неоромантический клуб свиданий (страданий)

***

Марк впервые видит Юту таким. Он бы даже сказал «такой», потому что Юта — его лучший друг, собутыльник и очень крутой парень, — довольно выплясывает в каком-то подобии боди и чулок на глазах у всей их компании и еще двух десятков неизвестных человечеству индивидов. — Это… — Марк указывает горлышком своей бутылки в сторону танцпола, и стоящий рядом Джонни равнодушно кивает, как будто видит Юту в женских шмотках не реже двух раз в неделю. — Нет, погоди, Джонни. Я глазам своим не верю. Джонни отхлебывает минералку — он за рулем в отличие от уже напившегося Тэена, начинающего хмелеть Доена, грустно уткнувшегося в ретро плакат Джехена и оравы малолеток в лице Джено, Яняна, Ренджуна ну и так далее — Марк еще не всех успел поприветствовать. Увидел отплясывающего и застыл посреди комнаты. — Ну, — минералка собирается в пузырьки по краям пластикового стаканчика, — поверь моим. Я однозначно утверждаю, что это наш пришибленный Юта. Ничего нового. Крутясь из сторы в сторону в поисках ровной поверхности для своего пива, Марк тараторит: — Да. В смысле, нет. Черт, Джонни, я не знал, что Юта может выглядеть так. Я не хочу сказать, что не ожидал от него… Хотя, я не знаю. Мне бы такое не пришло в голову. Так и не найдя подходящей столещницы или ее подобия, Марк щедро отхлебывает свое пшеничное и пучит глаза, офигевая от того, как легко Юта садится на пустой стул и элегантно-профессиональным движением разводит колени в такт музыке. Публика улюлюкает. Кто-то кричит, что это горячо, кто-то — заходится паническим гейским ржачем. Марк едва не выпивает все свое пиво залпом. Поклацав что-то в телефоне, Джонни пожимает плечами: — Ясен пень, что тебе бы не пришло. Поэтому ты это — ты, а Юта… — лицо у Джонни становится понимающим и хитрым одновременно, отчего Марк ощущает себя таким непроходимым тупицей. Это что выходит, для Джонни в Юте нет никаких секретов, одному Марку — вообще-то самому близкому ютыному другу, — не доходит. — А что Юта?! Он понимает, что слегка психует. Типа, какого хрена происходит чертовщина, в которую он не был посвящен? Марк переводит взгляд на Юту и в этот раз буквально таращится на него. Вдруг удастся разглядеть, что там скрывается в рыжей башке. А то весь этот налет загадочности и провокации слегка бесит. Неужели Юта ему не доверяет и поэтому не поделился сумасбродными планами? Нет. Нет, Марк припоминает, когда-то у них был разговор. Может быть еще год или около назад. — Мне кажется или ты стал больше времени проводить в зале? На Юте была одна из дурацких маек-алкоголичек, которая открывала больше, чем скрывала. Юта примчался к марковому офису после изнуряющей смены, потому что они видите ли уже неделю «не болтали по-человечески». Марк тогда искренне обрадовался — скучал он взаимно и не стеснялся этого. Только в Юте все было гораздо заметнее, демонстративнее и как будто бы просто больше и сильнее. Привязанность, громкие слова, вроде того случая, когда он залез на крышу, чтобы прокричать как обожает Марка. Или, когда он всю ночь мелом писал «С Днем Рождения, Марк», так что вся улица была в курсе. Улица, район и все их друзья — Тэен, Доен, Джонни и отряд пиздюков в составе неизменных Джено, Яняна, Ренджуна и еще десятка их приятелей, — знали. Казалось, одному Марку непонятно. — Не то чтобы, — Юта рассмеялся, закидывая руки на марковы плечи. Вечер отдавал приятной теплотой и идти так с Ютой казалось самый комфортный способ провести его. — Немного больше работы. Да и вообще, я должен быть в форме. Не ходить же мне соплей, как девчонка. Это было забавно. Марка всегда забавляли ютыны шуточки. — Юта, так нельзя говорить. — Да, я знаю, — дернул носом тот, — я не собирался быть грубым и ничего против не имею. Просто, — Юта дернул носом еще раз и Марк знал, что он почему-то нервничает, но старается выглядеть настолько равнодушным, насколько равнодушие может существовать в природе, — я не девчонка. — Что ты имеешь в виду? — рука Марка сама сползла на талию и честно говоря между ними это было обычное дело. Вряд ли бы Марк подпустил кого-то настолько же близко, но с ним был Юта. Его Юта, который творит ерунду с какой-то поразительной осознанностью и с которым Марку хочется говорить обо всем на свете до конца своих дней. Конечно, ему не хотелось, чтобы Юта сравнивал себя с кем-то, считал хуже других и вообще любым возможным способом испытывал дискомфорт. — Типа, ты считаешь себя не красивым? — Я достаточно симпатичный, Марк, — копна рыжих волос закрыла лицо и Юта одной рукой попытался заправить длинные пряди за уши. Убирать руку с марковых плеч он явно не собирался, поэтому Марк поступил как настоящий друг — потянулся к чужому лицу. Юта вздрогнул и замер. — Что ты?.. Пришлось брать инициативу в свои руки, настолько Юта оторопел от непонятного ему жеста. Марк не сразу понял, как это выглядело со стороны и с улыбкой остановив Юту, сам заправил его растрепанные волосы. Легкий румянец нежно украсил кончики ушей и большие ютыны глаза стали похожи на два блюдца с водой. — Ну, вот, — Юта так и втыкал в пустоту, так что Марк взял его за руку и потянул за собой. — Так что не так с твоей фигурой или в чем проблема? Они болтали еще минут с десять, пока Юта в конце концов не признался: — Да нет никакой проблемы в том, чтобы быть девочкой или носить платья, юбки или даже каблуки. Просто я родился пацаном. И уж не знаю к счастью или сожалению, но я осознаю себя пацаном. Со всеми положенными мужикам причиндалами. Марк тогда похлопал по плечу и диалог сполз в новое русло: — Я думаю, к счастью. Чувак, мне нравится, что ты парень и мне нравится с тобой тусоваться. И всем нашим тоже. Но если в тебе там что-то щелкнет, то знаешь, мы всегда тебя поддержим. Юта махнул рукой: — Ага, знаю. Вы так поддержали Джено, что из альфа-самца он стал асексуалом. Спасибо, я уж как-то сам. Шутка была забавной, а вот смотреть сейчас на Юту, подтягивающего чулочки после танца — почему-то не смешно. — Пойдешь поздороваться? — голос Джонни доносится словно из подземелья и прикончив пиво, Марк что-то булькает в ответ. Джонни понимающе ржет и сообщает, что отправляется вылавливать Тэена. — Надеюсь, его не занесло в бассейн… Доен, ты не видел нашу чудо-рыбку? Дальше Марк не слышит, зато отлично видит: румянец на кончиках ушей и на щеках. Кожа слегка влажная — Юта вспотел танцуя. Он облизывает губы непривычно алого цвета. Такие бывают у него, когда они напьются вина, но сейчас Юта трезв. Это Марку хмельно и шумит в голове. — Хей, — Юта вытягивает ладонь в привычном мужском жесте и у Марка мир трещит по швам. — Ты выглядишь ахуенно, — ляпает он вместо приветствия, и хватая ютыну ладонь, продолжает тараторить на одном вдохе, — черт, я не знаю, что это такое, но, Юта, по-моему, во мне что-то типа треснуло или сломалось… или открылось, понимаешь меня, чувак? Юта моргает раза три подряд. Наверно, пытается сложить в целое все услышанное. — Я не пьяный, — оправдывается Марк, — я совсем недавно пришел. Как раз, когда ты… ну, танцевал. Вот это все. Юта наконец расслабляет руку, но не убирает, а разрешает Марку перехватить удобнее. — Я понял, — с улыбкой кивает он. И неловко поднимается на каблуках. А куда делась вся уверенность и элегантность, которая так и сверкала во время танца? Марк обнимает за талию — не дай бог упадет. Нет, ныть Юта не будет, но почему-то Марк ощущает себя главным, ответственным, ведущим. И это при том, что Юта ковыляет к бару, поглядывая на Марка сверху вниз — пару сантиметров шпильки не шуточно прибавляют в росте. — Значит, — Юта роется в холодильнике, выставив дохлую жопу, и Марк неловко прикрывает рот рукой, удерживая на месте так и новорящую отвиснуть челюсть. Глаза отвести он даже не пытается — бесполезно. Юта вытаскивает две бутылки просекко и дождавшись согласного кивка, вцепляется в маркову ладонь. — Значит, ты еще не успел поздравить Ченле с повышением? Холодное просекко приятно охлаждает воспаленный разум, но явно не достаточно, чтобы Марк прекратил пялиться. С ответом он тормозит, но и Юта не торопит. — Ой нет, — спохватывается он, — мы встретили его сразу как пришли. Знаешь, я и Джонни мы приехали из офиса вместе, и привезли ему эту огромную коробку… Боже, Юта, здесь всегда было так душно? Ты не хочешь выйти на улицу? У Юты самый дурацкий смех, какой только Марк знает, и самая глупая и красивая улыбка. Марк хватает еще две бутылки, чтобы не ходить дважды, а предчувствие, что выпивка ему понадобится уверенно поселилось в голове. — Хорошо, — легко соглашется Юта и указывает на свою обувь, — только я фигово хожу в этом. Как корова. Нечего ржать, Марк! Ходить на каблуках титанический труд, разве не ты говорил мне быть уважительнее к девушкам? Ну так вот, я ковыляю, поэтому держи меня, лады? — Я могу тебя понести. — Остынь, казанова, — Юта хохочет громко и пока на их странную парочку не стали тыкать пальцами, они исчезают в ласковой прохладе ночи. Время течет, как всегда: музыкой из открытых окон, оглушительным тостом Джонни, прыжком Тэена в бассейн, которому никто не удивляется. Джонни вытягивает его на пару с Доеном и так же дружно они решают, что на сегодня хватит. Ренджун начинает зевать еще через час и Ченле напоминает, что свободных комнат завались — он и раньше мог себе позволить арендовать весь отель, а теперь так и подавно. — Нахрен, — кряхтит Юта, усаживаясь жопой на траву и начинает стягивать каблуки. За вечер Марк успевает напиться и протрезветь. Юта пока еще только напиться. Одна нога оказывается на свободе и Юта радостно гыгыкая, принимается за застежку. — Ты замерзнешь, — как кстати замечает Марк, что платьеце на его бест френд форевер тонкое, летнее, а погода — все же нет. — Без иголок в пятках я добегу в дом за одну секунду, — Юта задирает голову и его скрюченная поза, сапог в руках, сползшие с плеч бретельки вызывают одновременно смех и умиление. — Что? Чего? Ну что ты ржешь, я ж ничего такого не сказал. — Знаю, знаю, — Марк стягивает джинсовку и накидывает на притихщего Юту. — Извини, просто ты такой… — Идиот? Юта редко перебивает. Точнее частно, когда включает свою осознанную глупость, а вот так чтобы эмоции лезли первее разума — почти никогда. Джонни как-то сказал, что в этом весь Юта. Он нарочно так много врет и прикалывается, что когда выдает нечто серьезное, то сам же запросто и спихивает все на стеб. Тэен считает Юту ранимым, а Доен как-то даже обещает устроить Марку выговор, если он еще раз обидит Юту. Марк как обычно ничего не понимает, но к чужим эмоциям становится более чутким. Потому ютын порыв и всю внезапно сорвавшуюся боль, распознает мгновенно. Он садится перед Ютой и обхватывает за плечи. — Ты никогда не был идиотом… — За исключением этого вечера. — Юта, — Марк слишком серьезен и наверно это пугает, но отодвинуться он не дает. Наоборот — тянет ближе к себе, так что их колени соприкасаются, а наполовину стянутый сапог слегка колет в щиколотку. Да и черт с ним. — Просто это все… — Юта оглядывает себя и ежится. — Я выгляжу глупо. — Ты выглядишь прекрасно… — Да брось, Марк, — Юта поднимается, стервозно хватает сапожки и уворачивается от марковой хватки. Он одергивает платье и только прохлада не позволяет вернуть джинсовку. У Ченле полно свободных комнат, но для них по привычке — одна на двоих. Все же знают, дашь им две так кто-то припрется, а за разговором по душам так и останется на чужой кровати. Марк засыпал у Юты в комнате сотню раз, а Юта у него и того больше. Для них это обычно, и не только для них, потому что все как будто знают секрет — один большой секрет, который тупица Марк не понимает, не может разглядеть. И Марк наконец решается: — Юта, погоди. Погоди, поговори со мной. Брови причудливо изгибаются от недоумения. — Я и говорю, — Юта пыхтит и дуется. Его лицо очень близко и рот заманчиво алый и влажный: от алкоголя и блеска для губ. — Могу я тебя поцеловать? — если Марк что-то и контролировал в своей жизни, то это было до этого вечера. — Извини? — Извинил, — прерывать Юту вот так грубо, но нельзя дать ему сбежать или думать слишком много. Себе впрочем тоже, потому что он начинает волноваться, а следом выдавать сто слов в секунду. — Я не пьяный. Кажется, я уже это говорил сегодня? — Юта неуверенно кивает. Его талия под марковой джинсовкой так хорошо умещается в руках, и Марк водит ладонями по спине, то поднимаясь к лопаткам, то опускаясь ниже. На несколько сантиметров ниже уровня дружбы, но не настолько, чтобы нагло ухватить за задницу. — Так вот, я не пьяный, я просто плохо соображаю. — Марк, что ты несешь? Если Юта что-то и понимает, то похоже близость их лиц и соскальзывание марковой ладони отвлекает мозг от принятия зрелых решений. Две последние клетки гениального маркового мозга тоже решают отключится, поэтому он выдает быстрее, чем понимает: — Моя девочка. И ясное дело получает то, что заслужил — звонкую пощечину, гордый разворот и взмах рыжей растрепанной копны: — Иди нахрен. Я не девочка. Эта ночь единственная, когда Юта не просто не приходит к нему, а запирается в своей комнате до самого утра. Он там ходит, плачет, говорит с кем-то по телефону и засыпает в середине ночи. Марк знает все, потому что сидит, как сторожевая псина под дверью. Да, он поступил, как мудак. Наверно, весь прошедший год он вел себя слегка по-мудацки игнорируя очевидное — все ютыны порывы и чувства, которых было так много и которые были такими сильными, что их замечали все. Кроме Марка. Когда Юта впускает его — оба сонные и помятые. Марк во вчерашней одежде, Юта в одной из маек, в этот раз с мордой хэллоу китти. Марк просил поговорить и они говорят. Это обычно — говорить по душам, только в этот раз щемит в груди от непонятного чувства и чтобы стереть его, Марк делает единственно возможное — обнимает и прижимает Юту к груди. Ответом ему становится кроткий вдох и сплетенные в замок ладони. — Юта, я ничего не замечал, а вчера… — А вчера заметил, потому что мне на мне было это, да? Юта указывает на горку одежды в кресле. Он еще дуется и его губы алые и влажные от обиды. Когда Марк прижимается к его рту, то чувствует соленое, чувствует сладкое. А потом Юта целует его сам и его становится так много, как будто весь город с его обрывками фраз, гудением метро, отблеском фонарей и домашних ламп залазит в голову. И Марк забирается ладонью в рыжие пряди и заставляет запрокинуть голову и вся ютына сущность открывается в своей трепетной уязвимости. — Я не твоя девочка, Марк. И никогда ей не буду. — Разве я хочу этого, Юта? — Я не знаю. Вчера мне показалось, что тебе заводит именно это. Марк берет ютыно лицо в свои руки, влажные глаза-блюдца блестят и кончик носа по-кошачьи дергается. — Ты не поверишь, но я настолько тебя обожаю, что начинаю любить даже эти дурацкие майки на тебе. Вчера я был… ошеломлен. Но только потому что это ты, Юта, понимаешь? Ни одна девчонка меня так не привлекала, как ты. Юта недоверчиво урчит, но не возражает и не пытается выбраться из клубка объятий. И минут через десять, когда Марку уже кажется, что они могут поспать и отойти от напряженной ночи, тот подскакивает и несется к креслу, наугад вытягивая шмотки. — А давай проверим, какой я нравлюсь тебе больше? Марк смеется и кивает, узнавая привычные глупости. Только теперь, он постарается, чтобы глупости такого рода не покидали пределы их спальни.