Желтый

Торфинн хлопнула дверью, ворвавшись в кабинет и тут же кнула сумку на пол. «Да. Как. Она. Смеет», – взгляд был говорящий. – Что-то случилось? – Артория оторвалась от бумаг и спросила нарочито издевательски, склонив голову к плечу и с полуулыбкой. Конечно, не случись ничто с Торфинн за день, мир бы перевернулся, потому звучало для галочки, и Торфинн хмыкнула, поправляя у зеркала челку. – Не поверишь, – скривилась она, Артория ее оборвала. – Поверю. С тобой происходило столько херни, что ты вряд ли меня удивишь, – и правда. Но Торфинн заулыбалась. – Да? А вот посмотрим, блять, удивлю ли, – Торфинн в несколько шагов преодолела комнату и постучала пальцем по столу учительницы. – Помнишь ту сучку Гарм? Я вырвала ей пару прядей. – Не удивила. – Попробуешь угадать, почему? – Она сказала, что ты тупая малолетка, которая таскается за теткой вдвое старше ее? – сразу по живому. Торфинн нахмурилась. – Так, блять. А ну. Хватит, черт тебя дери. Неверно. Она сравнила меня с собакой, потому что я не различаю цвета. Артория замерла и во взгляде на самом деле мелькнул интерес. – Правда? – даже если нет, то ход хороший, чтобы подстегнуть Арторию. Даже если это так, то к кому, если не к писателю, обращаться с этим? Девушка кивнула. – Только особо не обольщайся, выглядишь как хуй знает что с такой дурацкой рожей. Артория встала из-за стола и, стуча каблуками по паркету, медленно подошла к Торфинн и, взяв ее за плечи, подвела девушку к диванчику, усадила и села рядом. Руку девушки она сжала в своей и тихонько протянула, хитро глядя в глаза: «спрашивай». Торфинн замялась. – Что?.. – Что угодно. Я опишу. Торфинн задумалась и проскользила взглядом по кабинету, останавливаясь на распахнутом окне. – Закат, – наконец произнесла она. Артория усмехнулась. – Отличный выбор. Это потому что его в книжках привозносят? – Ой, да заткнись, – ткнула ее в плечо Торфинн. Артория хихикнула. – Закат – это буйство красок, бескрайнее и переливающееся. Это полотно, струящееся желтизной... Торфинн перебила. – Опиши желтый, – Артория вгляделась в окно, вздохнула и, наконец, заговорила, аккуратно растягивая звуки: «Желтый – это наши с тобой волосы. Это берег пляжа, Это березы в золоте. Это те гнетущие между плит полосы в нашей ванной, Это ты пьяная, Это пол деревянный. Это бархатцы и одуванчики, Это слезы летом и тонкие пальчики На твоем горле. Это тепло и смех без тяжелых аккордов. Это улыбка, торчащая из-под шарфа, Это нежность, Струящаюся и капающая. Это лето и наше время, Это день, когда я тебя встретила». Артория замолчала и посмотрела на Торфинн, девушка хмыкнула. – Опять стишки? Ты стала старой и сентементальной, – и звонко рассмеялась. Желтым-желтым смехом. Артория улыбнулась. «Нет, просто ты никогда не была чувственной», – но промолчала.