Own paradise

Юй Цзыюань — третья дочь, госпожа ордена Мей Шань Юй и первая по списку самых красивых девушек в Поднебесной. Юй Цзыюань — идеальна. Ночами оттачиваемые навыки заклинательства не пропадают зря, и из нее выходит действительно талантливая воительница. Правила этикета так же не хромают — она умеет быть (казаться) вежливой на людях. На самом же деле, ей осторчествело это притворство, и она бы с гребаным удовольствием сняла все маски с привлекательного личика и сердечно пожелала бы всем подавиться этим этикетом. Но об этом лишь знает близкая подруга, уже скоро станущая молодой госпожой Цзинь. Юй Цзыюань к шестнадцати годам учится не скрывать ненависть во взгляде и равнодушно-ненавистно отзываться на предложения ничтожных юношей. Отец настолько обожает младшую дочь, что готов ей все простить — она напоминает ему мать. Юй Цзыюань талантливо этим пользуется, знает, что в Гу Су ей можно не скрываться (лицемерить же запрещено, так написано на стене правил), поэтому с милой улыбочкой, радуясь на хорошую переносимость алкоголя, посылает всех нафиг и подальше. Подруга смотрит не с укором, а понимающим взглядом, Лань Цижэнь, мрачное белое пятно в их разношерстной случайно образовавшейся компании, молча терпит выходки. Цзян Фенмянь, совершенно бесхарактерный наследник Юн Мэна, что два слова связать не может по отношению к ней, лишь странно улыбается, его слуга-лучший-друг-кто-он-там Вэй Чанцзэ смотрит из полуопущенных век и улыбается так же придурковато. Когда в Гу Су появляется стихийное бедствие под именем «Цансэ-саньжэнь», Юй Цзыюань видит обратные стороны своих знакомых. Цзян Фенмянь, тот самый смущающийся юноша с вечной улыбкой на лице, становится более разговорчивым, даже пытается жестикулировать, когда говорит. «Копирует ее привычки», — недовольно поджимает губы девушка и высокомерно фыркает. В Лань Цижэне просыпается еще большее занудство. Вэй Чанцзэ чуть ли не в открытую признается в любви. Все внимание, которое когда-то было направлено на Юй Цзыюань, теперь плавно перетекало в сторону этой глупой воспитанницы гор. Юй Цзыюань недовольно сжимает свои руки, чтобы не врезать прямо в симпатичное личико и испортить слегка заостренные черты лица. Все было бы терпимо, если бы Цансэ составляла ей конкуренцию. Обидно было то, что то, что А-Юань оттачивала годами перед зеркалом, под гнетом матушкиных упреков, давалось Цансэ-саньжэнь так легко, словно она не бессмертия достигала, а правила на тему «как стать благородной леди» учила. И Цансэ совсем не замечала, как ее плотно окружает внимание со стороны юношей. Она воспринимала их как друзей, игралась с ними, как с куклами, и марионетки красиво плясали, когда она дергала за тонкие ниточки. Ей ничего не стоило сказать незначительный комплимент Цзян Фенмяню: «у Вас такая красивая улыбка, господин Цзян, научите меня так же!» и провести рукой по его щеке, мечтательно вздыхая и тут же отстраняясь с веселым смехом. Даже обрезание бородки Лань Цижэня сошло ей с рук. И кокетство с Вэй Чанцзэ — тоже. Ладно, они. Но она и к Юй Цзыюань подлизывалась. И что самое страшное — она явно была не против этого. — А-Юань, у тебя такие чудесные волосы, — ее звонкий смех, словно тысяча колокольчиков, разносится по всему Гу Су — главное, чтобы никто не застукал, — ты не боишься, что в один день их обрежут во время битвы? Цансэ странная. У Цансэ шикарные иссиня-черные волосы, достигающие до плеч и перевязанная грудь — Юй Цзыюань видела, как та купалась в источнике. — Я не позволю, — властным движением руки откидывает волосы на другую сторону, отдаляясь, чувствует на себе выжигающе-любопытный взгляд серых глаз. (На следующей ночной охоте Юй Цзыюань не может защитить себя, а Цзян Фенмяня, кинувшегося в гущу битвы спасать её, ранят в грудь и откидывают в сторону. Для Юй Цзыюань не остается иного варианта, как обрезать мечом половину роскошных волос, чтобы вырваться из цепких лап) И там ей чудится проницательный взгляд этой девушки. Подруга ахает, в знак привязанности обещая сменить прическу и себе тоже — Юй Цзыюань не видит ничего, кроме застилающих глаза слез. Она отговаривает её под предлогом, что «эта сумасшедшая» решит, что стала для них местным идолом. Цансэ тоже утешает А-Юань — в этот миг она сражалась с мертвецами и не могла помочь ей. Но Цзыюань все равно сердится, и Цзыдянь угрожающе поблескивает у нее на пальце. Но Цансэ смотрит с пониманием — и это злит. — Дорогая, если ты хочешь ударить меня, то ударяй миллионы раз за то, что не предусмотрела такой исход. Желание разорвать прелестницу в клочья почему-то пропадает. Именно тогда Юй Цзыюань узнает, что Цансэ может видеть будущее. Обрывками, но все же. — А-Юань, я думала, что ты не поверишь мне. «и была права, — мрачно думает третья госпожа Юй, — ни за что бы не поверила.»  — Каким ты видишь мое будущее? — прямо спрашивает она. Цансэ-саньжэнь качает головой. — Сожженным. Последний день в Облачных Глубинах они проводят вдвоем. Юй Цзыюань плачет, плачет при подруге и Цансэ, когда оглашают ее помолвку. Не нужен ей этот Цзян Фенмянь! Не нужен! Он слишком мягкий для того, чтобы быть главой Великого ордена! Юй Цзыюань хочет быть той самой слабой и беззащитной девушкой из маминых поучений, которую надо оберегать. И ведь власть в Юн Мэне сосредоточиться в ее руках, а не в его. Цзян Фенмянь весь её. Она всегда была ничьей. Юй Цзыюань и правда видит свое будущее сожженным. Может, уже пора что-то исправить? Она безжалостно глушит один стакан «улыбки императора» за другим. И все же, у судьбы определенно есть чувство юмора — как иначе объяснить то, что жалобы, достигнувшие точки кипения, вываливаются именно на ненавистную Цансэ, источник всех бед! Цансэ со своей идеальной переносимостью алкоголя терпеливо её выслушивает. — Я могу забрать тебя в горы, — предлагает она, склоняя голову на бок и глядя серыми глазами на подругу, — я могу стать такой же, как наставница. Я достигла бессмертия и теперь могу подбирать детей-сирот, своих адептов. И тебя могу с собой взять. — Не нужна мне твоя опека, — шипит дева Юй, одергивая её заботливо протянутую руку, — останься со мной… — сказываются несколько стаканов вина. Цансэ заливисто смеется, улыбаясь. Юй Цзыюань всегда такой была — любой лед же когда-то тает, верно? — Конечно, милая. И ей никто не нужен, кроме этой девушки. Никакие юноши её не заменят. Сегодня эта мысль согревает их обеих. Хорошо, что покои Цансэ рядом с её покоями. Юй Цзыюань не соображает, как тянет её за собой, и та совсем не против. — Будь моей, Цансэ. Принадлежи мне хотя бы в этот раз. В ответ её губы страстно целуют — так, как не целовал ни один юноша, не смел, ведь это было непорядочной. Цансэ плевать на порядочность и правила. Цзыюань сейчас — тоже. — Это будет прощальным подарком, моя милая А-Юань. Цзыюань не вникает в смысл её слов, чувствуя, как помимо воли снимает с себя всю одежду, красивое ханьфу летит на пол. Цансэ перед ней — совершенно такая же. — Почему ты перевязываешь грудь? — Неудобно же так сражаться. — А сейчас ты сражаешься? — Да. Я сражаюсь с будущим и желаемым. Она всегда говорила загадками, которые Юй Цзыюань уже устала разгадывать. Они ложатся рядом, неуверенно сверля друг друга взглядами, так и не решаясь перейти к более активным действиям. Взгляд Цансэ все же уверенный, но она ждет её разрешения. И Юй Цзыюань недовольно понимает, кто в их паре главный. Все разрешается, когда бессмертная вновь целует её пухлые губы и проводит руками по тем местам, каким не положено. (Им плевать на правила) Всю ночь из е̶ё̶ их комнаты доносятся приглушенные стоны, и Юй Цзыюань надеется, что никто этого не слышал. Накажут — ладно. Опозорят перед всеми — уже не дело. Ведь до её свадьбы ровно месяц. Больше им с Цансэ ни разу не удавалось остаться наедине. Рядом с ней мельтешил беззаветно влюбленный Вэй Чанцзэ, рядом с Юй Цзыюань — её муж. А позже до пурпурной паучихи дошли слухи, что Цансэ-саньжэнь и Вэй Чанцзэ женились и приобрели славу бессмертных заклинателей. А позже — умерли. Юй Цзыюань по-прежнему ненавидит Цзян Фенмяня, но родила ему двоих детей. И, когда он проводит третьего, сына своих друзей, Вэй Ина с ослепительной материнской улыбкой и хищным взглядом, Юй Цзыюань удерживается от желания убить его на месте. Тут меня ты не достанешь. Слышишь, Цансэ? Она и без того отравляла её несладкую жизнь, въелась в легкие токсичным паром, а теперь, после смерти, преподнесла подарок в виде А-Сяня. … Но, умирая сама, Юй Цзыюань не взывает к своему мужу, родителям, богам, сестрам: ее мысли пропитались именем той, что была ее первой и единственной любовью. В изгибе призрачных губ мелькает робкая улыбка, и Цансэ тянет к ней свои окровавленные руки, забирая в собственный Рай.