Смерть Аши

Риах погладил свою ученицу по голове и повел дальше по дороге, прикупив за копейки булку у какой-то торговки рядом с поселком. Иногда поселянам лень было ехать в город и они специально ждали, пока кто-то из путников купит их товар. Увы, это работало только на оживленных трактах, а в более захолустных местах путники считались редкостью. Аша медленно жевала булку с маком и послушно шла вперед, тоже медленно, к сожалению вампира. Он порой начинал жалеть о своей доброте и желании спасти хотя бы этого ребенка. Девочка была неизлечимо больна врожденной болезнью. Ее кости оказались слабыми и хрупкими, а еще у нее было что-то с кровью. Сколько он ни принюхивался, но так и не смог понять, что же не так. Но пить эту кровь все не решался, оттягивая момент превращения. Сначала он говорил себе, что она слишком маленькая и ей потом будет жутко обидно коротать вечность в виде едва начавшего созревание подростка. Теперь же… Риах видел, как потихоньку гасла Аша, все слабея и слабея буквально на его глазах. Вместо смешливой худенькой девочки она превращалась в вечно усталую и изможденную. Она не просто похудела, а отощала, и все его попытки откормить ребенка успехом не увенчались. Да и бродячая жизнь сильно подорвала ее хрупкое здоровье. Но если бы он ее не забрал из дому, где был десяток детей и ей не уделялось вообще никакого внимания… то Аши уже не было бы в этом мире. Хрупкая, тоненькая, бледная девчушка сразу привлекла его внимание, когда он впервые остановился в том городе. Вампир уже не помнил, как он назывался, да и смысла это никакого не имело. Лет через сто переименуют в честь какого-нибудь полководца или придворного лизоблюда. Аша сидела возле лужи и мастерила из листиков и палочек кораблики. Ее светлые волосы падали на лицо, но она не обращала внимания, полностью погрузившись в свое занятие. Вампир завороженно наблюдал за нею около часа, а потом за двор вышла мать с тряпкой в руках и погнала девчонку помогать ей со стиркой. Мелкая Аша едва не умирала под весом корыта с водой, заполненного до краев, но это никого не волновало. В тот день Риах насмотрелся достаточно и понял одну простую истину — никого ничто не волнует, даже собственные дети. Селяне и простые горожане плодились активно, и смерть одного из детей ничего не означала — через год родится новый голодный рот. И вечером этого дня он ее купил. Вампиру показалось, что мать продала ее чуть ли не с радостью, а тогда же предупредила о болезни. Мол, дочка все равно не жилец, и вы, господин хороший, можете делать с нею все, что угодно. За полноценный золотой она бы и сама отдалась на пороге, но Риаху было так мерзко на душе, что он лишь хлопнул дверью и сгреб за плечо рыдающую девчонку. Она ведь на самом деле думала, что ее покупают для постельных утех. Вот только старый вампир хотел совсем другого. Он хотел попробовать в очередной раз получить себе птенца… хоть какого-нибудь. Потому что у него ни черта не получалось воспитать нормальных птенцов. А бросать обращенных на произвол судьбы, как все остальные вампиры, он счел слишком расточительным. И пытался прививать им хоть какие-то нормы поведения, учил не выпивать всю кровь… Но раньше или позже им надоедали его «нравоучения», и птенцы уходили, бросая его снова и снова одного. С того памятного дня покупки прошел почти год. На неплохой кормежке Аша даже вытянулась и стала потихоньку формироваться как подросток, хотя обычно тринадцатилетние девчонки уже щеголяли хоть какой грудью и бедрами. Но учитывая ее болезнь, то ничего странного в запоздалом росте Риах не видел. Он надеялся протянуть еще хотя бы год-другой и потом обратить Ашу, чтобы та больше не мучилась болями в спине и ногах, чтобы могла жить долго и, как он надеялся, счастливо. Даже если она уйдет. Старый вампир не хотел благодарности. Ему не нужны были ни деньги, ни плотские утехи, ни какие-либо услуги от этой девчонки. Он просто хотел сделать хоть одно доброе дело в своей никчемной жизни. Но, похоже, это дело снова и снова откладывалось. Аша жевала и плакала. С ее взрослением изменился и ее характер. Риаха раньше не волновало, по какой такой причине плачут женщины и чего они этим добиваются. Раньше его вообще ничего подобного не волновало. Теперь же основной задачей целого дня стало угадывание того, что снова взбрело в голову этой девочке. — Что на этот раз? — спросил он, положив ей руку на плечо, тем самым стараясь поддержать. — Ты купил это за кровавые деньги, — пробормотала она, но все равно продолжила есть. Голод не тетка, не в ее положении выделываться и отказываться от еды. — Ну уж извини, ты прекрасно знаешь, кто я такой, — Риах развел руками, вспоминая, что с самого начала объяснил все девочке и дал ей возможность выбирать. И тогда она осталась с ним. Но со временем Аша все больше начинала переживать из-за кровавых убийств, пусть даже и разбойников. То, что он пил кровь, ее не волновало, а вот то, что убивал и заметал следы, все больше и больше действовало на нервы. И однажды она сорвалась и высказала ему все, что о нем думает. Риах и так знал, что он кровавый убийца, кровопийца, скотина и бездушная тварь, поэтому ничего нового о себе не услышал. Тогда он счел, что это разовая истерика, но постепенно этот глупый разговор и его повторения в тех или иных вариациях стали ему надоедать. Аша снова и снова пыталась уличить его в бездушности, а сам он уже не знал, как нужно пожрать так, чтобы и ей об этом не говорить, и не тащить ребенка на охоту… — Знаю, — Аша наконец доела булку и облизнула сладкие пальцы, собирая остатки мака. Смотрелось это смешно и по-детски наивно, если бы в ее взгляде не проскользнуло что-то такое непонятное, что вампир счел раздражением. — Но ты же можешь все делать… иначе. Не забирать у них деньги… — И ты умрешь с голоду, а я останусь без штанов, — вампир демонстративно оттянул свои широкие штанины, последний писк моды. Кто придумал этот бред — сделать штаны широкими в бедрах и узкими на голенях, он не знал, но подозревал перепивших модников соседнего королевства. Девчонка обиженно засопела. Что правда, то правда, она была сыта, одета и обута на деньги мертвецов. Но как ни крути, ее совесть мучила изо дня в день все больше. — Тогда я… отказываюсь брать у тебя деньги и что-либо, купленное на эти деньги! — возмущенно взвизгнула она и почти побежала в сторону густого тумана, скрывающего лес. Риах даже не стал ее догонять. Аша все равно не бегун, чуть раньше или чуть позже она выдохнется. А вот подозрительный серый туман посреди дня его здорово нервировал. Обычно туманы поднимались рано утром, но этот осенний день уже клонился ближе к вечеру, так что там что-то было нечисто. — Аша, стой! — выкрикнул он, глядя, как девочка скрывается в мутной пелене. — Там опасно! О, проклятье! Вампир рывком подскочил к туманной завесе, вообще не думая ни о чем другом, кроме мелкой непоседливой девчонки. Внезапно по его спине прошелся холодок от догадки — Аша могла не захотеть становиться вампиром. Все эти пламенные речи должны были подготовить его к отказу. И тогда весь план шел коту под хвост. Девочку он увидел лишь когда подошел вплотную. Серый плотный туман скрадывал тоненькую фигурку, закутанную в теплую старушечью кофту на три размера больше, чем нужно, и такую же длинную юбку, ушитую в несколько раз. Аша сидела на земле и баюкала вывернутую руку, похоже, она споткнулась о корень. — Ну вот, добегалась, — Риах присел перед нею и потянул тоненькую ручку на себя, стараясь рассмотреть, что именно случилось. Хоть бы не перелом. С переломом они в прошлом году намучились. Аша неохотно подала руку, будто боялась, что вампир ее откусит. Риах ловко вправил вывихнутую кисть, чем вызвал болезненный стон у девочки, и обмотал ее старым шарфом. Пожалуй, это уже слишком на сегодня. Он подхватил девчонку подмышки и перекинул ее себе на плечо, хоть Аша и не любила подобный способ переноски своего бренного тела, но в этот раз она не возмутилась. Только тихо плакала. Он поспешил выбраться из колдовского тумана, в котором что-то шуршало и шелестело совсем не похоже на шелест листвы и нормальных животных. Риах не был героем, но не был и трусом. Он был долгожителем, а потому пока остатки разума еще хранились в его голове, старался обходить опасность подальше. Тем более, будучи груженным больным и травмированным ребенком. — Ты не посмотришь, что там такое? — спросила Аша, когда туман за их спинами снова стал почти сплошной стеной. — Я похож на идиота? Вон пусть стража смотрит или маги, — отмахнулся вампир. — Тебе не любопытно? — Нет, — отрезал он таким тоном, что она замолчала надолго. Молчала она и когда почти стемнело, а Риах вышел еще к одному мелкому поселку. Он надеялся оставить девочку на ночь в таверне, но здесь жило так мало народу, что таверны попросту не было. Пришлось искать избушку одинокой вдовушки, живущей на отшибе. Вампир обрадовался, что она хотя бы не ведьма. Обычная женщина, у которой год назад умер муж, придавленный деревом. Словоохотливая тетка высказала все, что нужно и не нужно. И то, что он зря таскает ребенка по лесу, и то, что он бросает ребенка на чужих людей, и то, что золото таки настоящее и все будет в лучшем виде. Риах наказал Аше никуда не уходить и выскочил за дверь, стараясь избежать новых нотаций. Его голод усиливался, и он боялся покусать как добрую хозяйку, так и саму Ашу. В безумном состоянии он вряд ли сможет вспомнить, что ее нужно обратить, а не убить. Да и сколько там той Аши и ее крови, после пары глотков окочурится. Искать подходящую жертву пришлось долго. Глаза вампира заволокла кровавая пелена голода, теперь все живые существа светились ярким алым светом, а все остальное виделось темно-красным, а порой и черным. Ему было плевать на всех. Он нашел какого-то бродягу за поселком, достаточно далеко, чтобы шум не спугнул деревенских. И даже спрятал бессознательное тело в листву, когда начался дождь. Риах потому и не любил северные королевства — холодало здесь раньше, чем в срединных и южных, погода становилась мерзкой и противной, дороги раскисали… но деваться некуда, ему пришлось побродить по этим дорогам почти год с Ашей из-за ее слабых ног. Ничего, они скоро достигнут границы в лесу, потихоньку перейдут и станут жителями уже совсем другого королевства… Когда сверкнула молния, а над головой бахнул гром, вампир от неожиданности даже присел. Чтобы осенью и гроза? Такое он помнил только раз, тогда недалеко от него укокошили какого-то неслабого мага… и тот раз ему не понравился. Вампир постарался припомнить, не попался ли кто-то ему по пути, одаренный магией, но он так был занят мыслями об Аше, что не заметил ничего необычного на тракте. Возвращался он быстро, почти бегом, еле вспомнил, что не вытер кровь с лица, и только вбежав в домик вдовушки, понял, что что-то не так. — Ваша девочка… она сбежала, — расплакавшись, заявила вдовушка, всплескивая руками и колыхая дородными телесами стареющей женщины. — Выскочила через окно, пока я пекла пирожки, — она указала на брошенные вещи Аши и его торбу, которую Риах оставил на месте ночлежки как залог своего возвращения, больше для Аши, чем для хозяйки. Той было все равно, деньги же уплачены. — Я верну деньги, я все верну, — глядя в стремительно белеющее лицо вампира и сверкающие алые глаза, залопотала тетка, тоже побледневшая до полуобморока. — Оставь себе, — рыкнул Риах и выскочил через окно, стараясь найти следы девчонки, пока их не смыл дождь. Неужели она решилась на побег сейчас? Что же ей не нравилось? Чего она хотела на самом деле? Что было не так? Чего он ей не дал? Мысли роились в голове сплошным месивом, но он так и не находил ответа. Да, он не заменил ей родных родителей, но Аша ни разу не сказала, что скучает по семье, по маме и папе. Он не нагружал ее непосильной работой, как дома. Ни разу не намекнул, что желал бы воспользоваться ее телом, никогда не пытался кусать или как угодно иначе ей вредить. Наоборот, купил ей однажды серебряную спицу, на случай, если совсем озвереет и не сможет себя контролировать. Укол серебром должен был отрезвить его в любом случае, а чем-то более мощным Аша все равно не смогла бы воспользоваться. Риах метался под дождем, выискивая размытые следы, ведущие куда-то в лес, в глубину. Чего же добивалась Аша? Что заставило ее покинуть теплый дом и будущие вкусные пирожки, что погнало под дождь в лес осенней ночью? Он не знал этого. Вдруг тетка сказала что-то такое, что взбеленило девчонку? Но она и так пыталась сбежать… еще до тетки. Неужели тот проклятый магический туман так на нее повлиял? Не зря же она про него спрашивала. Почему он не пошел вглубь? Он же не самоубийца, лезть к неизвестному магу и отпускать туда свою ученицу… Неужто она захотела сама проверить, что там? Но ведь он прошел достаточно большое расстояние, намного большее, чем если бы шел вместе с Ашей, а не нес ее на руках. Она физически не смогла бы добежать до тумана, да еще и по темноте, да еще и с вывихнутой рукой. Но рука не нога, перевяжи и иди… Со злостью вампир саданул кулаком по дереву, понимая, что не чувствует запаха Аши. Щепки полетели в лицо, но ему было плевать. Все, чего он хотел — найти девчонку и впервые… выпороть? Как нормального непослушного подростка… пожалуй, это было правдой. Вот только порку она могла и не пережить. Если еще переживет этот дождь. Промокший и злой он снова впал в безумное состояние. Безумие стало нашептывать ему о том, что девочка вовсе не собиралась становиться вампиром. Она хотела дожить свою жизнь человеком, и умереть, как человек. Но безумие же и показало, куда могла пойти девчонка в лесу. В глазах снова все покраснело, но не от голода, а из-за желания найти конкретную цель. Аша поцарапалась о ветки, и теперь тонкий, почти не ощутимый кому-то другому запах ее крови вел Риаха вперед. Он жалел, что не умеет отыскивать по крови дорогих ему существ, а потом дал себе обещание, что если найдет девчонку, то научится искать, взывая к крови. Он сделает все, чтобы она больше никогда не терялась… Аша нашлась в каком-то овраге, куда нормальный человек никогда бы не сунулся. Она запуталась в пожухлом вьюнке, хорошо хоть не ядовитом. Девчонка плакала, но все равно пыталась освободиться, перерезая спутавшие ее ноги стебли, но плохо заточенный нож, который он ей давно купил, почти ничем не мог помочь. — Аша, черт тебя дери! — рыкнул вампир и подскочил к ней, одним рывком разорвал вьюнок и выдернул из оврага девчонку, снова залившуюся слезами. Грязную, мокрую и совершенно несчастную, — Какого дьявола ты вылезла под такой дождь? — Я… — девчонка еще больше разревелась, даже не сумев все объяснить. А потом хрипло закашлялась. Риах сплюнул и помчался к поселку. Ее нужно было срочно помыть, переодеть и согреть, а потом уже расспрашивать. Если она будет в состоянии отвечать. Такой глубокий хриплый кашель он часто слышал у будущих смертников. Вот только чаще всего им страдали беглые каторжники, надышавшиеся пыли в рудниках и уже ставшие ходячими трупами. Откуда это могло взяться у мелкой девчонки за неполный час поисков, он не знал. Да, дождь был холодным, но… Когда он принес Ашу в дом той самой вдовушки, которая причитала так, будто их уже похоронила, то девчонка уже горела. Жар охватил все тело, ее кожа жгла руки вампира, от чего тот морщился и просил заварить чаю. Ему не нравилось это все, но что он мог сделать? Он не целитель и никогда им не был. А всякие травки, прилепленные на задницу, никак не могли спасти от такой болезни. Риах мысленно перебирал все, что знал о подобных хворях, но жар мог быть от чего угодно. От яда, попавшего в царапины, от простуды, от ее собственной болезни, над которой разводили руками даже жрецы. А найти целителя в этой глухомани было нереально. Что же ее выгнало туда? Только ли желание сделать ему все наперекор? Или же она чувствовала усиление своей болезни и решила сама ускорить свой конец? Вампир гладил покрасневшее девчачье личико, обтирал ее влажной тряпицей, но больше ничего сделать не мог. И это проклятое бессилие бесило его намного больше, чем собственное здоровье. Он выгнал вдовушку на кухню, наказав приготовить травяной чай, который, конечно же, ничем бы не помог, но лучше было ее чем-то занять, чтоб не лезла под руку и не квохтала. А потом полоснул клыком запястье, вспарывая вены. Да, он не выпил ее крови, но в таком состоянии Аша и так была на грани жизни и смерти, так что какая уже разница… Вот только упрямая девчонка не разжала губы, даже когда он зажал ей нос и надавил на подбородок. Ничего не помогало. Она не хотела пить кровь, алые капли стекали по ее подбородку на постель, вампир ругался, а укус стремительно заживал. Аша сделала свой выбор… Он впитал собственную кровь через ладонь и понял, что это конец. Его ученица, его надежда, его почти дочка уходила от него. Так просто и буднично, словно бы так и было предначертано в книге судеб… Аша умерла перед рассветом. Риах сидел у ее постели и держал в ладони тонкую, бледную, почти прозрачную руку с невозможно синими венами и ждал решения богов. В этот раз боги тоже не благоволили ему. Он был готов в них поверить, если бы девочка выжила. Но боги отвернулись от него уже давно, поэтому молча приняли к себе эту душу, добившуюся какой-то своей непонятной цели. Риах решил, что это его персональное проклятие. Все, кто был ему дорог хоть капельку, умирали, а кто был просто приятелем, обязательно уходил и бросал его. Это его рок, его судьба, его наказание за могущество и силу. Чем дольше он жил и становился сильнее, тем меньше было вокруг тех, кому он мог довериться. Тем ужаснее казался этот мир. Тем больнее было расставаться с еще одним человеком, так никогда и не ставшим его птенцом. Вампир счел, что это было чье-то вражеское колдовство. Туман, капризы Аши, ненормальный грозовой дождь… а под конец еще и невероятно быстрая болезнь, возможно, заразная… Но об этом он решил промолчать. Утром он похоронил маленькое тело за двором вдовушки и попросил ее присмотреть за могилкой. Доплатил ей за труды, решив, что за два золотых она в этой глуши без проблем протянет год. А после вымылся у колодца так, будто хотел содрать с себя кожу, помня о прошлой эпидемии чумы, вспыхнувшей на севере и прокатившейся по половине государств. Вроде как маги помогли ее одолеть, но он уже не был так уверен в том, не наслали ли они ее сами, чтобы показать себя с лучшей стороны и предстать перед новым императором в выгодном свете. Правда, империя долго не протянула, ну и черт с нею… Безумие поглотило его снова, полностью и без остатка. Уходил он через лес и, лишь навернув добрый круг, снова вышел на дорогу. По истоптанному тысячами ног и копыт тракту шел заросший бродяга в старом плаще, а в его алых глазах плескалось безумие пополам с болью…