» самой Некомы. Тренировка, ещё одна тренировка и тренировка, кто вообще придумал этот график? Раздевалка, и вот, вдох ледяного воздуха, наполняющего лёгкие и прокалывающего их холодом изнутри, и шарф тебя не спасёт от этого. Но вместо законного «пойти домой», он последовал за Куроо, совсем в другую сторону от тепла и уюта. – Куда мы идём? –Увидишь. Спрятав руки в карманы «дутой» куртки, а голову зажав в плечи, утыкая нос поглубже в шарф, Кенма ступал по пятам капитана, вспоминая где-то на задворках памяти обстановку вокруг, хотя освещали улочки лишь редкие фонари, разум сам достраивал те или иные сооружения окружения. Вон на той лавочке, что они только что прошли, под маленьким слоем снега красовалась цитата Шекспира про театр, и никто так и не узнал, кто это наскреб на дереве, а вон под тем фонарным столбом вдалеке Куроо навернулся на льду после первых заморозков в начальной школе… – Серьёзно? –Серьёзнее некуда, – улыбаясь проговорил Тетсуро, когда они прибыли к точке назначения – старая детская площадка, – сядь пока, подожди пару минут, я быстро. – Куда-… Ну да, садись, Кенма, на снег, что уж нам. Почистив от снега скамейку возле песочницы, блондин просто сидел, прикрыв глаза в ожидании Куроо, который уперся на пару минут, но вот уже заканчивалась десятая, пятнадцатая, и, о боги, кто это на горизонте? Читос? Червяк? Нет, это же легендарный некомский капитан. С чем-то в руках?.. – Я принёс чипсы и горячий шоколад, а ещё другой фастфуд, – самодовольно улыбаясь, сказал тот, подходя к Кенме. – Ах, ты! Ты-ы! Знаешь как… – Как сделать так, чтобы ты не ворчал? Возможно, – продолжал все так же самодовольно улыбаясь Куроо, хотя они оба знали – «как Кенма будет чувствовать себя уютнее в холод». Они ещё несколько минут сидели в – почти – идеальной тишине, если отбросить шуршание и хруст чипсов, и смотрели куда-то вперёд: на детскую горку, качели, песочницу. – Так… Зачем мы здесь? – хруст на время прервался. – Давай слепим снеговика? – Но снега мало… – А это нам когда-нибудь мешало? Не мешало. И не будет мешать. Они скатали уже два средненьких шара, и, скатав третий, вместе устанавливали его на своеобразную башенку. Голова на месте, а заледеневшие пальцы касаются чужих, таких же холодных и озябших от снега. – Я люблю тебя, – пронзает уютную тишину и заставляет покраснеть уши Кенмы, он одергивает руку, резко разворачиваясь, лишь бы не видеть сейчас это лицо. – Т-ты дурак такое говорить так неожиданно, Куроо? – связующий перебирает покрасневшие пальцы у самого живота, где завязался узелок. – Возможно. – Ты… Ты точно дурак… – пауза, что казалось, будто кто-то остановил вместо видео на ютубе время и ушел готовить ужин, или совсем забыл о ролике и уснул, или ещё чего, и ничего не происходит, не движется, даже грудная клетка Кенмы, но вот тихо-тихо, шепотом, еле касающимся ушей – а я точно люблю тебя тоже… Одинокий нервный смешок. Кенма разворачивается обратно лицом к лицу. Звонкий, переливчатый смех заполнил улицу и голову Козуме. Куроо почти падал, хватаясь за живот. Стало страшно, что это какая-то шутка, но тот неожиданно двинулся вперёд и обнял. Крепко-крепко, ещё чуть-чуть и ребра заедут друг на друга. Воздуха мало. Катастрофически мало, и Кенма похлопал по спине уже-видимо-не-друга, прося расслабить хватку. Хватку ослабили, и щёк коснулись губы. – Давай доедим картошку-фри? – тяжёлая голова с вечно взъерошенными волосами тяжким грузом упала на плечо Кенмы. – Она уже остыла… – И что? Хоть поужинаем. – Ладно, где там твоя картошка… Старшая школа – экзамены и окончание школьной поры. Последние спортивные фестивали, отборочные к национальным и летние лагеря. Три года, которые, скорее всего, вы запомните на всю жизнь, те года, когда вы найдёте своих лучших друзей и свою пару. – Кенма! – с кухни прозвучал громкий голос непонятной интонации. – Время три ночи. – Время три ночи, ты стримишь, а я готовлю Н А М оладушки. Не тебе меня корить временем! – Хорошо! Но у меня стрим! Я! Просил! Не! Отвлекать! В объективе камеры помимо лица Кодзукена появился мужчина по пояс, в розовом фартучке. Чат взорвался. «Кто это?», «Три ночи?», «Пусть покажет оладушки!», «Что случилось что ты выкричал его с другой комнаты?», «ГОСПОДИ ЭТО ЧТО ТВОЙ ПАРЕНЬ?» И много других сообщений. – Там снег! – Сейчас 15 октября, какой, к черту, снег, что ты несёшь? – не обращая внимания на чат, говорил парень в игровом кресле высоко задрав голову к Куроо. – Сам ты черт, иди и посмотри в окно, – рука в кадре указала на балкон, двигая то самое игровое кресло с человеком в нем, туда же. – Тетсуро! Погоди, там реально снег?! – пустое кресло вернулось в кадр, откатившись обратно. – Да ну? А я думал, что я тут с ума схожу, решил тебя подонимать своей шизой, ага. – Ладно, хорошо, прости, – Кенма бесшумно поцеловал того куда-то в висок. «Кхм, прошу простить, но, думаю, постримим ещё полчаса и закончим, как и планировалось, но может и чуть раньше», – прозвучало перед тем как стрим у нескольких десятков тысяч людей отключился, как законченный. Куроо демонстративно стоял с вилкой от компьютера. А Кенма демонстративно откинулся в кресле, жалостно вздыхая. – Я бы был весь твой через полчаса, но нет же, – он всплеснул руками в воздухе, – надо выключить весь чёртов стрим! – почти прокричал последние слова Кенма. – Пошли на улицу, – самодовольно, как в старшей школе, улыбался Куроо. – Серьёзно? – Серьёзнее некуда. – Ладно. Но сначала оладушки. Ты же их сделал? – В три ночи? Серьёзно? – Серьёзнее некуда, – Кенма подмигнул Куроо, поднимаясь с кресла, и обнимая того. – Почему твои руки на моей заднице? – Потому что твоя задница – моя задница. – Даже не скажу ничего против. Через некоторое время на улице торчали двое взрослых людей. Двое взрослых людей, которые кидались снежками друг в друга и лепили снеговика глубокой ночью. – У меня не шар, а ботинок какой-то! – А зачем ты его туда поволок? Кто тебя просил? Вот, все, думай, как выходить из ситуации, – улыбался во весь рот Кенма. – Я придумал! – Стой. На месте. И не смей. Идти на меня. Звонкий смех озарил площадку, когда два парня упали в тонкий мокрый слой снега.