Падение вверх

Но куда? Вверх это куда? Где просыпаться? Ратко начал медленно чувствовать себя. Тело обрело форму и массу. Самоосознание. Голоса? Это люди? Кто это вообще? Просто приснилось? Он проснулся и приподнялся на локтях. В глазах мыльно, в щёлках пока видны только собственные ресницы в расфокусе, начал попадать свет. Глаза раскрылись полностью. Что? Бетон?.. Когда он подписывался на это, в том месте тоже всё было такое… Это оно? Он повернул голову и оглянулся. Ньюсекай рядом. Он сидит на кровати. Ноги с груди, их он обнимает. Этаж 333. Только не это. — Кай! — Ратко подскочил, как и его давление. — Мы… чего-то не поняли? Тот поднял голову. Лицо пустое, к счастью, не буквально. Он ничего не сказал. — Кай! — Тот подошёл к его кровати и услышал шёпот. — Я не хочу… — Он выглядел как мраморная статуя таким неживым, ненастоящим. — Эй, посмотри на меня! — Ратко встряхнул его за плечи. — Может на нас, не знаю, хотят посмотреть, проверить, справимся ли мы… заработает ли это всё? Ну! Где тот Ньюсекай, который знал ответы на всё? Где этот парень со стальными нервами? — Закончился… — Он упал на бок. Он позволил дать себе волю, распустил себя слишком рано. — Ратко, есть вероятность, что нас никогда не отпустят. — А есть вероятность, что вселенная схлопнется или как ты говорил? Кай! Мы… под конец, сможем выбраться сами! Через верх! — Нас не посадят выше. И у нас нет никаких средств. Я, идиот, не продумал и не попросил Марайю отдать… — Но Марайя всё ещё есть и у нее есть наши вещи! — Не унывал Ратко. — Но она не знает, что мы есть… — А мы заявим о себе! Вставай, Кай. — Мессия снова его поднял, теперь вообще на ноги. — А если в принципе нет возможности выбраться? — Значит, мать его, так! — Прикрикнул Ратко и, кажется, разбудил того. — Будем жить здесь как боги. — Ты с этим смирился?.. — Тихо спросили у него. — Я не знаю, может и смирился! Мы попробуем. Ты же веришь мне? — Верю. — Тогда я поведу. — Хорошо. — Нейтральная подавленность. Они собрали вещи и взглянули наверх. В потолке было знакомое полуазиатское лицо. — Тито! Привет! Почему не зовёшь нас? — Крикнул им Ратко. — Они уже не говорят. — Пояснил Ньюсекай. — Что там происходит?! — Вниз посмотрело ещё одно лицо. Мужское, загорелое с выбеленными волосами. — Здравствуй! Поможешь нам? Мы хотим всех спасти. — От чего? Сбежать что-ли? Я в этом не участвую. Поймают и ещё посадят! — Отсюда ещё никто не выбирался. — А по мне, вы врёте. Самим срок в 100 лет попал, так и хотите других подбить на преступление. Я человек порядочный! Тито похлопали его по плечу, начали жестикулировать руками, головой, пытаюсь убедить. — Что это такое? Отстань от меня! — Ты немых никогда не встречал? — Заступился Ньюсекай. — Я даже жестуну знаю, а оно не знает! — Они болеют. — Слушайте, я в этом всё равно не участвую. Вы выглядите как люди с пониженной социальной ответственностью, я не подниму вас. — Но мы без оружия! — Торговался Ратко. — Сейчас! Вас двое мужиков, я один! Я порядочный человек. — Он махнул рукой и ушел из поля зрения. Тито остались смотреть на них грустными глазами. Их судьба была в руках человека, который отказывался сотрудничать. — Надо верёвку связать… — Шепнул Ньюсекай. — Так она даже вес кузнечика не держит, не то, что человека… — Ратко вздохнул. — Думаю, держит. Я её тогда тебе спилил. — Что?.. — Когда ты пошел спать, я подрезал тебе верёвку в местах узлов, чтобы не было видно. — Но зачем? — Для мессии это было настоящее открытие. — Потому что так ты бы ушел наверх один. Я бы остался сам и умер от голода, а если бы один вниз пошел, съели бы. — Вот это ты… — Хитрец. — Хитрец. Я тебя сразу подозревал в чем-то, не зная в чем. Почему ты потом не сказал? — Ты бы стал обо мне худшего мнения. Да и не было причин. Они связали верёвку. Постельное белье было не очень прочным, вряд-ли бы выдержало много давления. Трос вышел слишком короткий. Жестом союзники попросили у Тито и всю ткань, которая была у них. В ход пошли и майки. Готово. Ратко задумался, достал маленький кусок угля, который остался у него в кармане ещё с 254 этажа. Надо написать большими буквами, но кратко и понятно. На вторую попытку его не будет. Он начал разыгрывать пантомиму, показал на место соседа Тито, когда те посмотрели не на палец, а, предположительно, на того, мессия начал активно кивать, потом сложил руки и положил их под голову буд-то он спит, потом взял верёвку из тряпок, связал узел и вывел мелом «ножка кровати», затем показывал на надпись и на узел по очереди. Бетонную кровать притащить не виделось возможным. Тито очень долго приходилось повторять пока Ратко не был более-менее уверен, что те всё поняли. Это отняло у него достаточно сил. — Молодец. — Ньюсекай еле-еле улыбнулся. Он потихоньку выравнивался. Приехала платформа. На ней только посуда. — Тц… — Тут даже мотивация Ратко начала убывать. Но его соратника сильно подкосил весь этот груз испытаний, но он полагается на него, а значит нужно придумать самому. И придумал. Он быстро достал кусок стекла и вывел большие толстые буквы «Марайя, я на 333», наведя несколько раз, пока платформа не поехала вниз. Он смотрел ей вслед пока та не исчезла во тьме. Он дождался ночи, точнее, красного света. Тито всё никак не появлялись. Ратко бдел с верёвкой и всё без толку. Они забыли? Шел час, шел другой. — Как они вообще в темноте её привяжут? — Ньюсекай шумно выпустил воздух. — Привяжут, я верю. Сам учил. И тут как раз Тито появились. Ратко забросил верёвку — не поймали. Ещё раз — есть! У получателя один конец. Осталось только привязать. Вышло? Не вышло? Ждали долго, не дёргали. Пальцы не слушались, темнота не позволяла разглядеть где что, мысли путались. Но всё работает, осталось только крепко затянуть. Шуршание, движение с другой стороны. — Что ты делаешь? Эй! — Сосед! Он побежал и оттянул сокамерников от кровати. Дыхание больных ускорилось, давление подскочило. Но затянуть они успели. Вот только как это сообщить? Но по голосу второго на 332 было ясно, что если не сейчас, то никогда. Ратко подёргал за канат, проверил на крепость и полез. Блондин пытался подобраться к верёвке, но его очень сильно укусили за руку, он шикнул и вступил в драку против тех, кто ему по силе совершенно не ровня. Тито решились на этот риск, решились потерпеть боль. В их арсенале были слабые неточные удары и более эффективные укусы. Им дали в лицо и в живот, что вызвало перед глазами красную вспышку. Противник добрался до верёвки и развязал её. Она съехала вниз. Ратко успел! Он забрался! Он схватился за край. Но Ньюсекай… — Кай! — Выкрикнул мессия отчаянно. Вот так просто? Так бессмысленно? Так… — Я не такой глупый, чтобы за тобой лезть! — Крикнули ему в ответ. Отлегло! Мессия взялся за балку и выставил её перед собой. В темноте всё равно видно силуэты. От слышал болезненные стоны. — Ты! А ну отошёл от них! — Рявкнул он громогласно. Повиновались. Он подошёл к Тито, те приподнялись на локтях и показали жест «ок». Один глаз слезился. — Спасибо тебе! — Ратко приобнял их. — Спасибо за спасение! — Я просто защищался! — А второй всё никак не угомонится. — Ты что взял? — Замогильно, как прокурор с виновным по тяжёлой статье. — Книгу. Вот. — Тот показал. Уголовный кодекс. Ратко выхватил его и им же ударил того по лицу. — По башке себе этим настучи! Ты совершил нападение! — Я просто защищался… Простите! Простите! — Тот закрылся руками. — Вот именно! Ратко подтянул Ньюсекая. Один этаж позади. Всего то один. Они ждали утра. Ждали, вдруг Марайя приедет на платформе. Но если она была слишком высоко, там, где стол был весь закрыт, то шансов нет. Впервые Ратко хотел, чтобы она была пониже. С ним вдруг заговорил обладатель уголовного кодекса. — Вы же Ратко? — Да. — Я учусь на юриста, я хочу защищать закон, нападение с моей стороны было ужасно… Вы меня простите, я очень испугался вас. — В критической обстановке совсем другие законы… — Ратко смотрел на него немного изподлобья. — Но не у меня тебе прощения просить. — Тито, вы меня простите… Я виноват, что так грубо… напал. — И за «оно». — Добавил Ньюсекай. — И за это тоже… — Он сглотнул. Тито ему кивнули, указали на руку, которую укусили и сделали извиняющийся жест. — Так, Ратко, вы… тут законы пишете? — Они такие и есть, мы не придумали, мы записали. — Ясно… Сколько вы тут лет? — Мы не настолько плохо выглядим. — Ньюсекай недовольно зыркнул на него. — Или настолько? — Перевёл взял на друга. — Не настолько… — Тот усмехнулся. — Пол года. По ощущениям 10. — Всё же ответил Ньюсекай. Долго же платформа шла вниз… — Ты только, когда выйдем, не брейся. — Попросил первый последователь. — Патлатым ходить? — Да, так лучше. Среж, но не брейся, а то реально как уголовник был. — Тц, да ты не лушче, ты вообще выглядел как… — Как яйцо юриста. В смысле как куриное, но которое юристы высаживают. Иначе как бы они размножались? — Ты что-то принял? — Ратко прыснул. — Это Лис… Это Лиска так говорила. — Тот помрачнел и замолчал. Ратко не хотел заканчивать разговор на такой ноте, но не знал, что и сказать. — Ещё она говорила, чтобы я отпустил до плеч. У неё был самый лучший вкус, я её послушаю. — Он грустно улыбнулся. — Не печалься, что прошло, радуйся, что было, верно? — Верно. — Ратко погладил его по спине в знак поддержки. — Но лишь бы не тебя… Не дай… Я тогда прыгну. — Даже не смей такого думать. — Вот и смею. — Страшнее того, что мы прошли, уже не будет. Ты сильный. — Совсем не сильный. — Хорош этого всего! Я тебя не оставлю. Мы вместе это закончим, да? Тот слабо улыбнулся. — Дааа?! — Ратко поставил кулак, чтобы друг стукнул. — Да. — И он это сделал. А вот и платформа. На платформе — Марайя! С ней Галовер и еда. — Ратко, не пойми превратно… Я так сильно не хотела тебя встретить здесь. — Она сошла. — Я тоже не хотел встретить себя здесь. — Он взялся за голову. Девушка приблизилась. — Но что это значит? Почему тебя не выпустили? — А чёрт его знает. — Может потому что мы не закончили. — Предположил Ньюсекай. — Или, просто чтобы над нами издеваться, тоже вариант. — В любом случае… Я и Кай, мы должны подняться на нулевой этаж в этом месяце. Уйти отсюда, на что мы имеем законное право. Потому нам нужны батут и крюк. Мы будем преодолевать 12 этажей в день. — Боже… — Марайя задумалась. — Я не знаю, выдержит ли он столько. — Может выждать до следующего месяца, где вы можете быть изначально выше? Высказался Вестник мира: — Если нас не выпустили, значит, или это в принципе невозможно по системе, или это подстроили люди. Я без понятия как это работает, но, если бы они не наблюдали, нас бы просто выпустили по итогу — факту нашего выживания, который значил, что система изменилась. Но им должно быть важно знать как именно происходят перемены, потому за нами смотрят, я в этом убежден. Может нас и разбрасывали случайно или по каким-то параметрам, которые измеряли вообще не люди, но сейчас это точно и несомненно регулируется вручную. — Я вижу… — Революционерка закивала. — Марайя. — Ратко. — С какого вы спустились? — С 292. Жаль, не выше, так бы знала, будет ли вас ждать опасность. — Ты могла бы сама в неё попасть, лучше уж как есть. — Ты бы надпись не заметила. — Добавил журналист. — Лады… Так что, наверх вчетвером? — Марайя бойко поставила руки в бока. — Будет слишком долго. Нас двоих с Ратко хватит. Или же, если хочешь, вас с Ратко и моей камерой. Но лучше уж меня, потому что я умнее и хорошо с ним работаю. Ратко, выбирай. Кто тебе больше нравится? — Не формулируй это так! Марайя молча подумала с пол минуты. — Знаете, идите вы. Меня только до моего этажа поднимите. Вы всё же, тут свыше срока сидите, я свой не отсидела, я не знаю, что мне грозит, если я выберусь раньше. Да и Ньюсекай действительно умнее меня. И может, даже сильнее. Я от голода совсем иссохла… — Да. — Ньюсекай! Ты бестактный, как… ты. Я даже не могу найти никого более бестактного для примера! — Она сама это сказала, я повторил. — Он пожал плечами. — Да всё нормально. — Марайя усмехнулась. — Только… как вы людям объясните, почему всё ещё не снаружи? — Придётся врать. — Ньюсекай. — Почему сразу врать? — Не понимал Ратко. — Скажем, что не знаем? Посеем сомнения. А вдруг никто никогда не выходит. Надо наврать, мол остались добровольно, чтобы кого-то спасти. — Предложил он. — Не глупо. — Марайя кивнула. — Или. Или… — пошла идея, — скажем, что есть условие для выхода, о котором мы не знали. Если переедаешь, срок увеличивается. Так и напишем. — Но мы же ни разу не переедали. — Соврём. — Но это же заденет нашу репутацию! — Твои предложения? — Мы… скажем, что отсюда вообще нельзя выбраться. Мы нарушаем правила тем, что научились подниматься. И потому нас поместили в самый низ, чтобы мы не успели за месяц. Но мы выйдем и всех спасём. — А… — Ньюсекай сделал паузу. — Это куда лучше. — Но не захотят они с таким мышлением, что не выйдут сами есть больше, к примеру? — Вставила Марайя. — Лучше так. — Отрезал мессия. — Даже если мы не сможем с первого раза, потом не придётся стирать этот нонсенс про еду. В тот же день они стартовали. Что радовало, отсоединить этот крюк с таким весом невозможно, как и разрезать прочнейшую верёвку, а даже если Ратко сбросят, он приземлится на батут. Это началось. Очередное испытание. Оно было таким… спокойным. В этот раз пришлось предупреждать людей, чтобы не задеть их, они узнавали Ратко, были рады ему, но новость, которую он приносил о том, что по-хорошему выбраться нельзя, сильно расстраивала, но ещё более мотивировала на помощь. День за днём не было сопротивления. В нём поселилось поистине странное чувство. Это место ощущалось как дом. Ощущалось как что-то, где он был бы счастлив. Он был на вершине иерархии по способностям и вещам, его уважали, он совершал важный подвиг, всё, о чём можно было пожелать. Ему даже дарили подарки! Люди давали свои вещи, правда, от большинства он отказывался, потому что это лишний груз. На 296 этаже они сделали привал. — Знаешь, у меня странные чувства… — Мессия уставился вниз. — Все твои чувства — странные. Какие именно? — Я думаю, что мне тут хорошо. Я бы не остался, нет, не думай. Когда-то ещё давно Марайя сказала мне об этом. Я тогда подумал, что это глупость. Это страшно и ужасно… Но тут я расту, я думаю, а может для этого оно всё придумано?.. — Не для этого. — Отрезал Ньюсекай. — Мы обязаны ломаться, разваливаться, наши мозги и тела портится. Здесь все падают и мы должны были падать. — А мы в итоге как-то… падаем вверх. — Поэтично произнес он. — Да, смотря на тебя, что даже такой человек может это, я верю что через лез 20 мы уже будем ездить на новой марке, которую подарит нам Тито. Дыра стала зоной комфорта бога Ратко. И в глубине сознания эти мысли о том, чтобы жить здесь до конца пугали своим одним присутствием. После полугода заточения долгожданный выход в мир, который казался инопланетной цивилизацией со своими иными другими правилами, даже пугал. Будет ли он там успешен? Сможет ли адаптироваться? Быть счастливым? Путь долгий, скорее, высокий. Изматывающий. Но это было настолько знакомо, что происходило совершенно ровно и без стресса. Даже малое сопротивление не останавливало, благо, ни у кого не было пистолета. Вот он и на пике своего развития. От человеческого мусора до бога. Ради этого пришлось немало пострадать. Но только трудности могут обеспечить развитие. Человек делает это в самом начале своей жизни, когда выходит из тёплого кокона в незнакомый враждебный мир. Страдания не стоит избегать. Его нужно использовать. Никакое прежнее удовольствие не было сравнимо с тем, что они сделали что-то великое. Великое добро. Так что они обязаны выбраться из утробы, из своего кокона и переродиться в настоящих сверхлюдей! 7 этаж. На нем двое парней. Один из них кого-то сильно напоминал. Он был рыжим и имел проколы в ушах. — Аксель? — Ратко подошёл к тому. — Я. Откуда ты…? Извини, у меня плохая память на лица… — Ратко. — Ратко? Тот самый? — Это я. — И про тебя там написано? — Про меня. — Ёшкин — матрёшкин! — Тот его обнял и похлопал по спине. — Ты совсем другой! Ты когда так накачался? Реально в спорт ушел? Чего такой побитый? — Нет, я для себя. — Тот хотел поступенно ответить на вопросы, но его засыпали новыми. Он оставил эти попытки и просто слушал. Тот начал рассказывать, что сюда попал из-за того, что создал финансовую пирамиду. Вспоминал как они гуляли по крышам и воровали для спортивного интереса. — Аксель. — Обратился Ньюсекай. — Помолчи. — А ты кто? — Тот растерялся от такой грубой прямоты. — Ньюсекай. Его друг. Я вижу, Ратко очень интересно тебя слушать, но мы спешим. — Куда вообще? Они разъяснили про миссию. — Ох чёрт… Но ты не взял палку-скакалку, как мы тогда придумывали. Что из этого твоё? — Не важно. Ты отдашь свою. — Ну я даже не знаю… Или, постой, это не вопрос? — Как извинение. За то, что предал меня, естественно. — Ты всё ещё помнишь?.. — Да. До того, как попал сюда, я бы сказал, что это лучшее, что со мной случилось. Аксель вздохнул и протянул ему кузнечик. — Прости. Я тогда реально был юный и тупой, я бы больше так не поступил. Тот принял. — И извини, что зубы заговаривал, я реально так не хотел… — Хорошо. Пока, Аксель. — У Ратко не осталось больше для него слов, он пошел дальше наверх. — Я поподробнее? — Спросил Ньюсекай. — Ты из-за его предательства стал таким недоверчивым, да? — Не только. Но он был последней каплей. Раньше дружили. Мы хотели быть малолетними преступниками, он меня в это втянул, во все эти компании. Потом когда спланировали кражу, он меня подставил. Я сидел. Тогда я понял, что они меня совершенно с курса сбили. — И ударился в справедливость? — Именно. Как увидел это днище, так сразу всё перевернулось, этим я уж точно не хотел быть. Потом из-за судимости не мог никуда устроиться. Я на него злился долгие годы, но сейчас понимаю, что это всё только к лучшему. — Если тебе интересно, я тебя никогда не предам. — Ты итак уже завоевал моё доверие. Я знаю. — О да, твое драгоценное доверие… Не знаю, умер бы ли я за тебя, это зависит… — Так, не надо мне тут умирать. Один раз уже умирал. — Я тогда не планировал. Но может и был готов. Тогда я был слишком нестабильный. А сейчас… Он не мог повернуть назад в гиперфункциональность, которая была идеальна для критической обстановки. Для этого Ньюсекаю нужна была терапия. Ему было слишком не всё равно. Слишком важно то, что случиться. Он ценил свою жизнь и жизнь друга. И совершенно не хотел потерять ни одну из них. 3 этаж. Вестник мира предложил подольше передохнуть здесь. — Эй, Ратко, ты говорил, что у тебя 12-го сентября день рождения, да? — Да. — Это сегодня. — Ты считаешь даты? — Да. Я в этом хорош. Иии… раз ты мой друг, я хочу принести тебе радости и удовольствия, потому я сочинил для тебя праздничные стихи. — О боже… — Итак. Садись, будешь слушать. Тот сел весь во внимании. — Ратко, ты мой хороший друг Ты не выглядишь как круг Ты мне больше всех нравишься из людей Спасибо, что не хочешь делать со мной детей У нас бы не получилось У нас гиперфункциональный союз Я тебя люблю как летом арбуз Но я не собираюсь тебя есть Потому что мне больше нравится быть с тобой вместе Когда мы впервые встретились, ты мне не понравился Меня в тебе все бесило Ведь ты был не умный и очень красивый Но сейчас, к моей радости, это уже не так Ладно, я пошутил, это все ещё так Мы с тобой выберемся и будем жить как боги Я желаю тебе в своем следующем году чаще мыть ноги С тобой зачастую большой геморрой Но ты все равно самый крутой и мой герой. — Последнее предложение он произнес тише. — С днём рождения. Ратко во время прослушивания подсмеивался, а под конец зааплодировал. — Мне ещё такого никто не дарил. Ты такой уникум, я с тебя не могу! Это шедевр! — Именинник встал весь счастливый и его обнял. — Оказывается, ты любитель физического контакта… — Ньюсекай усмехнулся. — Но вообще да, стихи очень отличные вышли. — А там в конце я правильно услышал ты сказал «мой герой»? — Ну да… Так и сказал. Потому что это рифма к слову геморрой. — Он хмыкнул. — Можешь ещё раз это сказать? — Ах как было приятно! Просто сотрясающе, опьянительно приятно! Мой герой. Мой герой! — Хорошо, геморрой. — Ньюсекай! Второй этаж. Выход уже близко-близко. А у них ещё и запас в 4 дня. Лучше не придумаешь. Ньюсекай дремал в постели. Ратко сидел возле дыры и пересматривал вещи. — Привет. — Сверху показалось молодое лицо с далеко посаженными глазами. — Привет. — Мессия поднял голову. Вот ему опять рады. Люди общаются через этажи. Прекрасно. — А ты Ратко, да? — Незнакомец по-совиному повернул голову на бок. — Да. Ты что-то хотел? — Ты зачем всё испортил, а? — Что, прости? — Уже серьезнее произнес он. — Что это вообще за надписи? Ты зачем их сделал? — Чтобы люди были осведомлены. — Это не тебе было решать, конченый ты еблан! Ты вмешался в истинный порядок дыры! Это ей судить, какие знания давать! Аааа! Зачеееем? — Того водило из стороны в сторону. Поехавший. Это может быть проблемой. Он начал раскачиваться и ныть «аааа» и «зачем» снова и снова. — Ты что несёшь? — Ратко встал. — Мы с братиком уже побывали здесь, она нас измениииила! Мы всё пооооняли! Только так, с такими выверенными условиями можно было стать настоящими людьми! А ТЫ ВСЁ ИСПООООООРТИЛ! — Погодите, вы уже тут были и выбрались? — А это что ещё за номер? — Ну конечно! Дыра судит, она всё знает, она посылает туда, где тебе лучше! А ты вмешался! Вмешался! Вмешался! Аааа! — Поехавший снова начал качаться. — Ты её испортил! Нашу дорогую святыню! Теперь нам не стать сверхлюдьми, а всё из-за тебя! Из-за тебя! Ратко замер. А что если реально только таким поехавшим открыт путь отсюда? А если действительно она была создана именно для этого? — Как тебя зовут? — Он поступил мудро. Девиантное поведение не вызывало у него больше такого отношения после Ньюсекая и Тито. К таким людям нужен подход и терпение. — Никак меня не зовут! Я тебя ненавижу! Смысл жизни в самосовершенствовании, а ты отобрал его у меня! Я всё прекрасно вижу! Ах! — Он замер, затем как встрепенулся. — Я теперь понимаю! Теперь ты стал человеком, а для того, чтобы мне стать сверхчеловеком, мне нужно тебя уничтожить! Спасибо, спасибо, моя дорогая святыня! — Он принялся целовать пол. — Я понял! Понял! Понял! Понял! Братик! Всё отлично! Всё получится! Полный пиздец. В самом верху и это. — Я тебя ждал, я тебя ждал! Дыра послала мне эту злобу на тебя, чтобы указать мне ею путь! Путь моего развития! — Подожди! Я действительно развивался, но я делал это не через уничтожение! Я хочу всем помочь! — Ты убивал! Мне о тебе всё рассказали! Ты убивал! Я знаю! Знаю! Знаю! — Я убивал тех, кто убивал других! Я… — Вот именно! Это же тоже самое, что сделаем мы! Обожаю! Обожаю! Дыра даёт такую возможность! Она послала мне тебя! Она вне законов тупых гуманистических обществ! Она вне этих дурацких законов! Она честная! Она правдивая! — И правда в том, что люди, если правильно осведомлены, становятся альтруистами и начинают делать хорошие вещи. — Серьезно возразил мессия. — Ты превратил нашу святыню в то же самое, что и там сверху! Оно создано для того, чтобы предотвратить появление сверхлюдей и богов! — Я здесь Бог! И это люди меня создали! Люди, которые верили в лучшее! — Нет-нет-нет! Дыра это сделала! Она тебя выбрала! А ты неблагодарное чудовище! Мы тебя убьем! Вот-вот, посмотри! — Он достал… бензопилу. Рядом такой же точно человек с таким же точно предметом. Оба близнеца молодые, плечи у них видно, широкие. Ратко убедился в том, что не сможет достучаться до подобного рода людей, если их еще язык повернется так называть. Он вздохнул. — Мы спустимся завтра! — Нет. Это мне нужно подниматься. — Не хватало ещё втянуть в это беззащитных людей со второго. — Я скажу, когда буду готов. — Хорошо! Мы будем ждать! Но только до завтрашней платформы! Тогда мы сами спустимся! Это было непредвиденное, просто уму непостижимое событие. Они были так близко. Ратко опустился на пол, взявшись за голову. — Да что же это такое?! — Сквозь зубы процедил он сам в себя. К нему подсели. — Эй. Я всё слышал. — И что на это скажешь? Слишком большие риски, да? — Они всё время большие. Здесь мы точно не отступим. — Ого. Не узнаю тебя. — В прошлый раз я не смог помочь, но я стал сильнее. И, что ещё более важно, у меня рассудок подлечился. Я тогда не думал, а в этот раз буду. Это не пистолеты, а только пилы. — Всего лишь пилы! — Ратко усмехнулся. — А что нам? Мы ведь крутые. Поутру мессия и его соратник подготовились. У них, помимо привычного комплекта оружия, появились ещё горелка, тесак и арбалет с одной стрелой. Последний был подарком. Немного, но тоже что-то. Ратко залез наверх и встал в боевую стойку. По обе стороны от него крайне опасные и очень замотивированные противники. Оба высокие спортивные молодые близнецы, у обоих крайне летальное оружие. Не успел он их рассмотреть, как на него побежал один, заведя свое. Ратко сделал полукруг, оббежав его, чтобы оба оказались на одной стороне. Чиркнуло по штанине. С другого края уже поднимался Ньюсекай, который выстрелил из арбалета в бензобак пилы одного из врагов. Та дала течь. Безумные близнецы не видели Ньюсекая и собрались драться с одним только Ратко. — Второй? Нечестно! — Разозлился тот, который всегда говорил. Ратко набросился на него с балкой и стал зажимать. Противник выставил заведенную пилу, которая издавала просто отвратительный звук об металл. Оглушение. Мессия очень успешно продавливал его к краю, пока вдруг не заметил как сзади него возник второй. Ратко отскочил, но тот успел глубоко распороть ему руку. Ньюсекай с другой стороны уже лишился 4 пальцев одной руки, когда поднимался. Они болтались на лоскутах кожи. Молчаливый близнец пытался его сбросить. Не вышло. Но вышло ошарашить его болью, к которой у того была очень плохая переносимость. Он снова взялся за него, перекинул вестника мира на спину ногой, продавил его руку, выбив лезвие, а затем завел бензопилу и начал вдавливать ее в грудь Ньюсекаю, заливая его бензином. Металлический поднос спас его в эту секунду, пока Ратко не ударил обидчику в голову битой. Он бросил тесаком во второго брата, чтобы подступить к Ньюсекаю и разить другого. Но первый быстро отбил атаку и накинулся на него с новой силой. Пока противник Ньюсекая был ошарашен, он успел отобрать у него пилу и напасть. Развитые рефлексы, продуманные движения. Но весь бензин уже вытек, так что он не смог ее завести, потому просто воспользовался ее весом и остротой зубьев, чтобы распороть грудь близнеца. Но тот быстро оклемался, дёрнул его за руку, выбил из нее бензопилу, которая проскользнула по полу и упала в дыру. Они оба были покрыты бензином и теперь сцепились как в рестлинге на полу, пытаясь взять верх. Обоим мешало то, какое все стало скользкое. — Ратко! Лови! — Ньюсекай, ненадолго взяв верх, бросил товарищу горелку. Но поплатился за это тем, что стал снова прижат к полу. Но он воспользовался отсутствием трения, прокрутился и вмазал ногой близнецу в пах, наконец поднялся на ноги. Мессия тем временем подбежал к скрутившемуся близнецу и поджёг его. Тот завопил от невыносимой боли. — Братик! Подожги второго, я тебя потушу! — Крикнул ему другой. Горящий, как безумный, орал и гнался за Ньюсекаем, пока Ратко пытался помешать другому набрать воду. — Меняемся! — Крикнул мессия, они сделали рокировку, что уменьшило риск Ньюсекаю быть подоженным. Он, пока убегал, успел поднять лезвие и сцепился со вторым братом. Бог этой дыры сбил с ног второго, взял за горящие волосы и почти вспорол ему глотку японским мечом. — Братик! — Но второй сделал к нему отчаянный выпад, попав Ратко по ноге, распоров сами суставы, отвечающие за сгиб ноги. Оба упали. Штаны Ратко воспламенились. Ньюсекай сзади достал меч и замахнулся вонзить его в шею, но только чиркнул по трапеции, ибо тот ловко перекатился. Горящий катался по полу, а его брат был в слепой ярости. И это сделало его куда сильнее. — Я это чувствую! Кровь сверхчеловека течет во мне! — Завопил он и как напал на Ньюсекая, нанося резкие удары, которые тот уже с трудом блокировал балкой, и только вестник мира сбил дыхание, тот выбил у него и меч и балку, выбросил в пропасть, повернулся в сторону Ратко и как понёсся на него. Тот не мог встать. Он тушил одежду. Ньюсекай полностью безоружный не успел бы взять себе ничего за эти крохи времени, если пойдет ему на защиту. Ратко не способен сражаться без одной ноги. Но если он пропустит один удар, если Ратко его переживёт будет идеальная возможность атаковать сзади, разрезать шею врага мечом. Давай! …Но он этого не сделал. Он его закрыл. Ньюсекай перелез по краю и выскочил прямо перед Ратко, закрыв его своим телом. Вестник мира ощутил как его живот начинает расходиться. Боль. Он не переносил боль. Но сейчас мотивация защитить своего друга была сильнее её. Он присел, выпрыгнул снизу, сумел схватить руками бензопилу за место держания, рывком надавить на ее и напрыгнуть на врага, вдавливая развёрнутое к нему оружие в лицо. Совершенно немараные белые руки Ньюсекая за эти полгода превратились в каменные венистые структуры, в оружие, сила которого в связке с мотивацией создавала термоядерную смесь. Оно пилило его нос. А он давил всё сильнее всем своим весом. Безумец боролся, отталкивая от себя, успев заехать работающей цепью первому последователю, благо, в уже слепой глаз, но тот, вместо того, чтобы отступить, поддавшись боли, издал пронзительный крик и как рванул обратно, распиливая лицо на две половинки, заливая из раны своими телесными жидкостями — кровью и желудочной кислотой. Он горел. Не буквально. Вестник мира пылал праведным огнём жизни, привязанности, любви и героизма. Близнец умер. Тело Ньюсекая упало рядом. — КАЙ! — Ратко бросился к нему. Ползком. У того нет пальцев одной руки, вытекал глаз и вспорот низ живота, сильное кровотечение. Повреждены внутренние органы. Грудь раненого быстро сокращалось, его бросало то в жир то в холод от такой непереносимой боли. Как остановить это? Как закрыть такую огромную рану? — Кай, я… я прижгу, хорошо? Нет ответа. Ратко включил горелку и направил на него рану. Тот издал гортанный скрип. — Пожалуйста, ты должен терпеть… — Мясо и кровь обугливались и слипались, закрывая брызжущую дыру. Ньюсекай начал рефлекторно дёргаться и вырываться, от чего терял кровь ещё быстрее. Одной рукой его товарищ его удерживал, а другой прижигал. У Ньюсекая закатился оставшийся глаз. Он быстро — быстро дышал широко открытым ртом, а затем уже не выдержал. — ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! Крик самой души. Нет ничего страшнее физической боли. Его мозги, его нервная система сходили с ума. Он переживал настоящий болевой шок. А Ратко приходилось причинять ему это. Как только эта пытка кончилась, Ньюсекай перестал двигаться. Он замер с широко раскрытым глазом и приоткрытым ртом. Ратко проверил пальцами дыхание — есть. Он наложил повязку на его уничтоженный глаз, закрыл другой, потом полечил свою ногу. Вестник мира так и не двинулся, не издал единого звука. Над ними потолок, преодолев который они получат свободу. Только Ратко не может пользоваться ногой, а Ньюсекай на грани жизни и смерти. Ничего не видно. Скорее всего, кровати нет, так что зацепиться не за что, а потому остаётся только вариант с кузнечиком. А значит, нужно только ждать платформу. Ратко лёг на пол возле Ньюсекая и взял его за руку. Тёплая. Он смотрел наверх. Это финал. Он будто бы растворялся… Он уснул. Он спал каким-то белым сном. В нём не было ничего, но и, одновременно, было всё. Он сам был всем и ничем. Он превращался во что-то абстрактное. Он так сильно устал… Ратко проснулся. Его никто не разбудил. Потолок глухой. Платформа стоит там. На неё, стало быть, заносят еду. — Кай? — Позвал он. Нет ответа. Он приподнялся и подполз к его телу. Его физическое положение никак не изменилось с того самого момента, как он отключился. — Ты здесь? — Ратко взял обе его руки в свои. Тот медленно приоткрыл глаз. — Здесь… — Чуть слышно ответил. — Мы почти у цели. Один шаг остался. Камера цела, мы живы, у нас есть кузнечик. Всё будет хорошо. Мы снова увидим внешний мир! — Хах… Да… — Он был очень слаб и прямо сейчас испытывал сильнейшую в своей жизни боль. — Только я не пойму… Почему ты это сделал? Почему тогда подставился? У меня уже не было ноги, я бы в любом случае не смог бы прыгнуть. Почему ты тогда закрыл меня? Тот улыбнулся. — Это кажется глупым и саботирующим, но тогда..... Я всё хорошо обдумал. Я тебя защитил, потому что ты мой самый дорогой человек. — Кай! — Ратко наклонился над ним и приобнял. — Блять… Это я должен был тебя защищать… — Я теперь тебя понимаю… — Ньюсекай посмотрел на него пристально, но мягко. — Давай поговорим. Слезь с меня. — А, да, хорошо. — Тот слез. Он понимал, что тому очень больно разговаривать, но, если ему суждено умереть, он должен сказать. — Я ни о чём не жалею… Я пришёл сюда, чтобы получить денег. Я думал только о себе и своём фильме. Потому что он бы позволил мне выбраться из нужды и жить хорошо. Теперь я знаю, что даже в таком исходе я бы чувствовал себя никак. Я никогда не хотел принести ничего хорошего в мир, потому что ненавидел его за те страдания, которые он мне принес. А ты меня вынудил делать добро, и я как-то… — Он начал кашлять. — Я… тебя понял. В этом и есть человечность… В героизме, в привязанности, в любви. Я хочу сделать что-то хорошее, я хочу принести пользу, я хочу повлиять на этот мир. Я люблю его. Я люблю небо, люблю города, люблю работать… Я хочу снова всё это увидеть, я так по нему скучаю… — Ты увидишь. Я тебе покажу. Обязательно. — Да… — Он улыбнулся. — Я думал, того, что у меня есть призвание, достаточно для того, чтобы называть себя счастливым человеком, но я теперь снова знаю как это… Когда не всё равно, когда что-то имеет значение, может быть и больно и приятно. И это всё куда лучше, чем ничего. И теперь я могу гордо сказать, что что-то сделал, что жил, я любил! Я любил даже не только что-то, я любил кого-то. Я любил Лиску и Алефа, я люблю тебя. Я реально люблю тебя. И я даже люблю эту боль. За то, что она у меня, а не у тебя! Потому что я так решил! Потому что я это сделал, потому что я повлиял, я выбрал! Так что, я должен сделать это! Я должен сделать это для мира и для тебя! — Он медленно встал и взял кузнечик. — Постой, ты же еще не восстановился! — Ратко к нему потянулся, попытался подняться. Тот обернулся с улыбкой. — Я не восстановлюсь. Время уже пришло. Платформа начала опускаться. На полпути он на неё запрыгнул, переставил часть блюд, чтобы освободить себе место, сделал пару прыжков на кузнечике, чувствуя, как его внутренние органы разрываются ещё сильнее. Нехватка роста компенсировалась тем, что сама платформа ещё не доехала. Он отпустил и зацепился за край. От отдачи во всё тело, Вестник Мира закашлялся, и харкнул кровью. Но он смог поднять себя, отползти в сторону и крепко взять верёвку. Ратко полез наверх. Тот ещё выдерживал, как в последний раз, напрягая свои мышцы. Держал и кашлял, заливая свою грудь внутренними соками. Мессия выбрался. Вестник мира, внезапно лишившийся сопротивления, упал назад. Контролируемо. Не головой. Ратко с нему прихромал, ступая на нерабочую ноющую ногу. Ньюсекай протянул ему руки, и тот не просто помог встать, а взял на руки. Тут не было ничего кроме номера 0 на стене и двери без ручки. Он пошел к ней, медленными, тяжкими шагами. Двойной вес ещё сильнее повреждал ногу. С каждым шагом было больнее. Но это было нужно. Надавил плечом, она сама распахнулась. Ничего. Ничего не видно. Темно, как там внизу, куда уезжает платформа с 333. И он ступил туда. Он потерял зрение, но двигался вперёд. Где-то за стеной он услышал… скрипку? Но за этим звуком он не следовал. Дальше и дальше в пустоту. Он не знал настолько широким был коридор, пока не касался стен. Было так просто потеряться, могло показаться, что ни пола ни самих стен, ничего не существует, что он провалится в любой момент и уйдет сам в себя в ничто. Путь казался просто бесконечным. Пока он не увидел горящую красным надпись «ВЫХОД». Далеко-далеко. Но он дошел, уже не чувствуя ноги, уже не чувствуя себя, не чувствуя ничего кроме желания выйти. Просто выйти отсюда. Освободиться, выбраться на волю, наружу… Он прощупал ручку и повернул. Дверь открылась от него. Яркий, невыносимо яркий опаляющий свет. Воздух пахнул органикой, землёй, бензином, ванилью, дождем, всем, чем угодно. Сенсорная перегрузка от разнообразия всего. Перед ним узкая улочка и здание, из-за крыши которого выступало ранее солнце. Утро. Никого ещё нет. Прохладно, ветер поднял пыль с дороги. Где-то вдалеке полетели птицы, проехала машина. Столько всего нового, то есть хорошо забытого старого, такого забытого, что сначала даже было тяжело отличить все эти цветовые пятра, все детали. Всё землистое, охристое, зелёное, бордовое, жёлтое, синее, всё какое угодно, но не серое! И всё перед ними! Встречает их! Мир впускает к себе! Широкий разный мир! Губы Ратко задрожали в улыбке, он отпустил слезу. — Видишь это, Кай? … — Кай?..