Жажда

Аслан беззлобно усмехнулся, сжимая в руке заляпанную тряпицу, смочил ткань водой из напоясной фляги и принялся методично стирать с лица высохшую кровь. Влад сверлил его задумчивым взглядом. Что-то в действиях собеседника завораживало: быть может, некая будничность и отрешенность жестов, будто в ежедневную рутину юноши обязательным пунктом входило отмывание собственного тела от запекшихся следов кровавых боев; а может, его поразил тот контраст, что предстал перед ним, ведь еще четверть часа назад Аслан, его добрейшей души человек, с отточенностью бывалого воина и свирепостью грозного хищника сражался с негодяями, а сейчас добродушничал и даже шутил, словно ничего не произошло. Влад с неким особым вниманием отметил, что Аслану шла кровь на лице. Хорош тот хищник, что может сразить врага в смертельной схватке, выйдя не просто победителем, а тем, кто наслаждался собственной победой, будучи абсолютно уверенным в собственных силах. — На что ты так уставился? — в голосе друга послышалось некое смущение из-за пристального взгляда холодных, но заинтересованных глаз. — Я… кхм, — Влад одернул себя, понимая, что вгоняет Аслана в неловкость, и сам от этого почувствовал себя ничем не лучше. Взгляд его пуще прежнего принялся бегать по внешнему виду парня, пытаясь зацепиться хотя бы за одну визуальную причину. — У тебя кровь… Вот здесь. Он рвано махнул рукой на собственную шею, отмечая, что несколько крупных брызг застыло на молочной шее где-то под адамовым яблоком. — Где? — Аслан пару раз провел чуть влажной тряпицей по коже, но едва ли их стер. — Нет, не здесь… — он замялся снова слегка неосторожно дернув рукой, но уже в сторону сжатого кулака юноши. Тот отметил этот порыв и просто протянул кусочек ткани в протянутую ладонь. — Ну, на, сам сотри. Влад моментально почувствовал себя невероятно глупо, но все же принял из рук Аслана тряпицу. Встал совсем рядом с ним, чувствуя, как его звериная сущность навострила уши, настораживаясь. От Аслана пахло кровью, и сердце его, несмотря на напускную расслабленность и безмятежность, все еще стучало, выдавая нахлынувшее волнение после короткой, но опасной потасовки. Оно ухало так громко, что Владу казалось, будто стучало у него прямо в ушах. Чертов обостренный слух зверя. Тот чувствовал жизнь, пышущую от человека, стоявшего перед ним, и Влад хотел взять свою темную сущность под контроль, честно хотел, но… Обонятельные рецепторы раздразнила кровь безымянного врага, что теперь, когда между ними столь крохотное расстояние, ощущалась во сто крат острее. И контролировать себя с каждой секундой становилось все тяжелее и тяжелее. И Влад был растерян: Аслан прекрасно знал о его сущности, о том, на что способно его звериное нутро, но не отворачивался от него, оставаясь на стороне друга; да еще теперь вот так просто, с легкой руки, просит помочь избавиться от сладкой приманки для зверя, самолично подпуская его к себе. Или же он забыл? Влад сжал тряпицу в кулак до побелевших костяшек, затаил дыхание, стараясь не поддаваться дурманящему аромату, пусть и запекшейся, но все же крови, что щекотала ноздри горьковатой сладостью, призывая… Маня. Руки колюче дрожали. Влад постарался сосредоточить внимание на собственном самообладании, совершенно игнорируя тот факт, что Аслан замер всем телом, беззастенчиво запрокинув голову и открыв вид на шею. Влад осторожно прислонил тряпицу к коже, звериным слухом почувствовав, как пульс Аслана подскочил и застучал взволнованно. Провел рукой, но застывшие брызги поддались неохотно. Слишком близко. Слишком громко. Слишком сладко. Господи. Влад не смог устоять. Подался вперед, сокращая и без того малое расстояние, бережно обхватив прохладными пальцами Аслана под загривок, носом утыкаясь в пахучие капли. Тот рефлекторно выставил ладони вперед, вперив их в широкие плечи, но замер всем телом, вытягиваясь по струнке. Терпкий аромат дурманил, позволяя зверю вырываться из него, вскурочивая ребра и ломая грудину. Он жаждал. Желал ощутить привкус металла на изголодавшемся языке. Хоть каплю. Влад протолкнул по горлу загустевшую слюну и мазнул языком по подставленной шее Аслана. Горькая. Вкусная. Рецепторы впились, остро ощущая лакомство для голодного зверя, и завыли, желая еще. Его человеческая сущность пыталась удержать разбушевавшегося зверя, но тот, изголодавшись, отказывался подчиняться. Еще одно движение языка, жадно счищающее с бледной кожи следы боя. Аслан выдохнул рвано и громко, впивая задрожавшие пальцы в черный кафтан, и поддался ближе, выгибая шею навстречу жаркому дыханию. Влад рыкнул, крепче зарываясь ладонью в рыжую гриву. Жилка била по языку соблазнительным перестуком, скрывая под тонкой кожей истинную сладость. Горячую, металлическую, дурманящую сладость, до которой жаждал добраться зверь. Губы задрожали, зарываясь в теплую кожу. С осторожностью погладили Аслана, выдавая во Владе смятение, пытаясь прийти в себя, но тот будто подливал масла в огонь, реагируя совсем не так, как мог себе представить Влад. Он дышал часто, сбивчиво, судорожно царапая грубую черную ткань одежды, но не отталкивал его, а наоборот, подставлялся, ошарашенный собственными ощущениями. Зубы зверя прихватили тонкую кожу, с нажимом, но все же нехотя поддаваясь сопротивлению человеческого начала. Медлили, пробуя плоть на вкус. И он опьянял сильнее любого крепкого хмеля. Кружил голову в желании дорваться до большего. Почувствовать большее. Клыки впились остро, неожиданно, сорвав со рта Аслана короткий пугливый вскрик, моментально заглушенный в частом дыхании. Его кровь прилила жаром ко рту, расползаясь по горлу до того сытным вкусом, что Влад невольно зарычал громче, с жадностью проглатывая ее. Аслан зарылся пальцами в чернявые волосы на затылке, сжимая их с силой, и прижался еще ближе, окончательно сводя с ума совсем сбитого с толку Влада, что пытался остановиться, но физически не мог. В теле завибрировала слабость, ноги Аслана подкосились от болезненно ярких ощущений, едва ли позволяя ему устоять на месте, на что Влад подхватил его под лопатки, сжимая их почти любовно. Надо остановиться. Надо срочно остановиться. Внутренний голос разума предупредительно барабанил по рассудку, но зверю, глотающего кровь большими судорожными глотками, что о стенку горох. Ты убьешь его, идиот! Хватит! Сама мысль о безрассудстве собственных действий вонзилась в сознание остро как ядовитый клинок. Зверь испуганно вздрогнул, позволяя человеческому началу взять верх. Влад замер, будто приходя в себя. Его губы, все еще плотно прижимались к обнаженной израненной коже, пульсирующей и окропляющей кровью его лицо. Испуг застиг его, не позволяя шевельнуться. Выждав томительное мгновение, он оторвал губы от подставленной шеи, ошарашено заглядывая в лицо Аслана. Тот моментально прижал собственную ладонь к прокусу, не зная, куда смотреть. В серых глазах заплескалось душераздирающее сожаление и страх. Осознание и неверие заклубились в голове, что-то взрывая под черепной коробкой. — Молю, — выдохнул, едва шевеля задеревенелым языком, еще ощущающим привкус сладостного металла. — Прости меня. Зеленые глаза вперились в его лицо, выражая абсолютно неясную эмоцию на побелевших чертах. Аслан чувствовал странное, тягучее смущение, что осадком осталось после вспыхнувшего жара под грудиной, раскумарившим мысли в неясный, смазанный поток. Жар предательски заставил вскипеть все его нутро, подстегиваемый болезненным и извращенным удовольствием от острой и режущей боли, выдернувшей все темные и потаенные желания наружу. И желания эти сконцентрировались в трескучем, дрожащем возбуждении, до судороги, до дрожащих как у труса колен. От того, как именно отреагировало его тело на то, что сделал Влад, Аслан был готов сгореть со стыда, понимая, что все еще прижимается возбужденным пахом к бедру. Он кашлянул, неловко опустив взгляд на несуществующее пространство между ними. Влад только сейчас заметил слишком красноречивую реакцию Аслана и растерялся еще больше. — И ты, — выдохнул Аслан, поджав пересохшие губы и медленно отстранившись, и отвел взгляд от обеспокоенного лица, испачканного его же кровью. — Меня.

***

Быть может, мне это почудилось? Спросил сам себя Аслан, сидя в своих покоях. Эта мысль возникла в голове успокоительной мягкой вспышкой, за которую так и хотелось зацепиться и слепо следовать. Вот только шея возмущенно отозвалась стрельнувшей иглой боли, напоминая о себе завравшемуся сознанию. Я здесь, мол, на месте, а вот ты, Аслан, кажется, совсем рассудок потерял. И в правду, потерял. Смущение было несвойственно ему, однако, оно атаковывало его, заливая рябым румянцем щеки и шею, сползая к груди, разогревая кожу до жара, от которого становилось трудно дышать. Кончики пальцев коснулись едва переставшей ощущаться отметины, покрытой сукровицей, и Аслан глубоко вздохнул, пытаясь перевести дух. Под прикрытыми веками заметались почти осязаемые образы: Влад, Влад, Влад. Его близость, крепость сухих мышц рук, державших его под загривок, цепкие пальцы, оставившие на коже головы спрятанные полукружия от коротко стриженных ногтей, его жар, голод, обезоружившие Аслана одним коротким рывком. Аллах помилуй. Близость Влада. Неправильная. Сладостная. Болезненная. На лбу выступила мелкая россыпь пота, и Аслан поспешно отер лицо ладонью, игнорируя дрожь. Как же так случилось? Тот укус… Он взбудоражил. Взволновал. Землю из-под ног увел. Что же такое творится? Из задумчивости выдернул короткий перестук в дверь. Он встрепенул голову, зная, кто решил посетить его в столь поздний час, когда на замок опустилась тень ночи, погружая всех обитателей в сон. — Входи, — бросил Аслан не своим, хриплым голосом. Дверь отворилась тихо, являя перед собой понурый высокий силуэт. Во всем его внешнем облике за версту несло напряжением, противоречивым метанием, словно он хотел и не хотел быть здесь прямо сейчас, и нескончаемой виной, отпечатавшейся в серости глаз раскаленным клеймом. Аслан заметил краем глаза контуры профилей молчаливых стражников, и, подумав, что разговор с Владом предстоит весьма личный и щепетильный, крикнул бостанджи, чтобы оставили их. Влад лишь глазами проводил удаляющихся мужчин и прикрыл за собой дверь. Та скрипнула пронзительно и жалобно в напряженной тишине, запирая друзей наедине. Влад нерешительно перемялся с ноги на ногу, от неловкости принявшись изучать интерьер покоев. Аслан сидел на мозаичном полу, сложив ноги по-турецки на теплой рысьей шкуре, поставив рядом с собой принесенную слугами тарелку фруктов. На прикроватном пуфе неаккуратной кучей лежала одежда, замызганная кровью, в которой они выбрались за черту дворца в поисках простого развлечения на городской площади. Кто же мог подумать, что простая шалость, на которую Влад нехотя согласился, обернется столь странными событиями? Ему с самого начала не нравилась эта идея, и теперь его вездесущие предчувствие злорадно шипело в мозгах, самодовольно тянув: «Я же говорило… Говорило!». — Не стоило мне… — начал Влад, кашлянув в кулак вставшие комом слова. — Приходить? — закончил Аслан, и Влад с изумлением отметил нотки разочарования и даже испуга в голосе друга. — Нет, — Влад мотнул головой, выставив руку в капитулирующем жесте, и на его лице дрогнула слабая ободряющая ухмылка. — Не стоило мне соглашаться на твою авантюру. Аслан прыснул коротко, и тут же замолчал, в нерешимости подняв взволнованные зеленые глаза на Влада. Он похлопал перед собой, призывая присесть. Тот сделал осторожный шаг, замер, немного подумав, но все же опустился напротив юноши. Аслан суетливо поднялся, подходя к резному деревянному столику, и налил из медного изящного кувшина свежий щербет в два кубка. Гостеприимно протянув один из них Владу, он коротко брякнул медью, чокнувшись, и бесхитростно усмехнулся, прищурив глаза: — Не юли, было весело. Влад хмыкнул, отпивая сладкий напиток из кубка, и неуверенно поерзал на месте, все еще чувствуя себя некомфортно. — Мы вдрязгли в разборку, Аслан. Если ты вдруг забыл. — Ох, забудешь тут! Эти ублюдки пытались нас ограбить, Влад. Если ты вдруг забыл. Влад терпеливо вздохнул, укоризненно нахмурив брови. Да, Аслан был прав. Они всего лишь возвращались окольными путями во дворец, чтобы страждущие бостанджи не заметили сбежавших из-под присмотра вассалов, которым просто захотелось хоть немного отвлечься от гнетущей будничной рутины. После того, как полгода назад Лале, их нежный утренний тюльпан, оставила этот мир, родив мертвого наследника Мехмеду, у них мало оставалось радостей в жизни. Оттого и предложение Аслана вот так просто сбежать на главную площадь, где гремела ярмарка, и веселился простой народ в беззлобной праздничной радости, прозвучало хоть и безумно, но так спасительно… Так нужно. Аслан где-то раздобыл им обычную одежду, не выдающую их аристократичное происхождение, а на все расспросы Влада отмахивался, говоря о том, что он ее честно купил за пару золотых. Влад скрипел зубами и хотел ему верить. Хотел, но что-то гложило его, не отпуская. Предчувствие закралось под грудину, притаилось и задрожало в напряжении, не позволяя расслабиться. Оно немного отступило, едва они оказались на площади, вкушая плоды веселья на полную, слушая музыку уличных исполнителей, облюбовавших площадь и желающих заработать себе на пропитание собственным недюжинным талантом. И Аслан так заразительно и весело смеялся, наблюдая за резвыми тавшанами в пестрых шароварах, и фамильярными кочеками в разноцветных юбках, вызывающими восторженные рукоплескания у достопочтимой публики. И Влад будто сам проникся, позволяя нечто теплому и непринужденному поселиться в душе, вдыхая ароматы праздничной площади, забитой торговцами финиками, лукумом и медом, прислушиваясь к весело гогочущему простому люду и видя перед собой самый настоящий праздник. Но предчувствие вновь недобро отозвалось под горлом, когда они возвращались на закате коротким перелеском, пролегающим в нескольких милах от дворца Султана. Они опрометчиво наткнулись на компашку отмрозков, карауливших зазевавшихся и заплутавших горожан. Разговор был короткий, кошелек или жизнь, но грабители даже не подозревали, на кого пытались напасть, приняв Аслана и Влада за ретивых сопляков. Особенно им не понравился Аслан, в ком горделивой спеси во время опасности было столько, что ее хватило бы и на Влада тоже, еще бы немного осталось в довесок. Храброму льву не терпелось помахать кулаками после разгульного веселья, и слегка охмелевшее тело выпячивало грудь колесом, прикрывая спиной спокойного друга, пытавшегося решить вопрос дипломатично. Их было трое. Влад звериным чутьем ощущал их недобрые намерения и закипающую в жилах злость, что делала кровь горькой, как высокоградусный алкоголь. Но он стоически держался, пытаясь сдерживать друга, пока тот не заметил как ловко один из нападающих выудил из-за пояса закрученную саблю. Аслан среагировал молниеносно, нанеся короткий, но мощный удар в солнечное сплетение, заставив главаря грабителей сложиться пополам, и ногой выбил саблю из рук, перехватив ее почти у самой земли, и так же стремительно всадил подхваченное лезвие во второго, более расторопного нападающего, уже выхватившего свое оружие, но недостаточно ловкого, чтобы успеть его применить. Влад отшатнулся, не ожидая, что кровь хлынет так быстро, без лишних телодвижений или даже намека на поединок. Ее запах вздул в теле голодное чувство, заставляя задремавшего зверя внутри вскочить и зарычать, чуя сладостный запах легкой добычи. Влад, все еще надеясь сохранить последние крохи самообладания, попятился назад, врезаясь спиной в шершавое дерево. Нет, это не было трусливым дезертирством, он просто не хотел, чтобы прекрасно справляющийся с поединком Аслан увидел то, на что способен зверь. Он не хотел на его глазах оторвать голову одному из ублюдков одним мощным и единым рывком, подставляя разинутый рот под хлыщущую кровь из вырванного за скальп черепа. Меж тем, Аслан с боевым кличем, какой бывал только во время потасовки, скрестил сабли с третьим нападающим. Заплакала сталь, визжа и ударяясь друг о друга в смертельном перестуке. И хоть нападающий был силен и быстр, в нем не было и толики той подготовки и вышколенности, что таил в себе юноша, выращенный для сражений. Удар, второй, разворот и… Сабля Аслана со скрежетом воткнулась в подбородок нападавшего, пробивая череп через затылок. Тот вытянулся в мимолетной предсмертной судороге и обмяк, забрызгивая обжигающе горячей кровью лицо, шею и грудь на суконном сером кафтане. Все произошло так стремительно, но ни один мускул не дрогнул на жестком лице в испуге или же смятении. В зеленых глазах пылал свирепствующий огонь, озаряющий безумством забрызганное кровью лицо. Главарь и самый говорливый грабитель заревел, метнувшись к мертвому товарищу, второму нападавшему, выхватив саблю из рук, но, не успев даже развернуться, получил рубленый удар по темечку, раздваивая череп на половины. Сабля воткнулась с тупым и чавкающим звуком, застревая в голове. Сколько силы таилось в жилистых сухих мышцах? Глаза Влада распахнулись, с жадностью следя за тем, как тело, так и не успев встать с колен, рухнуло остатками от лица вперед, забрызгивая кровью и вытекающими мозгами изрытую корнями деревьев землю. Аслан хватал носом воздух, переводя дух, грудь его вздымалась от тяжкого дыхания, но свирепость в его глазах вмиг отступила, когда он посмотрел на Влада. Секунду справляясь с дыханием, он молвил обеспокоенно: — Порядок? — Д-да, — выдавил Влад, чувствуя, как запах свежей плоти, мяса и крови вовсю забил нос. Он побледнел сильнее обычного и сжал кулаки, оставляя белесые полукружия от ногтей на ладонях. — Идем отсюда, — суетливо кинул Аслан, круто разворачиваясь. — А эти…? — Волки скоро прибегут на запах крови. Тебе ли не знать, как остро чует зверь пролившуюся кровь. В глотке Влада пересохло, а от небрежной интонации друга хотелось расхохотаться. Они поспешно двинулись с места разборки, чуя немного оторопелую и нервную дрожь внутри, что свела скорее от неожиданности, нежели от самих действий. Да, их учили поединку, да их учили убивать, но даже с таким опытом было невозможно привыкнуть к этому дурманящему адреналину, заполняющему каждую мышцу яростью, резкостью и силой, способной забрать жизнь. Уже на подходе к замку, почти в его черте, но все еще в перелеске, они остановились, пытаясь перевести дух. Адреналин отступил, позволяя здравой мысли вернуться в рассудок. Влад мрачно окинул взглядом Аслана, держась от него на расстоянии не потому, что друг вызвал в нем отторжение, а наоборот, слишком привлекательно пах чужой кровью. Наблюдать за ним во время поединка — странное, немного извращенное удовольствие, упивающееся силой настоящего хищника, ловкостью движений и грацией годами отточенных приемов. Аслан был красив, по-особенному красив, несмотря на то, что он забирал в такие моменты жизнь у противников. Но тем лев и внушал трепет, кромсая своих врагов. — Можно было бы обойтись и без кровопролития, — сдержанно сказал Влад, сглотнув в напряжении от обострившихся звериных инстинктов. — С ними-то? — цинично хмыкнул он в ответ, смиряя друга странным оценивающим взглядом. — Я не знаю, как ты жил в своей Валахии, но здесь все решается по другим законам. — «Здесь» — это в Османской Империи? — «Здесь» — это в перелеске на узкой тропинке до дворца, Влад. У уличных грабителей нет необходимости блюсти рыцарские устои поединков. Поэтому и разбираться с ними можно вот так. — Но мы могли бы… — Нет, Влад, — Аслан вдруг спокойно посмотрел прямо на него. — Не могли бы. За пределами дворца закон прост: либо ты, либо тебя. — Опасность не была столь велика, — Влад сложил руки на груди, стараясь не смотреть на забрызганное густыми алыми каплями лицо собеседника. Аслан фыркнул, закатив глаза. — Да, но она была. Едва ли мне стоило ждать до тех пор, пока он применит оружие в действии, и одному Всевышнему известно, чем бы это закончилось. Такие люди, как они, не понимают дипломатии, друг мой, а сразу хватаются за оружие, чтобы бить. Но твое счастье, что я оказался проворнее. Аслан добродушно усмехнулся и хлопнул друга по плечу. Влад замер, вытягиваясь и напрягаясь корпусом, и юноша тут же смекнул, что не стоило бы к нему приближаться, с учетом его состояния и острой чуйки на кровь. — Ох, прости, — стушевался он, отступив на шаг. — Совсем запамятовал о твоей хищной особенности. Он оторвал от края серой рубахи кусок тряпки и усмехнулся. А дальше произошло то, что заставило их провалиться от сжирающего все нутро совестливого чувства, заставившее мысли в головах вздыбиться, замереть и закрутиться с таким жаром, что тот оседал на коже пунцовыми пятнами, заполняя виной друг перед другом все тело изнутри, изламывая и выворачивая грудину. Вот и сейчас они сидели в покоях Аслана, сверля друг друга странными, по-новому изучающими взглядами. Рыжая грива поблескивала от света жаровни, горевшей в его комнате недалеко от витражного окна. Он оперся поясницей на столик, вперив глаза в хмурое лицо Влада, сам задавая себе вопрос: как же так вышло? Как же так случилось, что мощь и сила Влада не напугали его, а взбудоражили; что кровь, пролитая им, не вызвала чувство свирепости и возмущения, как эта бывало раньше, а принесла с собой странное, неправильное удовлетворение. Рана еще слабо пульсировала на шее, напоминая каждым еле ощутимым движением о том, что ему это понравилось. По-больному понравилось. А Влад, сдержанный дурак, не понял этого. Вернее, понял, судя по его весьма красноречивому и долгому взгляду на суконные шаровары друга, но, видимо, не захотел этого принимать, что тоже едва ли поддавалось нормальному объяснению, ведь… — Скажи, — молвил Аслан, чуть склонив голову набок, — зачем ты пришел ко мне? — Сам не понимаю, — Влад лишь пожал плечами. — Хотел извиниться за содеянное, мне искренне жаль. — Я на тебя не сержусь, — просто ответил Аслан, заставив Влада едва слышно фыркнуть в неверии. — Но если тебе так это необходимо, то ты мог бы и извиниться утром. Почему ты пришел именно сейчас? Влад дернул уголком рта в полуулыбке, и в его взгляде промелькнул странный, почти лихорадочный блеск. — А зачем ты отозвал бостанджи? — Вопросом на вопрос — это не ответ, хоть и хороший вопрос, — ухмыльнулся Аслан, присаживаясь напротив Влада. — Я понял, что нас ждет странный и неловкий разговор, которому были бы не нужны свидетели. — Такой уж неловкий? — Ты мне скажи, неловкий ли он. Влад, озорливо прищурившись, еле сдержал улыбку, прозвучав тихо, но этого собеседнику было достаточно. — Странный уж точно. — Согласен. — Аслан, — в интонации зазвучала какая-то заботливая нотка, словно он пытался мягко объяснить что-то. — Это было очень неразумно с моей стороны. Я искренне сожалею, что… Укусил тебя. Прости, просто твоя кровь… Она оказалась слишком близка для голодного зверя, и я клянусь, больше такого не повториться… — Не надо, — юноша остановил его, чуть приподняв указательный палец, и Влад, чуя смущение, осекся. — Ну, куснул и куснул, чего ты бубнишь, я понять не могу? — Серьезно? — от легкости интонации собеседника Влад едва ли не опрокинул кубок. — Ты действительно не понимаешь или притворяешься? — Не понимаю чего? — Что это значит. Аслан выжидательно вздернул бровь, сквозя некой иронией, но все же звуча с заинтересованностью: — Просвети же меня, — Аслан выудил из рядом стоящей корзинки с фруктами грушу и нож, принявшись играючи отрезать по куску, съедая части сочного плода прямо с лезвия. И вроде бы взгляд его был полон интереса, но расслабленность позы и отрешенность в действиях давали Владу понять, что он не отнесется к словам с должной серьезностью. — Вкусить чужую кровь для такого как я это очень личный, я бы даже сказал, интимный жест. Глотая ее, я могу чувствовать воплощения чужой души, познавая ее. Могу узнать, что чувствовал в этот момент человек и… — Что же чувствовал я? — перебил его Аслан, кладя на язык дольку груши. Влад непонятливо смерил его взглядом, на что тот попытался объяснить. — Я сам не понял, что почувствовал, думал, ты расскажешь, чтобы мне стало ясно. — От тебя так и благоухало… Вожделением. — Вот как. Забавно. — Я не договорил, — Влад сконфузился, пытаясь выкинуть фантомное ощущение сладостной, безумно сладостной, крови на языке. — Нельзя познать чужую душу, не обнажив свою. Это зарождает определенную связь, и она очень крепка. Такие как я очень эгоистичны, поэтому, не желая поддерживать ее, убивают тех, кого кусали, чтобы быть свободными, а иначе… — Связываемся до самого конца? — понятливо кивнул Аслан, в очередной раз втыкая нож в мякоть груши. Тот опасливо прошелся, войдя в плод слишком резво, и лезвие остро воткнулось в сжимающую фрукт ладонь. Секундная вспышка боли, Аслан дернул рукой, роняя грушу, и зашипел. Взгляд Влада вцепился набухающую крупную каплю, заставив затаить дыхание вновь. Краснота заполнила ладонь стремительно. Он мотнул рыжей гривой, уставившись слегка ошалелыми от осознания глазами на Влада. Понял. Все сразу понял. Дрожь по телу от странного колючего предвкушения. Странная решительность вспыхнула в зелени глаз. Внезапно воздух в комнате потяжелел, и тонкий луч напряжения заискрил между ними как от пламени трескучего огня в жаровне. И сразу тело почувствовало острую потребность, словно жажда, в тепле чужих рук, в близости пронзительных серых глаз, в жадном до крови желании. Аслан хотел, чтобы Влад вновь припал губами к его крови, насыщаясь ею. Возможно, в нем говорила та самая связь, о которой пытался рассказать Влад. Ведь она, по идее, должна быть обоюдной. Словно в трансе, юноша провел окровавленной рукой по губам, внимательно смотря собеседнику в глаза. Тот выпрямился, чуть подаваясь напряженным телом вперед, ближе к нему, но все еще медля в попытке контролировать инстинкты. Губы манили, разнося сладостный аромат. Едва утихомирившийся зверь вновь зарычал, желая наброситься, вылизать крохи с кожи, но Влад держался, однако, медленно скользящая по челюсти израненная ладонь не помогала ни на йоту. — Что ты… — Влад тяжело сглотнул, увидев, смазанный красный след на бледном веснушчатом лице. — Не нарывайся. — Заставь меня прекратить. — Господи, — Влад сорвался, подаваясь вперед еще ближе, стремительно и порывисто, опрокидывая пустые кубки и прижимая одурманивающе пахнувшее лицо ближе. Аслан согласно мыкнул и был готов вот-вот задрожать от вспыхнувшего напряжения. Губы Влада накрыли его рот, вылизывая следы под чистую. Юноша схватил ладонями острые и бледные скулы, размазывая пятно на правой щеке, и понимая, что его кровь не просто пьют, а его, Аслана, целуют. С жаром. Голодно. От звериного напора хотелось прижаться ближе, лишь углубляя поцелуй и проталкивая свой язык в нетерпеливом прикосновении, желая большего. — Аслан, — выдохнул Влад хрипло, против воли здравомыслия прижимая его под ребрами к себе ближе. Он принялся покрывать отчищенное от крови лицо вереницей быстрых поцелуев. — С огнем играешь, я не смогу остановить себя. — Даже не думай, — зашептал в ответ так же тихо и подставился шеей под жадный рот. — Сделай это еще раз. Молю тебя. Влад рыкнул, опьяненный просьбой, и подмял его под себя, нависая над ним. Рыжие локоны разметались по рысьей шкуре. Аслан упер затылок в мягкую подстилку, выгибая шею, на которой слишком соблазнительно очертилось острое адамово яблоко, сам он прогнулся навстречу ладоням, почти до судороги сжимая крепкие плечи. Влад окинул его взглядом, понимая, что связь между ними въедается в сознании, вычерчиваясь образом: рыжей шелковой гривой распалив желание ухватиться, молочной кожей с мириадами ярких веснушек диктовав звериному нутру впиться, взять и выпить, вылизывая ее до мозолей на языке. Острые как бритва клыки вонзились в шею, срывая с губ Аслана яркий, полный сладострастия стон. Прокусили до мяса, чувствуя, как сухожилия жалобно затрещали от напора Влада. Тягучая сладость с металлическим привкусом наполнила рот заново, насыщая изнывающее в жажде горло. Аслан сжал черный укороченный кафтан Влада в кулаке, ощущая острую необходимость почувствовать юношу кожа к коже. — Сними… Заляпаешь, — протянул он сдавленно, сорвав булькнувший вдох. Влад оторвался от шеи, смотря ничего не понимающими расфокусированными глазами на Аслана. Тот снова дернул ткань вверх, и Влад подчинился, снимая укороченный кафтан через голову, рывком, едва не пачкая подбородком ткань. В ответ он так же помог избавиться от широкой рубахи, мешающей доступу к дурманящей коже. Кровь тонкими струйками залила ключицу, сползая по поджарым мышцам груди, застывая у пресса. Режущая боль распаляла сознание, будоражила мысли, диктуя только подчиняться нахлынувшему наваждению. Прохладные ладони, следующие за бордовыми полосами, дарили упоительное спасение от жара, в котором он мог захлебнуться. Возбуждение прилило к низу живота, утяжеляя пах, и Аслан в запале прижался к бедрам Влада, срывая с его губ глотающий рык. Как хорошо. Как больно и прекрасно. Ладонь Влада втиснулась меж плотно сжатых тел, скользя ниже. Проворные пальцы юркнули под хлопковую ткань шаровар, нащупывая возбужденную плоть, и выбивая с губ Аслана всхлип. Зубы вновь вонзились в покорно подставленное горло, а ладонь заскользила по стволу, насыщая бледное тело с россыпью веснушек на плечах удовольствием, граничащим с безумием. От пальцев Аслана оставались следы, впивались в кожу с остервенением, подстегивая Влада лишь быстрее вести кулаком, жадно глотая кровь. Насытившись на первое время, он оторвался, дыша глубоко и через рот, словно из толщи воды всплыл. Тело в его руках покорно отзывалось на прикосновения, изгибаясь в истоме наслаждения. Влад потянулся к пухлым губам Аслана, накрывая их в мокром и липком от крови прикосновении. Тот замычал, активно собирая языком солоноватые капли, катая их меж ласкающимися языками. Влад дернул ладонями за шаровары, освобождая от них изнывающего Аслана. Прохладные пальцы прикоснулись к плотно сжатым мышцам, всколыхнув волну колючих мурашек, продравших иголками до костей. Мягко надавили, поглаживая, но не проникая, давая привыкнуть. Аслан задыхался, тянув рот в сдерживаемых немых стонах. Еще никогда прежде он не испытывал подобного, оттого и новый опыт обескураживал, несмотря на пелену наваждения, застелившую все перед глазами алым маревом. Влад склонился над жилистым прессом, слизывая капли от пупка и выше, вновь припадая к шее. Но на этот раз он не кусал, а зализывал его раны с трепетом, неспешностью, словно сытый хищник, играющий со своей добычей. Вот только Аслан был таким же хищником, позволившим поиграть с ним. — Львенок, — прошептал Влад, скользя ладонью через все тело от сжатых мышц до губ. Тот прихватил кончики пальцев, смачивая их слюной, и мыкнул в предвкушении. — Ты позволишь мне? — Да, — прошептал он в ответ, окончательно распаляя бушующего зверя, в ком проснулось острое желание обладать. Влажные пальцы толкнулись в тугие мышцы, и Влад несдержанно охнул. Его возбуждение скрутилось еще одной напряженной пружиной от ощущения плотно сжимающих его пальцы мышц. Аслан вскоре принялся помогать собственными бедрами, насаживаясь на пальцы: — Пожалуйста, — зашептал он, желая ощутить большее. — Ты уверен, что готов? — Вопрос заставил Аслана замереть, укоризненно вздернув бровь. — Я не хочу, чтобы тебе было больно… — О, неужели? Они посмотрели друг другу в глаза. Аслан насмешливо, а Влад чуть виновато. После чего юноша махнул гривой, скидывая со лба несколько огненных прядей, и рывком насадился на пальцы, приговаривая: — Давай уже! — Нетерпеливый, — усмехнулся Влад, освобождаясь от собственных штанов, и сказал ровным, властным тоном. — Перевернись. Аслан послушно повиновался, чуть прогибаясь в пояснице. Влад притерся тяжелой, налитой кровью головкой к растянутым мышцам и осторожно повел бедрами, проталкиваясь на пробу. Аслан звучно замычал, зарываясь пальцами в рысий мех, и на веснушчатой спине заиграли жилистые мышцы, перекатываясь и бугрясь от напряжения. Второй толчок, третий… Движения медленные, осторожные и пробующие. Аслан дрожал под его телом, ощущая почти болезненную жгучую наполненность, но даже не предпринимая попытки отстраниться. Ему хотелось этого. Хотелось поддаваться этой головокружительной связи, творящей что-то невообразимое с его телом. Хотелось поддаваться Владу снова и снова, чувствуя его силу истинного хищника, дорвавшегося до самой желанной добычи. Неспешно страсть распалилась вновь, делая движения глубже, порывистее и быстрее. Аслан уперся коленями и локтями в пол, чуя, как корпус Влада плотно прижимается к нему целиком, как он прихватывает зубами загривок, царапая его до кровоподтеков, беря его почти по-звериному, желая связать их еще… — Сильнее, — простонал Аслан на надрыве, почти в отчаянии задыхаясь от распирающих ощущений. Сейчас он был готов дать не только свое тело, но свою жизнь Владу. Целиком. До последней алой капли, лишь бы он не прекращал жадно брать его. Пить его. Утоляя жажду. Рука Влада скользнула по напряженному торсу, покрытому испариной. Накрыла член рукой, ведя в ритм собственным движениям, доводя Аслана до хриплых непрекращающихся стонов и бессвязного бреда об обладании и желании. Он припал зубами к вздыбившейся лопатке, кусая не сильно, но ощутимо, оставляя почти синюшную отметину в форме острой кромки. Аслан вздрогнул всем телом, забрызгивая кулак семенем. Влад довольно рыкнул, вдавливая его в шкуру, желая догнать его в скорой разрядке. Аслан дрожал, забывая как дышать, поняв, что мозг окончательно расплавился и растекся, отключаясь от реальности. Влад вздрогнул, в последний раз сжимая на подтянутых боках холодные руки, и излился с гортанным стоном, заставляя Аслана заскулить, зарывшись носом в изгиб собственного локтя. Он грузно опустился рядом, заправляя за ухо взмокшую от пота рыжую прядь. Аслан какое-то время молча прятавший лицо в руке, нерешительно повернулся к нему, чуя внимательный взгляд серых глаз собственным ухом. И во взгляде зеленых глаз притаилась лукавая, чуть смущенная улыбка: — Ты так на мой вопрос и не ответил. — Что? — Влад едва ли мог соображать так же остро, как раньше. Один вид улыбающегося Аслана, взмокшего и перемазанного собственной кровью, всколыхивал что-то под грудиной не только в зверином нутре, но еще и в его человеческом начале. Что-то цепляющее и такое безумно притягательное. — Связываемся до самого конца? Влад улыбнулся сыто и расслабленно, чувствуя как связь между ними впивалась тисками, из которых не хотелось выбраться. — Да. Ты отдаешь свою душу, а я, взамен, свою, — Он помедлил, собираясь с мыслями. — И я готов сделать это, разделив ее с тобой. Аслан молча наблюдал за тем, как блестел отсвет огня на чернявых и гладких волосах Влада, как искорки от жаровни танцевали на дне серых глаз, смотрящих внимательно, выжидающих его ответ. Он мягко улыбнулся, проводя рукой по его щеке, и ответил: — Мне казалось, что ты уже давно это сделал. Ты разделил со мной не только детские проказы, но тяготы. Не отвернулся, не оттолкнул, когда горе могло погубить нас. Ты нашел во мне поддержку, а я в тебе. Если это не то, что люди называют «Разделить душу с кем-то», то я не знаю, что это. — А я знаю, — Влад загадочно улыбнулся, чувствуя как сонливость медленно давила на веки, ворвавшись в расслабленное тело и успокоившуюся душу без спроса. — Что же? Вместо ответа Влад притянул его к себе, оставляя на лбу Аслана долгий, полный трепета, поцелуй.