Только представь

      Чарльз вбил на клавиатуре число 206, сделал шрифт потоньше, сменил цвет на зелёный и наложил на фотографию своей правой ладони. Чуть повернул, отмасштабировал, увёл в перспективу, чтобы выглядело правдоподобнее, затем аккуратно дорисовал скобочки тем же цветом. Ещё полминуты ушло, чтобы создать эффект зеленоватого свечения. Конечный итог не выглядел особо реалистично, но если честно, номер и в реальности не походил на дорогие голливудские спецэффекты — просто светящееся число, слегка расфокусированное, чуть дрожащее над кожей. Чарльз несколько раз фотографировал свой номер за те месяцы, что пробыл в Поезде, но к сожалению, потерял смартфон в одной из многочисленных передряг. К счастью, ему и не нужна реальная фотография. Загрузив отредактированное изображение на свою страницу в социальной сети, Чарльз добавил короткую подпись «Если вы знаете, что это значит, напишите мне», и нажал «Отправить». Несколько секунд он сидел перед монитором, глядя на новый пост, словно ожидая, что кто-то немедленно откликнется, затем откинулся в кресле и прикрыл глаза. Что ж, дело сделано, остаётся только ждать. Возможно, ему придётся купить рекламу, чтобы его страницу хоть кто-то увидел, но это мелочи. Так или иначе, ему необходимо найти других пассажиров. Хотя его первоначальные попытки найти их простым поиском ни к чему не привели, (разве что поисковые алгоритмы теперь постоянно показывали ему рекламу игрушечных поездов, билетов на поезда и всех возможных видов тренировок), Чарльз не сомневался, что Поезд был совершенно реален, и что он не был единственным его пассажиром. Прежде всего, время — его не было восемь месяцев, его пожилые родители успели оплакать его, и естественно, он потерял свою работу. По возвращении Чарльз немало внимания посвятил изучению амнезии и после осторожных консультаций выяснил, что его случай точно не может быть потерей памяти: он вполне ясно помнил всё, что произошло в Поезде, с того самого момента как он, не вынеся рутины своей одинокой жизни, прыгнул в поезд на тёмной платформе в надежде хоть как-то выбиться из привычного ритма. Он помнил, как жутко грохотали исполинские вагоны, как скрипели и раскачивались тонкие мостики между ними, как молнии рассекали багровую апокалиптическую равнину, по которой нёсся Поезд. И хотя он сбился со счёта, сколько вагонов он успел пройти, он всё ещё помнил большинство их достаточно подробно — в некоторых случаях, куда подробнее чем хотелось бы. И наконец, то откровение, что снизошло на него, когда его номер зажужжал и скатился до нуля, кажущееся теперь таким простым решение, изменившее его жизнь, тоже было весьма настоящим. Одним словом — нет, Чарльз не нуждался в других пассажирах, чтобы убедиться, что он не сумасшедший. Они нужны были ему, чтобы убедить в этом остальных. Чарльз никому не рассказывал про Поезд. Он достаточно живо представлял себе, что после этого его приведут к очень внимательному врачу с сочувствующим взглядом, который, с помощью передовых достижений фармацевтики, обязательно помог бы Чарльзу понять, что никакого Поезда не было, а было только переутомление и стресс. Поэтому на все вопросы Чарльз просто отвечал, что он не помнит, что делал те восемь месяцев, и со временем его перестали спрашивать. Это было справедливо — безумие встречается сплошь и рядом, а вот параллельные миры и магия — нет, и потому первое гораздо более вероятно. Экстраординарные заявления требуют экстраординарных доказательств. И они были у Чарльза, о, у него был целый рюкзак доказательств! Пока он пытался понять, как выбраться из Поезда и что значит его номер, у Чарльза было достаточно времени, чтобы подумать и о более серьёзных вещах. Например, о том, что магии не существует — есть лишь достаточно продвинутая технология, и Поезд был буквально набит ею. И Чарльз, чуть отойдя от шока после попадания в Поезд, понял, что если ему удастся вынести образцы этой технологии, если ему удастся вернуться домой и передать их учёным… Это изменило бы всё. И потому в каждом вагоне он присматривался, искал вещи, которые можно было забрать с собой, вещи, которые казались невозможными, которые нельзя было создать с нынешними технологиями человечества, вещи, которые порой просто презрительно плевали на законы физики. Он набрал их целый рюкзак, несколько килограмм разнообразных диковинок. Он и сейчас мог вспомнить свою коллекцию: переливчатый кристалл, который светился в темноте и напевал тихую мелодию, если пропеть что-нибудь рядом с ним; колоду карт, которая начинала раскладывать пасьянс или играть в игры сама с собой, и каждый раз это были разные игры и пасьянсы; четвертак, который всегда падал на ребро; бумажный журавлик, который вёл себя как обычная живая птичка; зеркальце, в котором отражались только неживые предметы; обрезок бурого щупальца, которое он высушил и завернул в несколько слоёв пластика — ничего необычного оно не делало, но оно досталось ему в бою, когда он отрубил его от гхома, захлопнув дверь прямо перед его кошмарной мордой. И разумеется, Рэндолл — его спутник, приветливый водяной элементаль объёмом около полулитра, который путешествовал с ним в пластиковой бутылке. Чарльз несколько раз спрашивал у Рэндолла, не против ли тот отправиться в его мир, и каждый раз Рэндолл отвечал, что он с радостью останется с Чарльзом — как он выражался, в Поезде вполне достаточно Рэндолла, чтобы хватило на всех. Всё это и многое другое было аккуратно уложено в рюкзаке Чарльза, и весь этот рюкзак он благополучно потерял под самый конец своего путешествия, убегая по тонкому каменному мостику от каких-то драконов. Лишь захлопнув за собой дверь вагона Чарльз осознал, что у него не осталось ничего: даже бутылка с Рэндоллом была пристёгнута к лямке рюкзака, даже бумажный журавлик, которого он держал в кармане рубашки, каким-то образом потерялся. Он не мог открыть дверь обратно в вагон. Он просидел больше суток под дверью, ожидая, что оттуда выйдет кто-то из пассажиров и он сможет вернуться и отыскать свой рюкзак. Он просидел бы и дольше, но понял, что замёрзнет насмерть, если не пойдет дальше. Тогда он рассчитывал собрать ещё образцов взамен утерянных, но после этой утраты что-то в нём изменилось, и его номер, раньше державшийся около сотни, быстро понёсся вниз, и он не успел оглянуться, как дошёл до нуля и вернулся домой. Ни с чем. Этот проклятый рюкзак снился ему по ночам. Он просыпался, зовя Рэндолла и слышал в ответ лишь тишину. Шелест бумаги сводил его с ума. Он не мог перестать думать о том, что ему стоило бы хранить четвертак в кармане брюк, или о том, какой прорыв в науке могло бы дать изучение артефактов, если бы он только не потерял их самым позорным образом. Но слезами делу было не помочь, и потому Чарльз со свойственной ему методичностью выработал план Б: 1) найти других пассажиров и 2) выяснить, нет ли у них сувениров из Поезда. И если в пункте 1 он был достаточно уверен, то насчёт второго были сомнения. После фиаско с рюкзаком у Чарльза закрались подозрения, что Поезд принципиально не даёт вынести ничего материального, во всяком случае — ничего необычного. Обувь Чарльза и часть его одежды тоже была подобрана в Поезде, в похожем на заброшенный молл вагоне, и они успешно вернулись вместе с Чарльзом — к сожалению, ровно ничего необычного в них не было, даже ярлычки оказались совершенно знакомыми. Так что было вполне вероятно, что Поезд не давал пассажирам вынести экстраординарные доказательства — либо давал, но на выходе они превращались в обычный мусор. Тем не менее, Чарльз не хотел полагаться на один лишь свой опыт. Ему нужны были другие свидетельства, прежде чем затею можно было бы счесть безнадежной. Была также вероятность, что весь Поезд являлся симуляцией, неотличимым от реальности виртуальным миром, чем-то вроде матрицы из старого фильма. Это объясняло бы фантастические технологии, но новая одежда, вынесенная из Поезда, точно не была виртуальной — как и шрамы на левом предплечье Чарльза, которые он заработал в вагоне с латунными фехтовальщиками. Впрочем, одежду и шрамы ему могли организовать и в обычном мире, так что в целом версию матрицы нельзя было исключить. Но даже если так, подобная виртуальная реальность тоже находится далеко за пределами возможностей нынешней технологии, и потому тоже достойна изучения. Но пока что Чарльз довольствовался тем, что регистрировался во всех возможных соцсетях и оставлял там отфотошопленные фотографии своей руки с горящим зелёным номером 206 — номер, с которым он стартовал в Поезде. Время от времени ему приходили глупые комментарии, явно от людей, не знавших про Поезд, с неудачными шутками и бесконечно неверными догадками. Чарльз не отчаивался. Он не видел в Поезде других пассажиров, но был уверен в их существовании. Рэндолл упоминал, что встречал других людей с номерами, и в вагоне с граффити он нашёл множество свидетельств от собратьев по несчастью, и оставил там собственное послание — кто знает, может, кто-то из пассажиров перепишет оставленный им номер телефона и позвонит ему, вернувшись в обычный мир. Прошло два месяца, прежде чем его нашёл первый пассажир. Осторожный вопрос в личных сообщениях, что-то вроде «Простите, это фото с номером случайно не связано с поездом?» — незнакомец явно не хотел показаться сумасшедшим. Затем последовала череда аккуратных вопросов — каждый из них хотел убедиться, что его собеседник знает то, что может знать лишь пассажир Поезда. Как тебе удалось выбраться? Открылся портал, когда номер дошёл до нуля, а как выглядят двери между вагонами, можешь описать? Красные с золотистыми ручками в виде стилизованной восьмёрки, а как выглядит то место, по которому едет Поезд? Багровая выжженная равнина, над которой нет солнца, но весь горизонт словно мерцает; можешь рассказать, в каких случаях Поезд уходил в подземный туннель? Прости, что? Такого ни разу не было пока я там был! Да, я знаю, просто проверял тебя. Извини. После того, как они убедились друг в друге, их разговоры стали меньше напоминать допросы. Собеседник Чарльза скрывался за анимешным аватаром и никнеймом, который Чарльз так и не удосужился загуглить. Чарльз понятия не имел, с кем он общается, с мужчиной или женщиной, взрослым или ребёнком, и это абсолютно не интересовало его. Его интересовали лишь сувениры, необычные предметы, вынесенные из Поезда, экстраординарные доказательства. Чарльз прекрасно понимал, что никто по доброй воле не расстался бы с такими диковинками — и даже в условно анонимной сети любой бы трижды подумал, прежде чем рассказать о них.       Поэтому Чарльз был осторожен и терпелив. Он ходил вокруг и около, он выжидал, прежде чем задать самые невинные из вопросов. Одним из первых пробных намёков было «Порой мне не верится, что это было на самом деле». Его собеседник согласился, но не более того. Чарльз описывал некоторые из своих диковинок, не упоминая, что он хотел вынести их из Поезда. Собеседник отвечал описанием вагонов и созданий. Чарльз посетовал на разбитый в поезде смартфон. Собеседник сообщил, что попал в Поезд вовсе без него. Примерно на этом моменте Чарльз начал в полной мере понимать, насколько не по силам ему эта задача. Он понятия не имел, говорит ли его собеседник правду. Он не был психологом, его социальные навыки вообще были минимальны. Он также не был ни учёным, который мог бы разгадать тайны Поезда, ни спортсменом, который без труда вынес бы оттуда мешок артефактов. Он был обычным офисным клерком, которому показалось что от сверхтехнологичного поезда может быть немного больше пользы, чем от заурядного мозгоправа. Другие пассажиры — их постепенно становилось всё больше, после того как первый собеседник начал репостить фотографии с номером — так не считали. Их полностью устраивала роль Поезда, они не просто были благодарны за полученный опыт — они искренне считали, что этого достаточно и не стоит требовать большего. Чарльзу требовалось всё его самообладание, чтобы не сорваться на них, и не один раз он стирал гневные сообщения, вместо того, чтобы отправить их. Использовать неотличимую-от-магии-технологию ради решения мелких психологических проблем это даже не забивание гвоздей микроскопом, это игра в боулинг в адронном коллайдере! Помочь человеку осознать, что лучше попытаться и не преуспеть, чем не пытаться вовсе (реальная история Чарльза; он был довольно скучным типом) — это прекрасно, но знаете, что было бы ещё лучше? Покончить с болезнями во всём мире, например! Какой прок тратить уйму ресурсов на тараканов мелкого клерка, когда люди мрут миллионами от банального голода? Задавать такие вопросы было бы контрпродуктивно. Чарльз отдавал себе отчёт, что голос в его голове подозрительно напоминает злодея с манией величия, который решил перекроить мир по своим идеалам, но к счастью, он был слишком мелкой фигурой, чтобы претендовать на подобное. Но как, скажите на милость, как можно спокойно засыпать, зная, что у кого-то дома может пылиться вечный двигатель? Зная, что границы возможного куда шире, чем считало человечество, что кто-то уже продвинулся намного дальше на пути к всемогуществу, и что малой толики их знаний хватит, чтобы срезать огромный угол на трудном пути прогресса? Как можно отказаться даже от призрачного шанса, когда ставки столь велики? Так что Чарльз не собирался останавливаться, сколько бы времени это ни заняло. Ничего более полезного за остаток своей жизни ему всё равно не светит совершить. Он на полном серьёзе собирался заниматься поиском, пока его не разобьёт инсульт, или пока альцгеймер не заставит его забыть, зачем всё это было нужно. Но случилось чудо, меньше чем через год после отправки первого фото. Впрочем, чудом это мог назвать только совершенно не разбирающийся в людях человек вроде Чарльза. Все остальные не заметили в поведении Джесси ничего необычного. Джесси ворвался в их небольшую группу с непосредственностью прирождённой души компании. Он никому не устраивал допросы. Он с удовольствием рассказывал о своих приключениях, подробно отвечал на все вопросы, и казалось, был искренне рад поболтать с людьми, пережившими то же, что и он. И он раскололся на первом же стандартном вопросе Чарльза, когда сказал, что ему-то точно не приходится сомневаться в реальности Поезда. И без дальнейших вопросов, попросив лишь держать всё в тайне (и не дождавшись ответа), он рассказал им, что привёл с собой обитателя Поезда по имени Лэйк. Робкая надежда, вспыхнувшая было в Чарльзе, продержалась недолго, потому что Джесси тут же заявил, что он попадал в Поезд дважды, и что он встречался с Кондуктором, и что его спутником был олень со всеми мыслимыми суперспособностями. На этом моменте Чарльз лишь разочарованно вздохнул: парень оказался выдумщиком. Даже по меркам Поезда эти россказни были чересчур невероятными. Он ожидал, что дальше последуют столь же абсурдные истории, как Джесси голыми руками остановил Поезд и в одиночку перебил десять тысяч гхомов, но на удивление, на этом поток небылиц иссяк. Это было странно. Это было нетипично, и за неимением других вариантов, Чарльз стал прорабатывать Джесси. Это оказалось не так уж сложно. Джесси использовал настоящее фото в качестве аватара. На его странице в социальной сети было достаточно информации, чтобы установить его личность. Фотографии сборной по плаванию позволили сразу сузить место поиска до города и школы, и дальше осталось только вдумчиво проглядеть архив местных газет с новостями, чтобы узнать его фамилию. На установление адреса потребовалось чуть больше времени и утомительный поиск дома, на фоне которого фотографировался Джесси, в онлайн карте его города. Если бы Чарльза спросили, что он собирается делать, когда найдёт Лэйк, он бы затруднился ответить. Даже взяв отпуск и загрузив спальный мешок в свою старую «тойоту», чтобы не останавливаться в мотелях по дороге в Аризону, он не представлял, что он скажет ей. Он рассчитывал на сувенир, на безделушку, которую можно выкупить, но если Джесси не врал, то Лэйк была разумным существом. Сдавать разумных существ в лаборатории на опыты было неэтично. Чарльз втайне надеялся, что Джесси всё же соврал. …Паркуясь недалеко от дома Джесси, Чарльз особенно остро осознал, насколько сильно он не подходит для этого дела. Он что, серьёзно собирается сидеть в машине целый день, наблюдая за Джесси, словно маньяк за жертвой? В небольшом городке его машина примелькается за день, и подсмотренную в фильмах тактику придётся на что-то менять. Не говоря уже о том, что за подобные выходки ему грозят вполне реальные проблемы с полицией. Но как уже было сказано, Чарльз не был суперагентом или хакером, который мог бы проследить за Джесси с квадрокоптера. Он был обычной офисной крысой, и всё, что он мог — это сидеть в машине, включив кондиционер и катая в руках стаканчик с холодным кофе, и смотреть, как дрожит воздух над раскалённым асфальтом. Он увидел Джесси под вечер первого же дня, в компании девочки, чей наряд почти соответствовал погоде: белая рубашка с длинным широким рукавом вполне уместно защищала от палящего солнца, широкополая шляпа и огромные солнечные очки скрывали лицо, и джинсы, хотя и не были порваны по подростковой моде, тоже были вполне обычными. Если бы не бежевые перчатки на её руках, маскировка была бы идеальной. Но вряд ли кто-то носит перчатки в такую жару. Интересно, думал Чарльз, как она выглядит на самом деле? Покрыта чешуёй? Состоит из воды, как Рэндолл, или она — классический человек-невидимка? Что она знает о Поезде? И если ей известны его тайны, согласится ли она раскрыть их подозрительному незнакомцу? Чарльз вздохнул и опустил голову на обод руля. Ему не хотелось вступать в конфронтацию с обитателем Поезда. Больше всего ему хотелось немедленно уехать домой и забыть про весь этот безумный квест, а ещё лучше — перепоручить его какому-нибудь знающему человеку, который разбирается в науке, владеет шпионскими навыками и способен перебежать по каменному мостику, не уронив рюкзак. Но таковых в наличии не имелось, и даже если он не хочет связываться с Лэйк, само её присутствие было очень важным. Оно доказывало, что экстраординарные доказательства в принципе способны покинуть Поезд, и что они не превращаются в обычные вещи за его пределами. Конечно, чтобы убедиться окончательно, ему стоит увидеть Лэйк без маскировки, но это звучит совсем уж скверно. С некоторым даже облегчением Чарльз выбрался из машины, выбросил в урну стаканчик и направился к забегаловке неподалёку. Забавно и в то же время грустно, вся его решимость спасти человечество превращается в пыль, стоит ему столкнуться с мало-мальски настоящими трудностями. Если вдуматься, то чего стоит риск попасться полиции по сравнению с чистой водой для всех людей? И если уж на то пошло, чего стоит жизнь одного разумного существа по сравнению с миллионами, спасёнными от рака? Пусть этим займётся кто-нибудь другой, обессиленно подумал Чарльз, заходя в кафе и покупая в автомате ещё один стаканчик кофе. На самом деле ему нужно было в уборную, но зайти и ничего не купить было бы слишком неловко. Легко рассуждать о судьбах мироздания, но когда приходит пора действовать, всё выглядит совсем иначе. Можно абстрактно взвесить жизни и определить рациональное решение, но из чего же нужно быть сделанным, чтобы довести дело до конца?.. Выйдя из уборной, Чарльз покинул кафе через чёрный ход, чтобы не мозолить глаза баристе лишний раз. Он возвращался к машине по темнеющему парку, и потому никто не увидел, как невысокая фигура в широкополой шляпе сбила Чарльза с ног c силой полутонного пикапа, и швырнула его на землю за узловатым деревом, скрывая их от взглядов возможных прохожих.  — Так и знала, что ты за мной следишь! — прошипела Лэйк. — Мерзавец… Говори, кто тебя прислал? Какого чёрта тебе от меня надо? Чарльзу пришлось сглотнуть дважды, и несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем он сумел просипеть «Пожалуйста, не надо». Лэйк не была впечатлена.  — Честное слово, я не хотел, — выдавил Чарльз, морщась при каждом вдохе. Неужели всё-таки сломаны рёбра? — То есть, то есть… да, я действительно… но я уже собирался уезжать…  — Слушай сюда, ублюдок, — перебила его Лэйк. В её голосе звенел металл, и не только фигурально. — Ты расскажешь мне всё. Кто такой, как нашёл меня и что тебе нужно. И не заставляй меня повторять. Не хочу марать об тебя ноги.  — Меня зовут Чарльз, — выдохнул Чарльз. — Я был в Поезде, был пассажиром. Я ни на кого не работаю. Просто ищу других пассажиров. Я нашёл Джесси через социальные сети. Я не хочу никому вреда, я клянусь, я просто надеялся найти сувениры из Поезда, что-нибудь, что можно было бы передать учёным для исследований… — Чарльз понял, что Лэйк гарантированно поймёт его неправильно и торопливо продолжил: — Не людей, конечно! Что-то неживое, неразумное, какие-нибудь безделушки, у меня самого был целый рюкзак, но я потерял его…  — Видела я таких как ты, — сплюнула Лэйк. — Тех, кто хотел подчинить себе Поезд. Что-то мне подсказывает, что они плохо кончат.  — Я не хочу никого подчинять! — запротестовал Чарльз. — Этот Поезд, да пусть он катится себе куда угодно! Но его технологии… только представь, чего можно добиться, для всего человечества… — у него сжалось горло.  — Технологии, — презрительно повторила Лэйк. — И только? Всё это ради такой ерунды? Чарльз помолчал.  — Ты не стареешь, ведь так? — спросил он, и по её непроизвольно сжавшейся ладони понял, что угадал. — И наверное, никогда не умрёшь. Да, наверное, на твоём месте я бы не стал ничего искать. Но я очень скоро умру, Лэйк. Лет сорок, может, пятьдесят, и меня не станет. Я не доживу до колонии на Марсе, не дотяну до искусственного интеллекта, не прочитаю в газетах про тайну тёмной материи. Я ничуть не сомневаюсь, что человечество ждёт светлое будущее, но мне очень хочется хоть краем глаза успеть увидеть его.  — Не мои проблемы, — отрезала Лэйк. — Я достаточно набегалась от копов, и мне не надо, чтобы фрики вроде тебя знали, где я живу.  — Могу представить, — пробормотал Чарльз. Он давно придумал трюк на такой случай, оставить письмо с таймером, которое будет отправлено автоматически, если он не отменит его. Он просто не подумал, что его могут убить в этой поездке, и не приготовил его. Он мог бы попытаться блефовать, но актёр из него был ещё хуже, чем шпион. — Я не знаю, как убедить тебя, — угрюмо продолжил он, — но мне правда больше ничего не нужно от тебя. Я на такое не подписывался. Некоторое время Лэйк мерила его взглядом, затем сняла очки, открыв блестящие, хромированные глаза и присела, оказавшись на одном уровне с Чарльзом.  — Если я ещё хоть раз о тебе услышу, — произнесла она, и подобрав с земли кусочек гранита, растёрла его в пыль двумя пальцами. Она встала, вернув очки на место, и ушла, не произнеся больше ни слова. Чарльз не решился сесть за руль той ночью, у него слишком сильно тряслись руки. Он лежал в спальном мешке на задних сиденьях своего автомобиля, и несмотря на всё пережитое сегодня, понимал, что его поиск продолжится. Пусть его попытки ни к чему не приведут, это всё же лучше, чем совсем перестать пытаться. Но как же ему хотелось, чтобы на его месте был кто-то другой.