Неадекватные люди

      Александр скинул пиджак с ботинками, и, закатав рукава, встал на узкий подоконник. — Нильсен, ты чокнутый! Ты свернешь себе шею. — Спасибо, Сэм, умеешь поддержать. Макото был против его «генитального» плана. Он так и сказал, «генитальный», потому что только этим местом можно было додуматься до такого идиотизма. Идиотом себя Нильсен не считал, придурком да, с этого дня уже официально, но не идиотом. Он так и сказал Сэму: «Я не идиот. Идиотия — это четвëртая степень умственной отсталости». Про придурка он вслух говорить не стал. Зачем? Если можно послать безумную улыбку и полезть в окно, чтобы добраться до балкона его с Агатой спальни, преодолев расстояние длиной с жирафа, и шириной пригодной для стопы ребëнка, а не взрослого чокнутого шведа. — Отличная эпитафия для моей надгробной доски, — в голове пронеслось странное сравнение, и бесстрастный взгляд упал вниз. Боязни высоты у Александра никогда не было, а вот трезво оценивать ситуацию он привык.       Мелкими шажками, цепляясь пальцами за выступы, Александр стал продвигаться вперёд. Особенно сильный порыв ветра мощной волной ударил в спину, выбивая дух, руки скользнули по стеклу, нога подвернулась, повиснув над пропастью. —Фан! — сердце ухнуло вниз вместе с потерей опоры, в висках застучало. Быстро сориентировавшись, Александр поменял положение рук, подтянулся обратно и замер, саркастично подметив. — Если меня не расплющит на родной лужайке, запишусь опять на скалодром. Страхи. Они есть у каждого из нас. У кого-то это страх одиночества, у кого-то страх скорости, у кого-то страх темноты, у кого-то их столько, что они мешают жить, и человек так и остается в своем мире, не зная что мог бы приобрести, переступив эти страхи. У Александра они тоже были. И один из них: страх потерять Агату. Она рядом физически, духовно, и это самое правильное, что случалось в его жизни. Она дарила ему ощущение новой реальности, обострила чувства, словно художница, добавившая на серый холст ярких красок. Он уже и не представляет какого это, жить без неë. Он привык просыпаться ранним утром и любоваться еë естественной красотой, без макияжа и прически, привык целовать милый курносый носик, привык дразнить её и видеть, как изумрудные глаза опасно загораются, привык веселить её и слышать легкий, словно звон колокольчика, смех. Он мог перечислять бесконечно, что любил в ней, и не мог назвать от чего из этого готов отказаться. Именно поэтому сейчас он упрямо продвигался вперëд, слушая, как за скрытой от его глаз частью дома разносится мелодичный голос.        — Ты ж мой японский Джастин Бибер, — одобряющая усмешка сверкнула на лице шведа. Александр в очередной раз убедился, что на этого парня можно положиться. Жених, изображающий человека-паука посреди свадьбы, вызвал бы немало вопросов у гостей, не говоря уже о реакции его мамы на это шоу. Почему Сэм помогал Александру? На этот вопрос японец и сам толком не знал ответа. Просто так сложилось. Исторически. Однажды он влез в их отношения и теперь это его крест. «Купидон, блин. Надо валить из города, страны, Европы… В Японию, тихую, уютную и без Нильсена»,— Сэм молился про себя, чтобы это всë поскорее закончилось, старательно напевая Relax, take it easy. Александр попросил его отвлечь публику, не вдаваясь в излишние подробности. «Я ведь не тиран. Свобода полная, что хочешь, то и делай, хоть голым за священником бегай». Последний шаг и Александр наконец-то мягко спрыгнул на плитку балкона. Дыхание чуть сбилось от накопившегося напряжения в мышцах. Александр сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и осторожно заглянул через стекло, разделяющее его и Агату.       Она сидела боком к нему, держа в руках их совместный снимок, расколотая фоторамка валялась под ногами на полу. Фото не было постановочным, как это принято делать в эпоху цифровой аппаратуры, когда делаются десятки проб, то волосы поправишь, то ракурс не тот или свет. Да что угодно может вызвать желание переснять. Нет. Элиза не уставала умиляться этой парочке, которая без конца ворковала, начав встречаться. В один из семейных ужинов в английском поместье она исподтишка сняла их на свой телефон: двое влюбленных, для которых время остановилось на моменте, принадлежащем друг другу, счастливые глаза и улыбки, больше никого не существует, больше никого не надо. Агата схватилась кончиками пальцев за середину фотографии, собираясь её порвать. — Не надо! На миг она оцепенела, смотря на непонятно откуда появившегося в спальне Александра. Нильсен спокойно прошел в комнату, словно для него это обыденное занятие: лазить через балконы. — Это ещё почему? — Это глупо. — Ой, а ты у нас типа умный? — англичанка безжалостно разорвала фото на кусочки и раскидала их как конфетти вокруг, подавляя истеричный смешок. — Ты мне не указ! — Агата, не веди себя как ребёнок. — Правда? А вот тебе моя правда: ты мудак, — Как он может делать вид, что всë в порядке, что ничего не случилось? Агата сдерживала себя, хотелось кричать и крушить всё вокруг. Но она лишь гордо вздернула подбородок и расправила плечи. — И нам не по пути. Александр сильнее сжал еë обручальное кольцо, которое прятал в кулаке, металл неприятно впивался в кожу, но он упорно продолжал его стискивать с каким-то садистским удовольствием. — Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Агата не видела другого выхода, другого способа защитить себя от той боли, что он ей принес сегодня. Его злые слова убивали, его крики, словно она давала постоянные поводы, а он не выдержал и сорвался, они терзали сердце и душу, возвращая на три месяца назад, когда он беспощадно втаптывал еë в грязь. Но ведь тогда это было все не по-настоящему! Они не знали друг друга так как сейчас, не делились самым сокровенным, не были так искренни, так уязвимы. — Я тебя прощаю, — Агата не знала, кому сейчас будет больнее ему или ей. Но она должна это сделать. Так правильнее. — Уходи. Александру показалось, что на время потерял слух, голос, ориентацию в пространстве и времени. Это не просто просьба оставить еë на время, чтобы подумать, успокоиться и прийти в себя. Нет. Она хочет расстаться. Насовсем. Навсегда. Агата не отводит холодного взгляда, ни один мускул на еë лице не дрогнул, только зеленые глаза не полыхают пламенем, они потухли. — Ты действительно этого хочешь? Александр будто со стороны слышит собственный охрипший голос. — Да. — И ты будешь счастлива? — Буду, — как же это тяжело. Он ещё рядом, а ощущение, что мир вокруг уже рухнул, что завтра не наступит никогда, и что еë самой уже нет. — Без тебя я буду счастлива. Александр судорожно выдохнул, замечая как задрожал еë голос, и быстрым шагом подошëл к ней. — Каттен, я уйду от тебя только вперёд ногами, — она пыталась отпихнуть его от себя, стукнуть, но ничего не получалось, он был сильнее. Он надвигался на неë, вынуждая отступать, пока Агата не оказалась прижатой между ним и стеной. — Опять эти твои тупые шуточки! Они не уместны! — А я не шучу, — его голубые глаза смотрели с отчаянием и любовью, пальцы мягко обхватили подбородок англичанки, вынуждая ту посмотреть на него. —Я не смогу без тебя. Агата всхлипнула, чувствуя непреодолимую слабость во всем теле, и оказалась в крепких объятиях, повиснув на нем как тряпичная кукла. Она устала, как же она устала. — Ты же понимаешь, почему я так себя веду? — Как придурок? Он горько усмехнулся, но кивнул. — Нет. Я не понимаю, — Агата отстранилась и остервенело вытерла выступившие слезы, собирая остатки сил, сделав шаг назад, возводя между ними невидимую стену. Он и сам прекрасно понимал, что наделал, чувство раскаяния давило со всех сторон, заставляя виновато склонить голову. —Я не понимаю, как можно жить с человеком, говорить о любви, а потом так унизить. За кого ты меня принимаешь? Появилась возможность, и прыгнула в постель к твоему лучшему другу? Если ты думаешь, что я буду это терпеть… — Прости, — Александр вскинул тяжёлый взгляд, и тут же отвел, словно ища нужные слова и разговаривая с ещё одним человеком в этой комнате. — Ты права. И я не знаю, как можно оправдать себя. Почему я себя так повёл? Может, потому что два дня без тебя длились бесконечно? Может, потому что с утра сходил с ума от волнения? Может, потому от вида тебя в подвенечном платье, а потом от нашей близости у меня окончательно снесло крышу? Слишком много эмоций на один день. Может так? Агата опустилась в кресло, погруженная в мысли от его слов. — А может я не могу поверить, что ты моя? — его голос звучал, будто он сильно простужен.— Моя навсегда? Александр присел на корточки, оказавшись на одном уровне с её глазами, трепетно взял еë ладони в свои и притянул к своим губам. Она не могла отвести глаз от его потерянного, открытого взгляда, будто перед ней не самоуверенный Нильсен, а растерявшийся мальчишка. Агата не выдержала этой мучительной пытки, аккуратно освободив одну руку и ласково провела ею по волосам шведа. — И что нам делать с твоей ревностью? — Нам? — он боялся шевельнуться и нарушить момент. «Агата, прости меня, дай мне ещё один шанс», — его арктические океаны застыли, покорившись, признавая собственную слабость, необходимость в ней. Еë изумрудные глаза не могли лгать, приятное тепло разлилось по телу, растапливая сковывающий его лёд, и Александр почти невесомо поцеловал желанные губы. Она не оттолкнула, только прижалась сильнее, утопая в его нежности, заглушая боль и гнев, которых сегодня было слишком много, доверяясь ему ещё один раз. Агата первой разорвала поцелуй, на лице шведа заиграла усмешка, от вида которой Агате тут же захотелось его чем-то треснуть. — Довольный, да? — Конечно. — Значит так, ананасик. — Нильсен приподнял девушку, усадив на свои колени, и безмятежно улыбнулся. Она хотела задеть его прозвищем, но очевидно, что из еë уст он готов и не такое слушать. Тебе что ли нравится? — Это первое и последнее китайское предупреждение, — Агата накрутила его галстук себе на кулак, притянув и напустив грозный вид. — Ещё раз подобное устроишь, отшлепаю так, что твою красную задницу будет видно из космоса. Обещай, что этого больше не повторится. — Что именно? — Что ты не будешь вести себя, как ревнивый псих. — Агата, я… — он замялся. Обещать можно всë что угодно, труднее сделать. — Я не могу это объяснить. Ты видишь? На тебя же слюни пускают буквально все, не считая стариков и детей. И это просто выводит меня из себя, у меня, как пелена перед глазами, а в ушах два банана: во мне просыпается мое альтер эго, или как вы все его называете «Придурок». Агата пыталась сохранить суровое выражение лица, но глядя на воинственного парня, сдержаться было сложно. От оправдания до возмущения Нильсен разогнался за несколько секунд, причëм сейчас его бесил он сам. Это просто умилительное зрелище. — Мне хочется всех поубивать, а тебя одеть в паранджу. Ты можешь быть менее сексуальной? Александр прислонился лбом к еë лбу, любуясь наконец-то искренней, светлой улыбкой на лице девушки. — Это ты так завуалированно отказался быть нормальным? — Нет. Это я так завуалированно согласился сходить к мозгоправу. Еë брови удивленно взмыли вверх. — Что ты так смотришь? Я признаю, что я ревнивый псих. Тебя такой ответ устраивает? Агата рассеянно улыбнулась, воскресив в памяти собственный проступок, за который стыдилась. «Стоит рассказывать или нет?» — Я должна тебе кое в чем признаться. Англичанка смотрела, ожидая последующих вопросов, но он молчал, давая понять, что ничего лишнего на этот раз не придумал. — Помнишь, у тебя разом исчезло несколько рубашек? Он утвердительно кивнул. — Это я. — Что ты? — Я как-то нашла на воротничке твоей рубашки след от губной помады, — быстро протараторила англичанка, боясь передумать. — Чего? — Александр нахмурился, уже готовясь отстаивать свою невиновность. — Того. Что через пять минут она пошла под очень острые ножницы, а на третьей рубашке мне позвонила Рэйчел и рассказала презабавную историю, как подслеповатая бабуля на улице перепутала тебя со своим внуком и полезла обниматься. Александр давился смехом, пока слушал эту нелепую исповедь. — Что ты ржëшь? — Агата сама смеялась. — Да, я тоже чуть-чуть ревнивый псих. — Мы же созданы друг для друга. И ты хотела уйти от своего идеального мужчины? — От тебя уйдёшь, как же, — Агата впилась в его губы крепким, коротким поцелуем, тут же вовлекаемая в более ненасытный. С трудом оторвавшись от него, она выставила перед собой руки, умеряя его пыл. — Что такое? — его затуманенный взор будоражил неимоверно. — Вообще-то я приготовила тебе сюрприз. Если ты не забыл. — Да? — он потянул к ней руки, намереваясь схватить, но она вывернулась. — Иди сюда. — Эй, а можно поуважительнее! — она чуть выпятила нижнюю губу. — Тебя, по-хорошему, наказать нужно, а не поощрять. Я готовилась к нашей первой брачной ночи, чтобы она запомнилась. — Ох, каттен. Даже если мне кирпич на голову прилетит, я её и все остальные ночи с тобой не забуду. — Ну, Александр! — она капризно топнула ногой. — Всё-всё, — швед поднял руки, признавая полную капитуляцию. — Что мне делать? — На кровать! Его глаза округлились. — Так я это же предлагал… — Никаких телодвижений! — Агата выключила свет, оставив полумрак от зажженных свечей. — Просто смотри.       Подойдя к музыкальному центру, девушка нажала на кнопочку и полилась песня на арабском языке, именно та, что играла в их первую встречу. Её изумрудные омуты сверкнули, встретившись с прожигающей небесной гладью, они испытывали одни и те же эмоции. Наконец Агата скинула белый, махровый халат, Александр чуть сглотнул от увиденного и ослабил тугой узел на галстуке. «А зачем было одеваться? Здесь же абсолютно всё видно!» Через одежду легко просматривался весь силуэт, на девушке были красные шифоновые шаровары, собранные под коленом, и блузка с рукавами-фонариками, плотно облегающая большую красивую грудь, живот был обнажен. — Агата, у тебя есть две минуты. Она довольно хихикнула.       Швед зачарованно наблюдал за движениями опьяняющего танца, и как будто перенесся в стрип-клуб: он и не подозревал, что загадочная восточная танцовщица, сумевшая поджечь фитиль, устроит настоящий пожар в его жизни, оказавшись строптивой англичанкой.       Агата отдавалась танцу вся без остатка, и Александр понял, что тогда она явно сдерживалась, показывая свою грациозность. Сейчас же, танцуя для него одного, она абсолютно не стеснялась, и швед мог поспорить с кем угодно, что смогла бы пробудить самые низменные порывы даже у священнослужителя. Что уж говорить о нем? В голубых глазах полыхал огонь и животная страсть, стало трудно дышать, он расстегнул две верхние пуговицы и содрал раздражающий галстук через голову. Мягкой поступью, словно пантера на охоте Агата приблизилась к нему и продолжила свой танец в шаге от него. Всё сильнее распалялось воображение, в своих фантазиях он уже имел её во всех позах: эта женщина могла свести любого мужчину с ума, но она его. В его брюках становилась тесно, и он уже не знал, сколько сможет ещё терпеть эту пытку. Музыка закончилась, и Александр облизал пересохшие губы. — Ну как те…? — она не успела договорить, как уже лежала распростертая на кровати, ощущая шумное, учащенное дыхание у своей шеи. — Скажи мне, как тебя зовут, — в голубых глазах был лихорадочный блеск. Агата аж застыла, она и подумать не могла, что танец его настолько заведет, но теперь дико ликовала.«Даааа! Да! Да!» — Агата. — Полностью. Его властный тон вызвал россыпь мурашек по женскому телу. — Агата Нильсен! — англичанка горячо выдохнула в его губы, и на его лице расплылась блаженная улыбка. — Мой любимый муж, что ещё пожелаешь? Александр рыкнул от этого обращения, глядя в её похотливые зёленые омуты, и порывисто, страстно стал целовать, будто не мог оторваться. У Агаты закружилась голова, по телу пробежала сладкая дрожь, жесткая ладонь прошлась вверх от бедра к плечу и зарылась в шелковые волосы на затылке, притягивая ближе, не позволяя отстраниться даже ради одного-единственного глотка воздуха. Внизу живота тёплой волной растеклось возбуждение. По комнате стали разноситься женские стоны. Девушка слегка прикусила его губу и несильно потянула за тёмно-русые пряди, получая ответный стон. — Моя дикая кошечка, — донесся до неё хриплый возбужденный голос, и Агата обвила ногами его торс, стараясь стать с ним единым целом. Горячая ладонь смяла тонкую ткань на вздымающейся груди, влажные, обжигающие поцелуи покрывали шею, вынуждая откинуть назад голову и выпустить из припухших уст тихий стон. Агата горела, а вместе с ней точно также сгорал и Александр. — Моя любимая жена, — их одежда летела на пол, в перерывах между жадными поцелуями, — пообещаешь мне готовить ещё такие замечательные сюрпризы? Белокурые волосы разметались по подушке. Раскрасневшаяся англичанка, тяжело дыша, хитро поманила его пальчиком и томно прошептала ему в ухо. — Теперь я жду сюрпризов от тебя. *** Безбашенный медовый месяц на Мальдивах: жаркие ночи и не менее жаркие дни. Они возвращались домой ещё более влюбленные, хотя казалось, это невозможно, не подозревая, что сюрприз получат оба: маленький комочек счастья, с уже бьющимся сердечком внутри Агаты.