Рыжая женщина с карими глазами готовила что-то на кухне. Это была Молли, альфа-самка клана, а то, что она готовила, приятно пахло жареным мясом. Услышав манящий запах, Живоглот выбежал из-под своего любимого шкафа в доме 12 на Площади Гримо и стал ласкаться к относительно коротким ногам женщины. Это на них всегда срабатывает, люди обожают мягкую кошачью шерсть. Посмотрев вверх, Живоглот обнаружил, что женщина скалится. За долгие годы жизни, он успел понять, что у людей такой оскал означает вовсе не готовность напасть, а умиление. Провоцируя у них умиление можно было добиться всего, чего хотелось. А хотелось Живоглоту в основном только одного — вкусной еды да в большом количестве. В магазине его нечасто баловали хорошей едой, а когда это всё-таки происходило, лакомства ему подавала не хозяйка заведения, а посетители и случайные прохожие. И они скалились так же, как сейчас Молли. Иногда даже гладили его. Но большинство уходило, даже не бросив в его сторону второго взгляда. Они, вероятно, боялись увидеть в глазах кота отчаянье и мольбу подарить ему семейные тепло и уют, настоящий дом и стабильность, регулярную кормёжку и сон в удобном месте. И правильно боялись. В круглых зелёных кошачьих глазах чётко виднелись отчаянье и боль. И тоска, бесконечная тоска.
Поглаживания Живоглот тоже очень любил — особенно поглаживания по животу, как выяснилось потом, когда его приютило у себя длинношёрстное человеческое дитя. Его половую принадлежность Живоглот определил намного позже. Это была самочка. У человеческих самок имена мелодичнее, и руки нежнее, и голоса приятнее. Гер-ми-о-на, так звали его спасительницу. Очень длинное имя, Живоглот долго к нему привыкал. Но как только привык — стал окликаться на него, как на своё собственное. Там, где ждали Гермиону, всегда находилось место и для него.
По-крайней мере, когда речь не заходила об одной подозрительной, но очень жирной и аппетитно пахнущей крысе. Живоглот никогда раньше таких не видывал, и он всё бы отдал, чтобы поймать и сожрать её. Приготовленное человеком мясо было очень вкусным, но инстинкт охотника есть инстинкт охотника. Тем более, что большой пёс, его друг и защитник, так яростно подначивал его к этой охоте. Он иногда… становился человеком и говорил Живоглоту напрямую: мол, это особенная крыса, и вкус у неё будет особенный. Могу поджарить её для тебя, если хочешь. Живоглот был очарован.
Правда, ему всё время мешали два ребёнка мужского пола — друзья Гермионы, как он догадался. Оказывается, крыса была питомцем одного из них. Живоглота иногда терзали сомнения: а правильно ли он поступает, гоняясь за ней?
Впрочем, долгие муки совести — удел людей. Живоглот довольно быстро справился с этими внутренними терзаниями, что всё равно не имело никакого смысла, потому что крыса внезапно исчезла и все вокруг резко стали к нему более дружелюбными. Особенно этот мальчик, Рон — такой же рыжий и такой же любитель вкусно поесть, как и сам Живоглот. После исчезновения крысы Рон частенько брал его на руки, гладил, обнимал, даже делился вкусностями. Особенно тепло он обнимал Живоглота в те минуты, когда они оставались наедине. Кот понял — этот мальчик почему-то стеснялся показывать на публике, какое у него большое и любящее сердце, но он не мог понять, почему.
Но самое лучшее в Роне — то, что он часть огромного клана. Живоглоту, как это обычно бывает, потребовалось достаточно много времени для того, чтобы запонить все эти имена и соответствующие им морды.
Старший самец в семействе даже больше походил на Живоглота, чем Рон. Они с котом часто лежали на одном диване и тот его периодически гладил, а иногда и жаловался ему на проблемы в Министерстве. Живоглот не совсем понимал, что такое «Министерство», но судя по тону, в котором о нём говорили, это было нечто очень, очень плохое. Кот приучился шипеть, стоило кому-нибудь произнести это слово. Ему удивлялись и умилялись. Один лишь большой пёс в обличие человека смотрела на него так, как будто никогда и не сомневался в его уме. С ним альфа-самку связывали особые отношения. Живоглот не раз видел, как они вдвоём забиваются в угол и о чём-то мурлычут, как будто у них весна наступила раньше времени. Из этого он предположил, что все остальные члены рыжего клана — их дети.
Помимо Рона, коту удалось познакомиться с Чарли, чьи поглаживания были скорее неуклюжими, Биллом, который иногда разрешал ему спать в своей комнате, Перси, который притворялся, что не замечает его, Джинни — самочка, которая играла с ним чаще всех, обмнимала крепче, а иногда ещё и целовала в мордочку… и двое мальчиков, одинаковых по морде, но разных по запаху.
От того из мальчиков, которого называли Фредом, приятно несло старой мебелью, пылью и мышами. Живоглот догадывался, что тот сам их ловит и невзлюбил конкурента. Однажды он его укусил, а тот в отместку дёрнул его за хвост. С того дня между Фредом и котом началась самая настоящая война. Которая, впрочем, со временем приобрела характер весёлой игры, потому что неприязнь из их отношений испарилась сразу же, как только Фред предложил кусок мяса.
Путь к сердцу кота лежит через его желудок. Эта древняя, как мир, истина, подтвердилась и в этот раз, когда Молли кинула Живоглоту два куска мяса — один сырой, другой прожаренный. Увидев, что кот съел второй с куда большим аппетитом, она просто перестала кидать ему сырые. И Живоглот уже почти наелся, когда она наконец сказала:
— Ну всё, хватит с тебя, не наглей!
И кот отошёл, грациозно и самодовольно, прекрасно зная, что за столом ему достанутся ещё вкусности, в том числе и от самой Молли.
Счастливо мурча, он гордо прошёл мимо дивана, на котором сидел Фред, и так же гордо стерпел еле ощущаемый подзатыльник. Потом прыгнул на колени к большому псу, который теперь большую часть времени проводил в человеческой форме, и у которого тоже было имя. Сириус.
Странные существа, эти люди. Всё-то они стремятся назвать вычурными длинными словами, даже себя самих.
Но он был сказочно счастлив с ними. Впервые в жизни о нём проявляли настоящую заботу. Он ощутил себя частью стаи… и несмотря на то, что приютила его у себя Гермиона, альфой он признал Молли. Потому что та угощала вкуснее всех, да и ласки дарила более нежные. На её коленях Живоглоту нравилось сидеть даже больше, чем на коленях у большого пса, когда тот был в человеческой форме.
На этот раз он выбрал его в качестве лежанки. От него всё ещё пахло псиной, но Живоглота вопреки обыкновению этот запах вовсе не пугал, а успокаивал. Это был запах его лучшего друга, его защитника. Сытый и довольный, он так и уснул на коленях у Сириуса. А тот не решился встать из-за стола, даже после того, как обед закончился. Не хотел тревожить сладкий кошачий сон.
***
Некоторое время спустя, большой пёс пропал, перестал появляться в доме. Живоглот всё ждал его, а он не приходил. И кот не понимал, почему. Также он не мог не заметить перемен в настроении у членов стаи. Они стали какими-то… мрачными, даже их ласки стали грубее, хотя чаще всего от кота просто отмахивались. Живоглот почувствовал обиду и страх: он боялся, что его опять выкинут на улицу. Может быть, с большим псом так и поступили?
***
Его страхи не оправдались. Со временем почти всё вернулись на круги своя, хотя Сириус больше не объявлялся. Один стул оставили пустовать специально для него. Один набор столовых приборов в правильном порядке раскладывали на столе, но к нему никто не притрагивался. Люди тоже ждут его, как понял Живоглот. Никто не прогонял Сириуса. Он просто сам ушёл и просто не вернулся.
Сириус. Сириус. Сириус.
Живоглот упрямо восстанавливал в своей памяти это имя. Он не хотел, не должен был забывать его. Это было бы так неблагодарно… Сириус был слишком важен. Даже сейчас, после своего исчезновения. Даже после того, как запах псины навсегда выветрился из его окружения.
***
Шаг за шагом кот начинал поправляться от этого шока. Перестал линять и вернулся к старому образу жизни, стал есть больше и вновь стал жизнерадостным. С тем же рвением лез на колени ко всем своим любимым людям, с тем же задором продолжал играть в догонялки, прятки и другие забавные игры с рыжим мальчиком по имени Фред. Тот даже научил его бегать за палкой, словно он какая-нибудь собака.
Раньше Живоглот испытал бы отвращение к себе за собачьи повадки, но жизнь успела научить его тому, что не все собаки — злодеи.
Иногда ему снился Сириус, его улыбки, его ласковые руки, пушистые лапы, громкий лай и виляющий хвост. Если бы коты могли улыбаться, Живоглот бы так и делал каждый раз, когда видел такие сны.
***
А потом, в один день кот заметил, что Фред тоже исчез. Так же внезапно, так же без предупреждения. Так же не погладив напоследок Живоглота.
Он тщательно принюхивался ко всей мебели в доме, но никак не мог обнаружить следов своего давнего обидчика. Тот пропал с концами, как большой пёс в своё время. И Живоглоту очень хотелось бы узнать, куда он подевался. Живоглот не доиграл. Он не успел взять реванш за тот последний розыгрыш. Эти люди. Чудесные, добрые, тёплые и ласковые, игривые люди. Почему они исчезают? Почему они, один за другим, уходят из его жизни? И где он может встретить их снова? Хотя бы ещё один раз?
Он перестал доверять оставшимся людям, и став полноценной частью семьи, завёл привычку заходить к каждому в комнату и проверять, на месте ли он. И только потом сам ложился спать, вздыхая то ли с облегчением, то ли с горечью и тоской по старым друзьям, которые его покинули.
