Дети младшего бога

— Никто тебя и не обвиняет! — Айк спокойно обошел капот своего лендровера. — Что ты такой взвинченный, Ламберт? В распоряжении устроителя гонок и по совместительству, организатора подпольного тотализатора, на самом деле, находился настоящий автосервис, с просторным гаражом и парой расторопных автослесарей. Удобное прикрытие для незаконных мероприятий Лос-Анджелеса, честные налоги и никаких придирок со стороны полиции. То есть, возможно, придирки и были, только полицейские начальники не стремились их озвучивать, благоразумно придерживаясь постулата, «меньше знаешь — крепче спишь». Ну и постоянные отчисления в их собственную налоговую инспекцию тоже весьма способствовали. Но Адам был уже не просто взвинчен, он был реально взбешен. — А то ты не понимаешь, Айк! — у него были вполне приятельские отношения с этим парнем, у которого, как говорили «везде свои люди и все схвачено». — Ты же прекрасно все видел и на камере, и вживую! Спятивший Лоуторп испоганил всю гонку, на ровном месте начав выпендриваться! Возможно, я допускаю, ему до усрачки хотелось обставить меня на своей новехонькой «бэхе», а только он едва не убился сам, не покалечил меня, и еще одну ни в чем не повинную тачку впереди! — За свои выкрутасы Крис получит, не сомневайся, — Айк направился к широченным гаражным воротам, Адам пошел за ним. Над Лос-Анджелесом синело безупречно-синее чистое небо, словно снятое на сверхчувствительную камеру типа Nikon Coolpix B600. — А ты не отпирайся, я же вижу, так и зудит в тебе что-то. Адам мрачно глянул в сторону. — В последнее время у нас с Крисом были, скажем так, небольшие разногласия. Я сейчас подумал, возможно, этим демаршем он пытался запугать меня, показать, что он сильнее меня… — В чем сильнее? — Айку тоже было опасно так просто довериться, да и зачем? — Ни в чем, — попытался сменить тему Ламберт. — У него идея-фикс на тачки. Что только его самая мощная да быстрая. — Мне ты можешь не заливать, Адам, — Айк присел на груду покрышек возле гаража и вытянул из кармана косячок, раскурил, попыхивая и блеснул сквозь дым неожиданно пронзительным взглядом. — Лоуторп, хоть и бешеный, но не тупой. Внезапно, Адам почувствовал, насколько он устал. Все эти дни, потом недели, которые он провел без возможности не то, чтобы поговорить, а просто увидеться с Томми, казалось, они выпили из него последние остатки сил. Многое он продолжал делать на автопилоте: повторять материал перед практикой, до начала которой оставались считанные дни, разговаривал и даже обсуждал что-то с Ким, отвечал на телефонные звонки родителей и приятелей, и все время ждал. Умом он понимал, что Томми вряд ли ему позвонит первый, или проявит себя как-то еще, но надежду у него никому не удалось бы отнять. И Адам держался только на этой надежде: что Рэтлифф придет в себя после травм, соскучится, захочет услышать его, да мало ли что еще могло произойти! Но все было по-прежнему, и мир вокруг тускнел и сужался. Но Ламберт не решался ничего менять. Он, в принципе, смутно представлял себе, как он должен был бы поговорить с родителями, или как воспримут его нового друзья и приятели. Только Кимберли, вздыхая, слушала его рассуждения, но и с ней Адаму было трудно говорить. Даже звук собственного голоса казался ему фальшивым. А теперь еще и Лоуторп со своими дурацкими выходками! — Думаешь, я не знаю? — Адам даже вздрогнул, так странно прозвучал вопрос Айка, и еще и эта его ухмылочка. Тем временем Айк уже порядком поднабрался душистой травки, выпустив в последний раз облако дыма аккурат в сторону Ламберта. — Все знаю, — еще шире стала его улыбка, или, все же, ухмылка? Адаму не хотелось вникать в то, что толковал ему приятель-стритрейсер, но пришлось. — Короче, — мотнул тот головой. — Твой преподобный родственник вознамерился сделать наш мир чище. Адам облегченно вздохнул. — Слышал, — он присел рядом с Айком. — Не самая удачная из его идей, между нами говоря. — Я хорошо отношусь к тебе, Ламберт, — вновь заговорил Айк после секундного молчания. — Поэтому хочу тебе сказать, что Крис подбивает многих из наших общих знакомых вступить, так сказать, на путь праведный под его предводительство. Но, сам понимаешь, это не детский сад. За это по головке не погладят, и даже наши прикормленные доблестные копы на это не станут закрывать глаза. — А при чем тут?.. — начал было Адам, но приятель остановил его нетерпеливо махнув рукой. — При том. Завербовать тебя — для Криса дело чести. И родственник, и тот, к чьему мнению прислушиваются многие… Поэтому он и проявляет к тебе не совсем правомерные действия. Привык напролом дубасить. Тебе следует держаться от него подальше. Айк помедлил. Адам тоже молчал, поэтому Айк поднялся и взглянул Ламберту прямо в лицо. — Или у него есть что-то такое, компрометирующее тебя, что ли? Сев в машину, Адам некоторое время провел не двигаясь, барабаня пальцами по рулю какой-то прилипчивый мотивчик. Кристофер Лоуторп, бывший когда-то его самым закадычным другом, превратился в реальную опасность. Имея такие далеко идущие планы, и, вдобавок, еще стараясь заполучить в свою банду-секту и самого Ламберта, Крис был способен на многое, что он и доказал своей дурацкой гонкой. Гонка была дурацкая, а вот мягкостью методов Лоуторп не отличался. Особенно сейчас, едва выкарабкавшись из превращенного в смятую консервную жестянку, автомобиля, Крис выжидал, словно паук в своей паутине. Адам собственной кожей чувствовал это: он выжидал наиболее удачного момента, чтобы снова попытаться перетащить его к себе. Тем более сейчас, когда Адам был совершенно беззащитен и один. Без Томми. — Ты меня совсем не слушаешь, Томми! — Эрл свернул на шоссе, ведущее к дому. — Сколько можно отмалчиваться? Они возвращались из клиники, где Томми проходил реабилитационный период после полученных травм ребер и сотрясения мозга. В этот раз был последний сеанс физиотерапии и наблюдающий Томми врач счел возможным считать Рэтлиффа «условно здоровым», то есть, благополучно восстановившемся. — Я не понимаю, — уклончиво пробормотал Томми в ответ на слова Стюарта. — Что ты хочешь от меня услышать? Стюарт только покачал головой. — Раз теперь твой врач, хоть и с опаской, но не считает тебя больше нетранспортабельным, я закажу тебе билет на самолет в клинику в Майами… даже можно и на завтра. Как раз хватит времени, чтобы уложить вещи. — Стюарт, ну меня достали эти клиники! — Томми раздраженно отбросил со лба блондинистую челку. — Можно, я хотя бы неделю побуду дома, спокойно, никуда не дергаясь! — С ума спятил? — Эрл хлопнул дверцей, остановив автомобиль на подъездной дорожке у дома. — Ты что, не представляешь, чем грозят такие недели ничегонеделания? Ослепнуть хочешь? Томми обреченно умолк. Ослепнуть он не хотел, действительно, ощущая, что вслед за правым глазом зрение стало ухудшаться и в левом. Потеря периферийного зрения была коварна тем, что скорость ее было трудно отследить, потому что машину Томми не водил, в Интернете сидел мало, а рисовать прекратил и вовсе. Проводя время дома и в клинике, он не придавал значения тому, что некоторые предметы он не видел, а что-то мог находить наощупь. Но Стюарт был, разумеется, прав — необходимо было пройти обследование и вплотную заняться лечением. — Нам крупно повезло, что брат Элиша оказался такой большой шишкой в офтальмологии, — задумчиво сказал Эрл, думая о чем-то своем. — Иначе пришлось бы искать специалистов, а это опять время. Томми сбросил ботинки у порога и прошел в гостиную. — Как все удачно складывается, правда, Стю? — внезапно резко заговорил Томми. — Все просто так ровно и гладко, что диву даешься! — О чем ты? — растерялся Эрл. — Ну как же, — Томми забился в угол широкого дивана, поджав под себя ноги. — И клиника, вот, пожалуйста, и врачи самые лучшие, и не в Лос-Анджелесе, но и не край света… Очень удобно, даже мнения моего спрашивать не нужно, здоровье же важнее! — Да какая муха тебя укусила? — Эрл присел рядом. — Что ты распсиховался? — Ничего, — Томми потерял интерес к разговору, привычно нацепив на лицо маску безразличия и невозмутимости. — Не обращай внимания, это я так, о своем подумал… Пойду собирать вещи, заказывай этот чертов билет. Поднявшись в свою комнату, Томми подошел к шкафу с одеждой и с силой отодвинул зеркальную створку. Дверца немного стопорила, и Томми, поднажав, прищемил мизинец, не успев вовремя отдернуть руку. — Черт! — выругался он, с удивлением услышав в собственном голосе близкие слезы. — Вот черт! Наедине с самим с собой Томми не боялся признаться: ему было трудно без Адама. За столь короткое время, что они провели вместе, Ламберт успел привязать его к себе, и сейчас эта оборванная связь болела и ныла в сто раз сильнее, чем прищемленный палец. Сейчас, перед своим отъездом в Майами, перед страхом обследования и диагноза врачей, Томми сделал то, на что, возможно, не решился бы при других обстоятельствах, — он взял свой сотовый и нажал кнопку вызова абонента. Адам Ламберт считал, что к своим годам, он много чего добился и без помощи своей семьи. Он заканчивал университет, рассчитывая быть в рейтинге не ниже третьего на курсе, у него была престижная профессия почти в кармане, он был удачлив в опасных адреналиновых своих хобби и пользовался авторитетом среди себе подобных представителей молодежной тусовки города. Но теперь он в полной мере испытал то, что называют простым словом «тоска». Учитывая, что тосковать по каким-то материальным вещам ему не было нужды, то вот сердечная тоска, такая, что мешала дышать и думать — тоска по одному-единственному, недоступному, запретному, но чей образ он видел постоянно, словно галлюцинацию или наваждение, вот такого рода тоска была его постоянным спутником последние несколько недель. По этой самой причине, услышав виброзвонок своего айфона, Адам не сразу понял, кто ему звонит. А поняв, мгновенно ощутил, как пересохло во рту и вспотели ладони, держащие маленький пластиковый аппарат. Звонил Томми Джо и предлагал встретится в маленьком скверике на Броустон-лайн, вторая скамейка от поворота к игровой площадке. Томми хотел объяснить все Адаму сам. Самому ему казалось сделать это честнее, чем если бы про томмины проблемы Адам узнал от других людей. Он ехал в такси по Броустон-лайн. Скверик приближался с неумолимой быстротой, сквозь опущенное стекло уже были слышны удары теннисных мячей от открытых городских кортов, смех играющих детей и возгласы взрослых, приглядывающих за своими чадами. Точно как теннисные мячи, также прыгали и мысли в томминой голове. Адам должен знать, что он ни в чем не виноват. Так получилось, что они, действительно, сблизились очень быстро, что они слишком сильно понравились друг другу, но по ряду очень важных и непреодолимых обстоятельств, они не могут быть вместе. Почему? Томми снова и снова пытался найти внятный ответ на этот вопрос. Потому что Адам жил по своим правилам, а он — по своим, и никто из них не мог ими поступиться в угоду другому? Да, это был правильный ответ. Причесанный и такой, как надо. Но стоило только Томми представить лицо Ламберта, его губы в опасной близости от его собственных, его руки, ласкающее задыхающегося от страсти Томми, его светлые глаза, темнеющие от нахлынувшего желания, также стремительно, как темнеет калифорнийское небо в надвигающемся вечере, и все правильные ответы казались подделкой, жалким лепетом, невнятным бормотаньем. Такси остановилось напротив скамеек, которые располагались прямо вдоль шоссе, а позади был разбит небольшой пруд с белоснежной чашей журчащего фонтана. — Приехали, мистер, — темнокожий шофер кивнул на эти скамейки, но Томми уже видел того, ради кого он проделал этот путь. — Выходите? Рэтлифф смотрел, не отрывая глаз, напрягая и без того затухающее зрение, смотрел на Адама. Тот сидел, опустив голову и расставив длинные ноги, крутя в руках солнечные очки. Томми подумал, что еще раз увидеть Адама так близко, вдохнуть его ни с чем не сравнимый запах, присущий только ему единственному, и он сломается, согласится на все его условия, на редкие тайные свидания в незнакомых отелях, на прятки с его родными и друзьями, на невозможность появиться с ним вместе в кино или в ресторане. — Я передумал, — хрипло произнес он в ответ таксисту. — В аэропорт, пожалуйста. И спрятал карие глаза, блестевшие от непролитых слез, за непроницаемыми стеклами массивных солнцезащитных очков.