Yes, DADDY

Пролог

»… не стоит становиться отцом за восемнадцать лет до войны»

Аманда ненавидит его улыбку. Аманда ненавидит его звериный рык, ненавидит симбиоз. Аманда ненавидит Эдди Брока. Потому что Эдди Брок — не просто имя в записной книжке обшарпанного экрана смартфона, не очередная татуировка на лодыжке или запястье, не яркая надпись шариковой ручкой в новеньком девичьем блокноте. Эдди Брок — даже не бренд дурацкой модной одежды. Это её родной отец, а что самое паршивое в списке — первая любовь. На самом деле в жизни любой девочки отец играет важную роль. Для Аманды же папа был самым главным на свете человеком. И на то было много причин. Например то, что Эдди всегда удавалось быть не только настоящим мужчиной, но ещё и заботливым родителем для единственной и такой неповторимой дочери — Аманды Брок. Девочка всегда могла положиться на папу, ведь в её светло-карих глазах он всегда был, да и оставался, понимающим и добрым, пусть и немного странноватым. Эдди в любую минуту мог выслушать девочку, помочь ей советом, решить любую проблему, размазать обидчика об стену и даже побаловать и насмешить в грустную минуту, вытворяя разные рожицы. В Эдди девочка увидела идеал мужчины, когда в одну холодную ночь ей совсем не спалось… Десять лет назад Зима в тот год в Сан-Франциско наступила поздно, ещё и едва не накрыла город, и малышка Аманда с нетерпением ждала, когда белая пелена накроет своим кружевом надоедливую серость. В тот вечер, несмотря на четыре колыбельные и две сказки от папы, девочке не спалось, и она задумчиво висела на подоконнике, наблюдая как тёмные грузные тучи настигают город. Отражение её игриво колыхалось немного бесформенной субстанцией молочно-шоколадного цвета, поблескивая белыми стеклянными глазищами, изредка щелкая жвалами в небольшом раздражении. — Знаю-знаю, — промурчала девочка, смотря сквозь невзрачное отражение, всё наблюдая за видом в окне, — Ложиться пора… Но, мне ведь ни капельки спать не хочется, понимаешь? Отражение оскалилось, а после лениво моргнуло, изображая всем видом нечеловеческую усталость. — Ничего-то ты не понимаешь, — отмахнулась Аманда, и отражение раздражительно рыкнуло, исчезая за детской спиной, пока ребёнок с очарованием наблюдал, как опускаются, совсем бесшумно, на землю крохотные пушистые снежинки. Они вертелись, парили и кружились, стукаясь об окно и тая на глазах у девочки. Аманда подскочила и вскинула руки с тихим счастливым воплем, неуклюже задевая плавающий возле неё симбионт, который вздрогнул, пугливо сжимаясь и с тихим стуком врезаясь в стекло. Аманда рванула из спальни, хватая со стула халатик, поправляя неприлично длинные рукава. Симбионт встряхнулась от недавнего столкновения, как пёс после купания, приходя в себя от юной безобразницы и с любопытством отправилась за ней. Аманда подскочила к двери отцовской спальни, намереваясь преподнести новость о первом снеге и из любопытства заглянула внутрь, забыв о наказе папы — сперва постучать. Спустя долгие годы она будет по-прежнему ярко помнить те странные ощущения, что испытала от увиденного в ту ночь. Незнакомая ей ранее женщина лежала в самой середине двуспальной кровати и сжимала простынь, отчего та трещала и скрежетала об аккуратные женские ногти. Женщина стонала, принимая в себя отца девочки — Брок был весьма напряжен телом, но расслаблен лицом одновременно. Он сжимал её бедра, поддерживал за икры и оглаживал их без чувства меры в своих сильных, перебивающихся от мышц руках и размеренно двигал тазом. Эдди уверенно стянул с порядком усталого и вспотевшего торса тонкий джемпер, роняя его наотмашь подальше от жаркой постели, не сбиваясь в такте. Спина отца Аманды выгибалась, переполнялась широтой и массивностью, пока девочка как в первый раз изучала глазами его татуировки, обводя взглядом непонятного желания чернильные узоры. Его узкие бедра переливались капельками пота, бегущими с вершин его плеч, завершая свой путь на постели, что впитывала в себя всё, что производили в процессе эти двое. Что-то тёмное стало ровно половиной отца и Аманда удивлённо подняла голову, осматривая свою частичку, что также как и она видела творящееся в ночной тишине. Они обе отчётливо слышали оглушающие детский слух шлепки от соприкосновения трёх мокрых тел. Кажется, в тот же, наполненный чем-то неведомо приятным, миг маленькая Аманда впервые в жизни почувствовала дикую негу, что поглотила её разум и тело. Вернувшись к себе, Аманда легла под одеяло и долго не могла успокоиться от увиденного — такое впечатление было произведено на её психику. В ту ночь она твердо решила для себя, что никогда не бросит папу. Стук в дверь вырвал Аманду из раздумий. Как-то раз Эдди вернулся домой с полным блокнотом записей после проведенного импульсивного дня, и дома его встречала девятнадцатилетняя дочь. — Привет, пап. Стоя в прихожей, она радостно улыбнулась. — И когда она только успевает соскучиться по тебе? — фыркнул симбионт. — Привет. — ответил Эдди, швыряя на крючок свою черную косуху. — Устал? — А что, по мне так заметно, детка? — спросил Эдди. — Ага. — Аманда поймала его взгляд и почему-то опустила глаза. Вчерашней ночью Эдди узнал, что его девочка повзрослела и чем она занимается, когда гаснет свет в комнате Брока. Эдди не спалось и, встав, чтобы попить воды, проходя мимо её крошечной комнатки, он заметил тусклый свет. Эдди просунулся в проем. Его брови взлетели чуть ли не до самых небес, когда в полумраке он сумел разглядеть свою дочь, лежащую поперёк кровати с приспущенными до колен трусиками и ласкающую себя напротив тусклого света экрана ноутбука, где отражались тени зрелого мужчины и его псевдо-дочери. И какого бы отца не повергло в шок увиденное? Эдди точно прилип к проему, напрягая зрение на пару с симбиотом, видя, как она кусает губы, как пытается изучить глубину собственного тела плавным проникновением среднего пальца, тихо постанывая. Брок почувствовал приятную боль в собственном паху, лицезря её напряжённое лицо, сморщенный носик и хмурящиеся брови, говорящие ему о том, что ей больно, но она делает это, окуная палец всё больше и больше, всхлипывая, пачкая в собственном секрете для скользкости. Эдди почувствовал прилив неимоверной злости — захотел ворваться и накричать на неё за то, что она практически сама себя обесчестивает. Заставить её прекратить, немедленно грубо ударить по пальцам, пристыдить. Следом заставить её живо подняться на ноги, сходить вымыться под душем не столько от отвращения, сколько из соображений гигиены, и немедленно лечь спать. Следующим этапом он бы отобрал у неё ноутбук, лишил бы любой возможности выйти в Интернет, будь он неладен, оборвав многочисленный клубок проводов под столом. Но Брок только отвернулся и прислонился к стене лбом, чувствуя холод бетона и давление в пижамных брюках. — Может быть тебе стоит принимать это, как обычное дело? — спросил его симбионт. — Но у меня дочь, а не сын. И она нарушает себя. Эдди оторвался от стены и прошёл к себе, забыв попить. На следующий день он обещал себе серьезный разговор и он настал, сначала с самим собой. Сперва, утром, он захотел позвонить Энни, спросить, нормально ли это и что с этим вообще делать, как реагировать и стоит ли реагировать? Если реагировать, то как? Спокойно? — Спокойно?! Она, черт возьми, дефлорирует себя перед экраном ноутбука! А если поостыть, то вдруг его разговор об этом заставит Аманду почувствовать, что ласкать себя это плохо. И первый в её жизни мужчина отрежет тонкую нить к познанию себя, лишит интереса к мужчинам, опоясав это тем, что получать удовольствие, как женщине — запрещено? Эдди отрицательно помотал головой. Этого делать категорически нельзя. — А может просто напороть? — спросил он тишину. — Сдурел? — ответила она ему своей липкой чернотой. Да и что он скажет в трубку Энни? «Привет, наша Аманда мастурбирует! Насколько всё плохо? Это лечится? А если лечится, то кем?» Крайний вариант — отругать на чем свет стоит, чтобы ей стало очень стыдно. — И что потом? Ловить её по другим местам за этим делом, а в оправдание слышать: «Это не я, это другие девочки мастурбировали, а я просто рядом стояла»? Симбионт хохотнул как сторонний наблюдатель, будто его это не касалось вовсе. — Что ты улыбаешься? А? Что насчёт наших детей, м? Симбионт оскалился: — Научись, землянин, реагировать на взросление своей дочери с честью, как я. — Иди нахер! — отмахнулся Эдди, и так и не решился поговорить с Энни. Он прошел на кухню, поставил разогреваться чайник и присел на стул. Заметив на столе злосчастный ноутбук, щёлкнул нужную комбинацию, и браузер раскрыл свои секреты, распахнув недавно сброшенную страницу. «Как приготовить китайскую лапшу в домашних условиях», после чего у Эдди отлегло. — Хочу попробовать приготовить, но мне нужен соевый соус. — заключила Аманда, обвив шею отца, опустив голову на его плечо, невесомо касаясь его уха губами. — Хочешь кофе? — Чай с молоком. Спасибо. — Эдди проследил за её светлой рукой, той самой, которой она ночью ублажала себя, перехватывая на ходу. Аманда позволила отцу изучить её кисть, и Эдди поднял глаза. — Аманда, ногти надо лучше стричь, детка. — заключил он, касаясь отрощенного острого ногтя среднего пальца, и его зубы свело от мысли, что это настоящие лезвие, которое она вводит в себя, царапая и без того ранимые стенки. — Так модно, пап! Эдди покачал головой. — Убери эти когти… Портят…аппетит. Аманда обиженно поджала губы и, оценив свои ногти, встала на носочки, чтобы достать коробку чая. Фигура её натянулась и Эдди увёл взор, слушая звяканье посуды. — Как колледж? Аманда пожала плечами. — Нормально. — А парень у тебя там есть? — Эдди прощупывал почву, как сапёр, представляя, кому он выкрутит яйца. Аманда озадачено посмотрела на папу, повернувшись через плечо. — Есть друг. Может просто чай? Молоко-то скисло, потому что кое-кто лакает его из бутылки среди ночи. — Идёт. — улыбнулся он, — Как зовут друга? — Алекс. — Старше тебя? Аманда кивнула. — Он уже выпускник, но мы только дружим. Эдди получил свой чай и сделал глоток. — Когда ты у меня вырасти успела, а? Я думал ты ещё в Барби играешь, катаешь её на машине с Кеном. Что это за нахрен было этой ночью? Выплеснув остатки молока в раковину, она резко изменилась в лице, предчувствуя неудобный для себя разговор. — Да блин, пап, я же уже извинилась три раза! Не буду я больше твои электронные сигареты брать, уймись, а! Надоел… — Аманда швырнула пустую бутылку в мусорку и брякнула дверцей, сорвав её с петли. Она выпрямилась и гордо прошла в гостиную, плюхнувшись на диван. Эдди тряхнул головой. — Что это, блять, такое было?! — Какая же она в последнее время беспокойная. — заклацал симбионт. — За своей смотри. — огрызнулся он, вскакивая с места, направляясь за дочерью в первостепенном гневе. — Аманда, я не понял?.. — позвал он её и та сразу же бросилась в бой. — Что?! Я сделала две затяжки, меня не впечатлило, остальную жидкость я пролила, а тебе побоялась сказать! Что ты ко мне пристал? Отдам я тебе деньги за неё со стипендии, только отвали! Эдди хлопал глазами, вытянув одну руку вперёд, заставляя себя принять смирение. «Она лишь подросток, бушуют гормоны, кровь отлила от головы.» — Мне не нравится твой лексикон по отношению ко мне. Все эти твои «отвали», «надоел», «пристал» и «уймись»… Я твой отец пока ещё, держи себя в рамках. Он сел рядом и попытался коснуться её, но Аманда была жутко ершистая, сдвигаясь. — Я не о сигарете хотел поговорить, а о том, что ты делала перед экраном своего ноутбука, детка. Аманда густо покраснела и потупила взор. — Стыдишься, значит, не всё потеряно. Рассказывай, зачем перед экраном ноги свои раздвигала ночью? Аманда раздражилась. — Ты шпионил. Тоже мне журналист! Ничего я не буду рассказывать… Эдди достал телефон. — Позвоню-ка твоей матери… Пусть она обо всем расскажет Джиму. А он тебя, как доктор, обследует… — Блин, пап, только не этому зануде! — Говори, Аманда, или следующим шагом твой ноутбук вылетит в окно, к чёртовой матери! — Не буду я тебе ничего рассказывать! Тошнит уже от тебя! — Аманда ударила Эдди локтем в плечо и сорвалась к себе. — Аманда, не беси меня! — Крикнул он ей в след, пытаясь ухватить её за руку. В коридоре хлопнула дверь и Эдди не успел, точно перед его носом. — Открой! Живо! Или я снесу её сейчас! — Нет. Эдди вздохнул. — Сейчас я её сорву с петель и ты будешь жить, как в проходной! В ответ тишина. — Я всегда считаю лишь до двух. Раз… Два! — Эдди стал дёргать дверь и топот босых ног, приблизился. — Не надо! Открываю! Дверь открылась и Эдди уставился на неё, надвигаясь грузной фигурой, смотря сверху вниз. Его грудная клетка высоко вздымалась от злости, а лицо потемнело. — Что это за поведение, а? Ты в детство решила вернуться? Она старалась не подавать вида, что боится его, но выходило очень слабо, ретируясь к постели, прожигая Эдди взглядом. — Аманда, ты намерена довести меня? Зачем это делала, тем более так… глубоко? — спросил он прямо, но глухо, смущая себя и её. Она молча опустилась на кровать и схватила книжку, утыкаясь в неё, заливаясь краской. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Она продолжила бесцельно смотреть в книгу. — Аманда? Я не осуждаю тебя, но зачем так сильно? Она не ответила. — Аманда?.. Подняла глаза и тут же потупила. — Хотела почувствовать, как это, когда «он» внутри. Эдди сглотнул. — «Он» — твой друг или что? — Нет, мужской…орган. — прошептала она и зарылась лицом в подушку от стыда. Эдди едва не схватил инфаркт от услышанного, как он думал. Переварив, он подсел ближе и коснулся её плеча. — Аманда, я всё понимаю. Тебе девятнадцать и ты хочешь узнать, как это, но то, что ты делаешь — это всё равно не то пальто, любая женщина подтвердит. Дело не в обязательном присутствии чего-то у тебя между…бёдер. Это не всегда нужно. Достаточно мужских объятий, ласк, касаний. Не стоит себя истязать таким грубым образом. Аманда не повернулась, слушая отца. — Да кому я нужна, спроси сначала?! Кто захочет меня обнимать, такую, как ты?! Изувеченную какой-то чёрной жижей! Эдди привлёк её к себе с большим трудом, ближе к груди, как можно теснее. — Я хочу тебя обнимать, детка. Аманда насупилась. — Мне девятнадцать, а я ещё ни разу не целовалась! Только с Джефри во время сценки ещё в начальной школе, ты помнишь? Эдди рассмеялся. — По-моему, такую страсть нельзя было сыграть. — И здесь ты поможешь? — неожиданно спросила она. Эдди пожал плечами. — А надо? Она кивнула и посмотрела в его красивое лицо. Эдди не раздумывая чмокнул её в щёку и отпрянул. Аманда опустила глаза. — А в губы можешь? Он без слов поддался вперёд и припухлые губы оставили горячее касание. — Нравится? — спросил Эдди расплавлено, и Аманда кивнула. — Положи руки мне на плечи, а ноги по сторонам. Она уселась поудобнее, опустив икры вдоль его бёдер, получая ещё один поцелуй, более уверенный и не менее настойчивый. Аманда часто задышала, руки её заплавали по его шее и плечам, огибая их своей нежностью. Ладони Брока же лежали на её пояснице, внаглую заскочили под ткань майки и проводили линии вдоль позвоночника. Когда она приоткрыла рот для вдоха, Эдди успел поймать момент и пропустил язык в её ротик. Аманда отпрянула от скользкого касания, что пришлось прохладой лезвия, оставив мягкий след. — Я не… — начала было она, держа руки на его груди, останавливая, но Эдди было уже трудно остановить. Сие действие доставляло ему тепло к паху. Брок покачал головой, чтобы она не оправдывалась. Он и так всё знал. — Просто ласкай мой язык так же, как я буду ласкать твой. Она согласилась, опускаясь на подушки под давлением отца, прикрывая глаза, обхватив его спину, взаимно забираясь под домашнюю футболку. Эдди расценил это как очередной ход, располагаясь поверх её уложенных на бок тесно сведенных ног, упираясь изнывающим пахом в заостренные ягодицы под тканью шорт. Аманду пробила паника. Отец оказался запредельно близко. — Пап… Амм… — ее большие глаза обезоружили его, а хлипкая ладошка стала отталкивать его правое бедро. — Не беспокойся. Я всё контролирую и не собираюсь делать «там» ничего запрещённого. Она расслабилась, но руку с его бедра, как ограждение, не убрала, отвечая на поцелуй. Эдди поглаживал её талию, изредка запускал руку под спину, обводя изгиб позвоночника, и возвращался назад. Губами исследовал шею и даже левое ухо, оставив там влажный след. — Так не нравится. — пробурчала Аманда, вытирая его об подушку. — Буду знать. — парировал Эдди. — Ты можешь сказать, достаточно ли у меня выросла грудь? Пожалуйста. — быстро отрапортовала она, и Эдди приподнялся, улыбаясь её уловке. — Я могу попытаться, но ты должна снять верх полностью. — И даже лиф? — И даже его. Аманда, возбужденная разговорами, стянула майку, за ней последовал бюстгальтер на передней застежке, и прежде чем чашечки разошлись, она придержала их ладонями. Эдди сидел на коленях, найдя опору в руках, ожидая. Аманда была нерешительна, и Броку пришлось стать соучастником, убирая её холодные от невроза ладони, и чашечки разошлись. Аманда побагровела, закусила губу и рефлекторно потянулась прикрыться, но Эдди ей не дал, опуская руку на одну из полусфер. — Небольшая, но очень красивая. — заметил он, — Остренькая. — прозвучало уже с улыбкой. Она кивнула удовлетворенная, вздохнув и опустив плечи. По крайней мере отец никогда ей не врал. — Ты знаешь, — она посмотрела в его глаза, пока те были прикованы к её груди, с трудом оторванные, ставшие встречными. — Что? — Эдди осторожно мял её грудь, сводил друг к другу, легонько оттягивал соски, сжимая их между большим и указательным пальцами. Сошедшая с протоков прозрачная капля затуманила его рассудок, прежде чем он размазал её, поднимая глаза. — Аах… — слетело с её губ от действий Эдди, которые нашли отклик приятным покалыванием где-то внизу, и он улыбнулся. — А про палец внутри я в журнале прочла. — добавила она торопливо. Эдди снова поднял глаза, поглаживая её округлости. — Выброси его и забудь о том, что ты в нём прочла. — он поднял с плеч бретельки и щёлкнул металлической застёжкой, скрывая грудь, запуская пальцы в подклад, вынимая оттуда куски ваты. — Они идеальны, а вату лучше использовать по назначению.