Что так легко сломать

— Ты самый странный человек из всех, с кем я знаком, сэнсэй, — проговорил, улыбаясь, Чайльд и сделал глоток заваренного Чжунли чая. Они могли бы пойти хоть куда-нибудь, однако Чайльд настоял на том, чтобы остаться в бюро. Кажется, он подкреплял свое решение аргументами, чей смысл заключался в том, что так Чжунли точно не накупит чего-то невероятно дорогого и ценного и за что не сможет расплатиться, потому что опять, конечно же, забудет свои деньги. Если они у него вообще имелись. — Но чай завариваешь отменный, хотя я и не испытываю такой нежной любви к нему, как ты. Чжунли это знал, как и то, что Чайльду не очень нравится Лиюэ по многим причинам. Главной из них, пожалуй, была необходимость есть палочками, с которыми Чайльд никак не мог управиться. Это определенно забавляло почти всех в городе. — И каждый день ты сюда приходишь только ради чая? — спросил со слабой улыбкой Чжунли, на самом деле не нуждаясь в ответе. — Он того не стоит, — покачал чашкой в руке Чайльд и вскинул взгляд на Чжунли, — в отличие от тебя, сэнсэй. Чжунли отпил из своей чашки, решив промолчать. — Сэнсэй, — позвал его с усмешкой Чайльд, — если я тебе надоел, просто скажи. — Вовсе нет, — посмотрел на него Чжунли, — можешь не сомневаться, будь оно так, ты бы уже давно знал об этом. Однако именно я из нас двоих имею шанс надоесть. Серьезно, Чайльд ведь оплачивал буквально все его покупки, выслушивал все его лекции, ходил следом, если Чжунли просил, помогал во всем, совершенно не выполняя свое собственное задание, с которым его и направили в Лиюэ. Однажды Чжунли его точно взбесит. — Не хочу сегодня никуда идти, — протянул с лисьей улыбкой Чайльд, — ты же можешь хотя бы денек просидеть на одном месте, никуда не подрываясь, сэнсэй? — Разумеется. — Отлично! Я сегодня хотя бы сэкономлю немного моры. Или много, учитывая твои привычки. Он посмеивался, не отрывал искрящегося взгляда от Чжунли и неспешно пил чай, радуясь малодушно, что хотя бы сейчас ему не нужно мучиться с адским устройством, именуемом в Лиюэ палочками для еды. Впрочем, едва ли это занимало даже половину его мыслей, ведь совсем рядом сидел тот, кто вызывал в Чайльде непривычно сильное любопытство и желание узнать абсолютно все об этом человеке. Или просто желание. Ну, отрицать этого Чайльд и не собирался. — Кстати, сэнсэй, все хотел спросить, — подал голос Чайльд, когда Чжунли взял вновь свою чашку в ладонь, — а у тех палочек, которые ты мне подарил за мой же счет, нет какого-то значения? Только благодаря тому, что Чайльд пристально следил за Чжунли, он уловил практически незаметную дрожь, пробежавшую по его рукам. Так-так, как интересно. Чжунли все же пригубил чай и отставил чашку, перевел на Чайльда спокойный взгляд и ответил: — Никакого особенного смысла в них нет — просто подарок. Чайльд не поверил. Совсем. Хотя Чжунли это уже не волновало, он был уверен, что сумеет придумать какое-то оправдание, если вдруг понадобится. — Просто у меня спросили, кто мне их подарил, а узнав, отреагировали довольно странно. — Возможно, видели похожие, — Чжунли встал со своего места и приблизился к окну. Солнце закатывалось за горизонт, освещая оранжевыми лучами улицы Лиюэ, из-за чего здания отбрасывали причудливые тени на дороги. Было бы неплохо побродить сейчас по городу, наслаждаясь вечерней прохладой и солоноватым запахом моря. Но он пообещал, что никуда не пойдет, так что придется оставить эту манящую идею. Чжунли прикрыл глаза на секунду и вновь уставился на горизонт, спиной чувствуя пристальный взгляд, к которому уже успел привыкнуть за все время их с Чайльдом знакомства. Тот действительно зачастую словно пытался дыру прожечь в Чжунли. И не то чтобы он не понимал, что именно скрывается на дне его глаз… — Сэнсэй, а ты бывал в Снежной? — внезапный вопрос выгнал все посторонние мысли из головы Чжунли и заставил его обернуться. — Не доводилось еще, однако я был бы не против, — признался Чжунли, — это довольно любопытно, к тому же культура твоей родины отличается от здешней, мне бы хотелось изучить это. Чайльд удовлетворенно прищурился, явно прикидывая что-то безумное в уме, улыбнулся потом легко и, поднявшись рывком со стула, приблизился к Чжунли. В свете лучей умирающего солнца его янтарные глаза тепло светились расплавленным золотом, а обычно бледная кожа приобрела розоватый оттенок. — Когда придет время уезжать отсюда, я вполне могу… — Не стоит давать столь опрометчивые обещания, о которых ты можешь однажды пожалеть, — мягко прервал его Чжунли. Нет, он не позволит этому произойти. Они и так зашли слишком далеко, этого не должно было быть: никаких взглядов, никаких долгих прогулок, никаких душевных разговоров — это все лишнее, ненужное. Чжунли должен был всего лишь использовать Чайльда в своем плане, не более. Он за всю свою жизнь делал это не один раз, так в чем же проблема? Почему в глубине души он жалел о своем обмане? Глупо, невыносимо глупо. — Вот еще, — фыркнул Чайльд и качнулся вперед, вглядываясь в чужие глаза, — я как-то не привык разбрасываться подобными обещаниями. Неужели ты вправду думал, что я не обдумал это решение, сэнсэй? Не недооценивай меня. Чжунли собрался было сказать, что он вовсе не недооценивает Чайльда, что просто не может принять это приглашение по личным причинам, но так и не смог, вместо этого крепче вцепившись в извечный шарф обнимающего его одной рукой Чайльда и ответив на поцелуй. Какой же он глупый, самый глупый архонт на всем белом свете. Свободной рукой Чайльд накрутил на кулак хвост Чжунли и потянул за него, провел носом вдоль линии челюсти и коснулся губами шеи над воротником рубашки. У Чжунли от подобного перед глазами помутнело, и дыхание сбилось. — О? Тебе нравится, сэнсэй? — и Чайльд прикусил кожу, ощущая, как вздрагивает в его руках Чжунли. — Нравится, значит. Чжунли выдохнул прерывисто, перехватил взгляд Чайльда и поцеловал сам снова, чувствуя сквозь слои одежды горячую ладонь на своей пояснице. Чайльд улыбался и перебирал в пальцах пряди, тянул за них легко-легко, прижимая Чжунли еще ближе, будто хотел вплавить его в себя. А потом отстранился, закрыл входную дверь в бюро и потащил Чжунли за собой вглубь здания, в одну из немногочисленных комнат, где располагался вполне удобный диванчик. На него-то Чайльд Чжунли и повалил, быстро пальцами расстегивая пуговицы рубашки. Плащ с него Чайльд стащил еще на входе в комнату, волосы от резинки освободил и того раньше, так что теперь с удовольствием зарылся пальцами в шелковистых прядях, поднес одну к носу и вдохнул тонкий аромат. От Чжунли всегда пахло книгами и какими-то травами — Чайльда вело от этого так, как никогда в жизни, и ему хотелось присвоить Чжунли себе. Любым способом. — Сэнсэй, — низким голосом позвал его Чайльд, улыбаясь так, что становилось понятно — ничего хорошего он сейчас не скажет, — позволишь себя трахнуть? — Да, — выдохнул тихо Чжунли и чуть прищурился, заметив, как потемнели голубые глаза. — Замечательно. А потом Чжунли в рекордное время лишили одежды и прижали к диванчику его руки, губами жадно заскользили по открытой наконец шее и поцеловали ровно в центр грудной клетки. У Чжунли сердце замерло от мысли, что вот сейчас Чайльд неимоверно близок к тому, за чем и приехал в Лиюэ, что ему так необходимо, а он об этом и не знает, а Чжунли и не скажет. Чайльд его не простит. Но Чжунли впервые не мог остановиться — он хотел получить все, что Чайльд был готов ему дать. И отдать не меньше. Чжунли глубоко вдохнул, положил ладони Чайльду на живот и провел ими вверх, расстегнул пиджак и с помощью самого Чайльда снял его, сбросил на пол, взглядом прослеживая линию ключиц, притянул ближе к себе. Незнакомое прежде по силе желание грызло изнутри, побуждало на совершение непривычных действий. Чжунли никогда не испытывал чего-то настолько яркого. — Такой красивый, — выдохнул Чайльд и погладил чужую щеку, — всегда, но особенно сейчас — разгоряченный, возбужденный, сдерживающийся из последних сил. Сэнсэй, покажи мне, каким ты можешь быть. — Если ты этого хочешь, — прошептал Чжунли, закинул руки ему на шею и обнял крепко, целуя. На языке немного горчило от этой лжи, вот только надо всегда брать от жизни то, что она дает — Чжунли усвоил этот урок невыразимо давно и отступать не собирался. Руки Чайльда, ласкавшие его тело, были горячими настолько, что Чжунли практически плавился под его прикосновениями, жадно подаваясь навстречу и прижимаясь так близко, как только мог. Совершенно на него не похоже, Чайльд оценил такую эмоциональность. И похвалил. — Какой послушный, — промурлыкал Чайльд ему на ухо, стискивая пальцами бедра, — умница. Чжунли вообще-то прежде не хвалили, никому даже в голову не приходило, в подобных ситуациях — тем более, он даже растерялся на краткий миг, чем Чайльд нагло воспользовался, наклонился и поднял с пола галстук Чжунли, завязал им его же руки и улыбнулся с предвкушением в ответ на непонимающий взгляд. — Зачем? — Захотелось. К тому же, — Чайльд скользнул обжигающими ладонями по его бедрам, погладил колени и развел его ноги, устроившись между ними, — тебе идет. Сэнсэй, а масло здесь где-нибудь есть? Чжунли нахмурился и бросил взгляд в сторону. Вроде бы был где-то небольшой бутылек масла для увлажнения кожи… Но его не оказалось на том столике, где Чжунли и оставил его недавно. Чайльд все понял по выражению его лица, хмыкнул и сполз чуть ниже, глядя лукаво. — Тогда я сам все сделаю. Со связанными руками Чжунли не мог приподняться, однако этого и не потребовалось — стоило Чайльду его ноги закинуть себе на плечи и раздвинуть ягодицы, Чжунли моментально осознал, что именно он хотел сделать. Вот только сопротивляться не стал, вместо этого решив узнать, как же далеко готов зайти Чайльд. А он был готов зайти дальше невозможного. Дыхание обожгло чувствительную кожу, влажный язык с нажимом провел по входу, и Чжунли сипло выдохнул, положив ладони Чайльду на макушку и сжав в пальцах рыжие пряди. Ладно, такого еще не было в его жизни, хотя, казалось бы, он уже должен был перепробовать все. Первый тихий стон сорвался с губ Чжунли, когда он ощутил уже в себе чужой язык. Спина сама по себе прогнулась, он подался вниз, желая ощутить как можно больше, и почувствовал, как растянулись в улыбке губы Чайльда. Почти севшее за горизонт солнце еще золотило его волосы, вспыхивало на них язычками пламени — Чжунли не мог отвести от этого зрелища глаз, пусть они и закатывались от прошивающего его тела удовольствия. Не смотреть на Чайльда между своих ног он не мог. А потом Чайльд отстранился, облизнулся, глядя на Чжунли почти черными из-за расширившихся зрачков глазами, и принялся нарочито медленно проводить языком по своим пальцам, смачивая их слюной. Чайльд его дразнил откровенно. — Не медли, пожалуйста, — почти ровным голосом попросил Чжунли, сглотнув гулко. Чайльд прищурился и вынул наконец пальцы изо рта, опустил руку и обвел кончиками расслабленный после ласк вход, вырывая из Чжунли судорожный вздох, плавно перетекший в стон, когда Чайльд медленно ввел в него один палец и принялся неторопливо двигать, растягивая. Ему хотелось Чжунли подготовить как можно быстрее, поставить на колени, уткнув лицом в подушку, намотать на кулак длинные волосы и оттрахать так, чтобы Чжунли потом сидеть нормально не смог. Но подобное было не лучшим вариантом, Чайльд это прекрасно понимал, поэтому и сдерживался, получая удовольствие от того, как постепенно раскрывается Чжунли, как осмысленность пропадает из его взгляда и как проступает на его красивом лице до этого невиданное выражение наслаждения. А дальше будет еще лучше. Добавив второй палец, Чайльд прикоснулся губами к нежной коже внутренней стороны бедра, прикусил ее и кончиком языка обвел следы зубов, вслушиваясь в сбитое дыхание Чжунли. О, ему нравилось, безумно нравилось все это! Чжунли все-таки закрыл глаза и откинул голову назад, прижал к губам свои ладони и даже прикусил костяшки пальцев, пятками упираясь в спину Чайльда, вздрагивая от каждого движения его пальцев внутри. Чжунли оказался на удивление отзывчивым и крайне чувствительным. Чайльд усмехнулся. Сколько всего можно с ним будет сделать… От третьего пальца Чжунли рефлекторно сжался и хныкнул сдавленно, и примерно не представляя, как вообще это действует на Чайльда. А тот остановился, жадно впился взглядом в лицо Чжунли с легким румянцем на всегда бледных-бледных щеках и, кажется, выпал несколько из реальности. Как кто-то может быть настолько невероятным? Уму непостижимо. Потянувшись наверх, Чайльд оставил поцелуй на выпирающей тазовой косточке и вынул резко пальцы, навис над приподнявшим ресницы Чжунли и одним слитным толчком вошел в него. Проникновение вырвало из горла Чжунли низкий жаркий стон и выгнуло навстречу Чайльду так, что он даже приподнялся над диваном, закинул по-прежнему связанные руки ему за голову и сжал рыжие волосы на затылке. Чайльд провел рукой по его ноге, представляя, что чуть позже обязательно закинет их себе на плечи и согнет Чжунли пополам, беспощадно втрахивая в диван… Чайльд не желал медлить и осторожничать, тем более Чжунли сам недавно просил не тянуть: ритм был быстрым, толчки — глубокими, каждый раз внутри Чжунли Чайльд задевал комок нервов, из-за чего тот совершенно терял над собой контроль и пытался подмахивать бедрами. Чжунли, сгорающий от острого возбуждения, был прекрасен. Он цеплялся за Чайльда и издавал такие дивные, хоть и тихие звуки, что Чайльд вполне обоснованно опасался кончить преждевременно. Щеки были практически красными от прилившей к ним крови, янтарные глаза затянула поволока желания, сделав их мутными. Видеть это смерти подобно. Чайльд выдохнул шумно, наклонился и накрыл губы Чжунли горячим поцелуем, языком проскальзывая в его рот и окончательно подчиняя себе. Вот так, отлично, так и должно быть. Чжунли должен отвечать на его ласки, давясь едва слышными стонами, щуриться слепо и обнимать как можно крепче. Подхватив его под коленями, Чайльд прижал ноги Чжунли к его же груди и ускорился, больше не щадя его ни капли. Тишину, царившую в бюро, разбили шлепки кожи о кожу, сдавленные стоны и громкое дыхание. Диван хотя бы не скрипел и не отвлекал, иначе пришлось бы разложить Чжунли прямо на полу. Заманчивая идея. Чжунли уткнулся лбом Чайльду в плечо, закусив губу до металлического привкуса крови на языке, ногтями царапнул кожу его головы и потянул машинально за пряди. Ощущение наполненности, постоянная стимуляция простаты сводили его с ума и лишали последних крупиц здравого смысла. В голове было непривычно пусто, зато в душе танцевали яркие эмоции, толкавшие его на безрассудные поступки. Ну вот зачем он взял руку Чайльда в свою, поцеловал его в центр ладони и провел ей же по своей груди к низу живота? — Сэнсэй, — хрипло прошептал ему на ухо Чайльд, — Чжунли. Чжунли ответил гортанным стоном от особо резкого толчка и вновь выгнулся, устремил взгляд на стремительно наливающееся чернотой небо и задрожал от накрывшего его с головой оргазма. Чайльд вынужденно остановился, сжимая зубы и жмурясь до цветных пятен от того, насколько же сильно сжимал его Чжунли в себе, поцеловал его в уголок губ и подбородок, двинул на пробу бедрами и возобновил движения. Чжунли размяк, его руки легко поглаживали Чайльда по затылку, и сам он смотрел с нежностью на дне янтарных глаз, доводя только этим до исступления. И Чайльд не сдержался. Впившись зубами в чужую шею, ладонями стиснул бедра и в последний раз толкнулся до упора, наполняя Чжунли горячим семенем. И кое-как выпрямился, вновь нависая над ним. — Кажется, если ты выйдешь, мы испачкаем диван, — еще более низким, чем обычно голосом проговорил Чжунли. — Предлагаешь не выходить из тебя? — Чайльд бровь изогнул, не ожидая услышать что-то подобное. — На твое усмотрение. Нет, Чайльд его точно не выпустит отсюда в ближайшие часы.

***

Чжунли закрыл глаза, опираясь спиной о холодный камень колонны. В груди царила непривычная пустота, мир словно немного поблек, но, право слово, это же такая малость по сравнению с выражением лица Чайльда, который узнал, кто все это время был рядом с ним. Обида от того, что его использовали и что не доверяли, и злость за столь низкий и продолжительный обман. Как Чжунли и предсказывал — Чайльд его не простил. Он зашел перед отправкой обратно в Снежную, обжег с порога ледяным взглядом голубых глаз и растянул губы в усмешке. Злобной, жестокой. Чжунли был готов принять от него все что угодно. — Тебе нет равных в актерском мастерстве, знаешь? Вообще-то актер из Чжунли никудышный, просто Чайльд не желал замечать всех его проколов, вообразив себе, что Чжунли всего лишь чересчур начитанный и рассеянный. Ерунда какая. — Это нечестно, — с неожиданной горечью выговорил Чайльд, — ты знал, чего я хочу, почему я вообще сюда приехал, и в итоге нагло меня использовал, сделав к тому же своей постельной грелкой. Превосходная тактика, Моракс, ты со всеми так поступаешь? Чжунли тогда даже не дернулся — он слышал и гораздо более жуткие слова за свою долгую жизнь, однако именно эти задели за живое и заставили его самое обычное, человеческое сердце забиться быстрее от болезненного укола. — Нет, — все же ответил он, — только с тобой. И я на самом деле не планировал заходить так далеко. — Еще бы это планировал, — черты лица Чайльда хищно заострились. — Я бы убил тебя прямо сейчас, ты ведь беспомощен сейчас и слаб. Но это неинтересно. Скучно. Не стоит моего внимания. Как и ты. Сделай одолжение, Моракс, раз уж посмел использовать меня в своих хитроумных планах, — Чайльд добился проблеска тусклой заинтересованности в янтарных глазах и закончил: — больше никогда в жизни не подходи ко мне ближе, чем на тысячу шагов. После этих слов Чайльд развернулся и вышел, оставив Чжунли одного. Больше они не виделись, Чжунли правда постарался выполнить его просьбу, потому что Чайльд имел на это право. Так что провожал Чжунли корабли, отплывающие в Снежную, с самой высокой точки Лиюэ. Жалел ли он о произошедшем? И да, и нет. Он знал, чем все кончится, но те эмоции, те чувства, что он испытал и до сих пор испытывал, были настоящими. Чжунли не играл, он ведь на самом деле паршивый актер, который даже человеком притворялся кое-как. Возможно, он бы попытался еще раз поговорить с Чайльдом, вот только слишком хорошо помнил его взгляд и понимал, что Чайльд этого не хочет. И Чжунли намеревался исполнить его желание любой ценой. Долгая жизнь его научила терпению. Он подождет, понадобится — и всю жизнь. И, может быть, ему представится однажды шанс поговорить с Чайльдом.