Рождество

От многообразия цветов рябит в глазах. Я верчу головой, бегаю между рядами, стараясь не упустить ничего интересного, и иногда врезаюсь в людей. Снова смотрю на часы — полдесятого. Чёрт! Про ужин можно забыть, да и продавцы уже не могут скрывать своё недовольство, глядя на таких же болванов, как я. Что мешало прийти раньше? Мог же успеть. Чёртовы пробки, чёртова коменда и её дырявое постельное бельё. Не знаю я, что с ним случилось, я там вообще не живу! Этого ей, конечно, лучше не знать. Соседи пока не спешат сдавать меня и всё понимают, да и я иногда всё же ночую в общаге: когда Дима занят весь день, или когда мне просто лень тащиться на метро через весь город. Мне нужно это место. Родители убьют меня, если узнают, к кому я переехал… Так, отвлёкся. Где эти чёртовы конфеты? Вот! Милый плед с собачкой. Пушистый какой, ух ты! Нет, подушка куда приятнее, от неё даже пахнет какими-то… апельсинами? О, это просто рядом стоящие свечи. А это что? Светящийся Санта, который поёт «Jingle bells»? Чума! Пихаю всё в корзинку и бегу к кассе. По дороге роняю часть красной мишуры, резко разворачиваюсь, чуть не снеся стенд с гигантскими костюмами Деда Мороза и Снегурочки. Вот это прикид у внученьки: на улице минус двадцать, а она в колготках. Собираю наконец все свои гирлянды, резко выпрямляюсь и всё-таки задеваю парочку блестящих шариков рюкзаком — начинаю и их подбирать. Миленькая консультантка явно не выдерживает и принимается мне помогать. Я благодарю её раз двести и хочу уже убежать на кассу, но взгляд цепляется за кое-что интересное. На Дедушке Морозе красуется довольно праздничный ремешок. Бело-красный, как рождественская конфета, тоненький, глянцевый. Зависаю, наверное, на целую минуту. Консультантка всё ещё пытается бороться со мной и вежливо приглашает к кассе, но я всё думаю, думаю… Может хоть это его задобрит? Я пропустил ужин с его друзьями и их надоедливыми детишками, опоздал на вечерний киносеанс, а сейчас и вовсе собираюсь заявиться домой с какими-то дурацкими конфетами, которые уже никому не сдались, и, конечно же, уродским светящимся Сантой… Нет ни единого шанса, что он не обидится и не будет ворчать полночи, а так хоть разгрузится. — Простите, а это… костюм только полностью продаётся, да? — спрашиваю у отчаявшейся консультантки. Она странно вздыхает и бормочет что-то о том, что у меня целый стенд перед носом. Я присматриваюсь и наконец замечаю прозрачные упаковки. — О! Хватаю запечатанный ремешок и сразу же тщательно его разглядываю, пытаясь понять, насколько сильно я пожалею об этой покупке. Он лёгкий, явно сделан из какой-то дешёвой резины, а не из кожи, и блестит так, что нет сомнений в том, что он чертовски гладкий при касании. Моя задница в относительной безопасности. Наконец долетаю до кассы и расплачиваюсь за всё картой, чтобы не выводить из себя ещё одну милую девушку копанием в карманах. Она пробивает всё со скоростью Флэша, и я, путаясь в пакетах, наконец-то бегу к метро.

***

Пытаюсь закрыть дверь как можно тише. У меня даже получается, но свет в прихожей резко включается, и я встречаюсь с недовольным взглядом скрестившего на груди руки Димы. Улыбаюсь скорее в отчаянии, но он продолжает хмуриться и, кажется, готов придушить меня моим же шарфом. — Пол-одиннадцатого, — чуть ли не по слогам произносит он, и я прячу взгляд, развязывая ботинки. — Это совсем не: «Задержусь на двадцать минут», не находишь? — Знаю. — И? — Коменда докопалась с постельным! — знаю, что он не любит, когда я ною, но не могу сдержаться и объяснить всё спокойно. Жалуюсь, как обиженный пятиклассник. — Притащилась аж в воскресенье, чтобы на меня наорать! Я пытался от неё отцепиться, но она начала подозревать, что я в общаге не ночую и вообще почти не появляюсь. Что мне было делать? Мало того, что постельное кто-то сжёг, так ещё это. Ромка, кстати, тоже не в курсе, но я думаю, это был Егор — он тот ещё шутник… А потом были пробки, два часа стоял! Не выдержал и пошёл пешком до метро, а там поезд отменили… спрыгнул, наверное, кто-то. Потом по ТЦ бегал, думал, что найду того динозавра — раптора — которого Тёмка хотел, но их везде разобрали. Я столько магазинов оббежал, а потом… — Понятно, — перебивает меня, значит, дела плохи. Нервно сглатываю и наконец справляюсь с ботинками и курткой. Он смотрит уже не на меня, а на пакеты, и я молча протягиваю ему тот, что с конфетами. — Там… вот, — достаю плюшевого раптора и конфеты для Тёмки. — Ещё Вере купил. Думал, передадут. — Мог бы сразу домой идти. — Но без подарков… — Я тебе ещё в понедельник говорил, чтобы ты съездил заранее, а не оставлял всё на последний день, но ты что сделал, м? Вздыхаю, вспоминая, как завалился на диван и не отлипал от заранее подаренной Димой плойки. Там же новый Человек-паук вышел, какие ещё поездки по торговым центрам?! — Уберёшь со стола, — бросает мне вслед, когда я иду в ванную. Обидно, но справедливо. — Тёма тебя ждал. Его подарок на тумбочке. Киваю и включаю воду, чтобы помыть руки. Смотрю на себя в зеркало и ничуть не удивляюсь раскрасневшемуся от бега лицу. Ещё и уши отморозил, потому что капюшон вечно падал… — А это что? — слышу вопрос и сразу догадываюсь, о чём идёт речь. Выключаю воду и медленно плетусь на кухню. Дима уже во всю разглядывает упакованный ремешок. — А это тебе, — смущаюсь и радуюсь, что уже и так весь красный. Он удивлённо приподнимает брови, распечатывает подарок и взвешивает его в руках. Былого недовольства и разочарования и след простыл. — Слишком лёгкий, — хлопает себя петлёй по руке, чего я уже вообще не выдерживаю и отворачиваюсь, делая вид, что хочу вымыть кружки. Он больше ничего не говорит, и я наконец выдыхаю. После прошлого раза не так уж и много времени прошло, но я всё равно не могу снова решиться. Пусть он как-нибудь сам… Вздрагиваю, когда меня внезапно шлёпают. Вообще не больно, но звук характерный, что довольно неловко. Оборачиваюсь и вижу насмехающееся лицо, сам притворно обиженно хмурюсь. — Сгодится, — заключает с улыбкой, и я демонстративно кривляюсь, снова возвращаясь к посуде. — Что? Сам же купил. — Ну, да… может, я хотел, чтоб ты его носил. Он смеётся, и я тоже не могу сдержать улыбку. Поворачиваюсь и сразу всё понимаю, когда он кивает в сторону спальни. Блин, надо было спрятать в карман и вручить чуть позже, когда соберусь с мыслями. — Провокатор, — по-доброму комментирует он, следуя за мной по коридору. Я оборачиваюсь и пронзаю его недовольным взглядом. — Неправда. — А как это называется? — Это я так… чтобы ты не злился. — Чтобы я не злился, нужно вовремя домой приходить и не заниматься ерундой. — Я покупал подарки! И коменда… — А мог купить их в пятницу и после разборок с комендой сразу домой. Вздыхаю, принимая своё поражение. Останавливаюсь возле кровати и с опаской слежу за тем, как закрываются двери. Зачем это? Мы же дома одни. — Штаны снимай, — говорит не слишком строго, но каким-то особенным тоном. Как в прошлый раз. Я замираю, но он подходит, приподнимает мне голову за подбородок и коротко целует. Сразу же расслабляюсь и всё же решаюсь хотя бы расстегнуть ширинку и пуговицу. Наблюдаю за ним. Он поправляет одеяло и зачем-то кладёт подушку на середину кровати. Я медленно спускаю джинсы не отводя от него взгляда и еле успеваю схватиться за стену, чтобы не упасть, когда нога застревает в штанине. Не раздеваюсь, сразу же натягиваю мягкие домашние штаны и футболку. Теперь уже он наблюдает, но не останавливает. — Всё равно же снимать, — чувствую в его словах улыбку, хотя лицо у него как было каменное, так и осталось. Я ничего не отвечаю, делаю несколько шагов в его сторону и снова зависаю, когда он отходит, чтобы я мог пройти к кровати. Сглатываю. Да что ж такое? В магазине даже не задумывался, а теперь почему-то страшно. Помню, что в прошлый раз было хорошо. Больно, но терпимо, и он был счастлив. Жалел меня ещё целую вечность, с утра принёс завтрак в постель. Да и у него на коленях лежать было неожиданно приятно — необычно, возбуждающе и чертовски интересно. Сейчас уже как-то по-другому интересно. На колени мне лечь никто не предлагает — вместо этого большая подушка по центру и ближе к краю. Это зачем? Слёзы об неё вытирать или…? Оу. Он явно понимает, что мне нужна помощь. Дотрагивается до плеча, ведёт ниже по руке и целует в шею. Я прикрываю глаза, но всё слишком уж быстро заканчивается. Он поддевает пальцами резинку штанов и требовательно тянет их вниз. Я помогаю, но на середине останавливаюсь и смотрю на него, пытаясь распознать настроение. — А можно… — запинаюсь, потому что всё ещё чертовски неловко. Он чуть склоняет голову, как бы разрешая спросить. — Можно к тебе на колени? — Понравилось, значит? — хмыкает, а я загадочно пожимаю плечами. Он тут же кивает, подвигает подушку и садится на одеяло, приглашающе хлопая себя по бедру. Я кое-как укладываюсь, путаясь в так и не снятых штанах. Он легко приподнимает меня, чтобы подтянуть чуть ближе. Складываю руки перед собой, укладываю на них голову и прикрываю глаза от удовольствия. Так бы и уснул тут, если бы не знал, что будет дальше. Он чувствует, что я расслабляюсь, стаскивает штаны уже вместе с трусами и не медлит. От первого шлепка вздрагиваю, но скорее от неожиданности, чем от боли. Оборачиваюсь, смотря на него с немым вопросом. — Что? — А где поучительная лекция? — Что-то ты раскомандовался… — Ну, в прошлый раз же сказал, за что. — А ты не знаешь? — Знаю. — Ну, вот и всё. Сразу же шлёпает второй раз, и я ойкаю, пряча лицо в сгибе локтя. Он продолжает. Медленно и размеренно, ударяя в основном по нижней части. Я не могу прекратить вздрагивать. Изо всех сил стараюсь лежать ровно, но всё равно подпрыгиваю. В самом начале вообще не больно, только когда число — а я считаю — переваливает за десятку, начинает немного жечь. Нет, много. Рука у него какая-то тяжёлая, он вообще знает об этом? Останавливается на девятнадцатом, и я снова ничего не понимаю. Оборачиваюсь, когда он просит меня встать, и смотрю на него с недоумением. — Что опять? — интересуется строго, и я немного теряюсь. Вижу, что это просто игра, но аж мурашки побежали. — Ты случайно один забыл, или специально согласно возрасту выдал? Чувствую, как он сдерживает подступивший к горлу смех. Лицо остаётся каменным, и я ничуть не удивляюсь, когда на задницу снова обрушивается ладонь. Морщусь и мычу, борясь с желанием потереть ужаленное место. — Забыл, — отвечает, а потом снова подталкивает, намекая на то, чтобы я встал. Понимаю, что это ещё не всё, но я надеялся, что так и пролежу у него на коленях. — На подушку. Снова выдвигает её на середину и явно замечает моё лёгкое недовольство. Может не надо было этот чёртов ремень покупать? Попросил бы просто отшлёпать и пошли бы фильм смотреть… Опять укладываюсь и, конечно же, не так, как надо. Он наклоняется, стучит мне по бедру, намекая на то, чтобы я выставил задницу и лёг выше. Делаю всё, как можно быстрее, чтобы закончить уже с позорными приготовлениями, поворачиваю голову, чтобы посмотреть, куда он уходит. — Схитрил, — комментирует, забирая ремешок с комода. — Специально самый лёгкий выбрал? — Он там один был. — И всё же? — Ну-у, может чуть-чуть. Ухмыляюсь, на что он только качает головой. Слежу за тем, как тонкая полоска складывается вдвое и рассекает воздух. Даже не свистит толком, а я же помню… Отбрасываю неприятные воспоминания детства и утыкаюсь носом в одеяло. Это другое. Тогда было страшно и по-настоящему больно, а сейчас я знаю, что ничего не случится, я ему доверяю. Да, больно, но терпимо. Орать не хочется, убегать тоже. Знаю, что меня сразу же пожалеют. — Всё в порядке? — слышу вопрос и понимаю, что он заметил мои сомнения. Чёрт, нет. Не хочу, чтобы он думал, что меня что-то не устраивает. — Устал ждать, — издеваюсь, чтобы его ещё и раззадорить. Он ведётся и тихо цыкает. — Если кто-то и устал ждать… — серьёзно отчитывает, и я понимаю, насколько же смягчил ситуацию тем, что сам догадался купить такой приятный подарок. Наверное, если бы притащился без него, всё закончилось бы обидой и молчаливым отходом ко сну. Завтра бы помирились, конечно, но всё же. — Не напомнишь, во сколько ты должен был прийти? — В четыре, — слишком уж драматично вздыхаю, но нервы немного шалят, ничего не могу поделать. — А пришёл во сколько? Молчу, а он всё ждёт. Стыдно, да. Ему наверняка пришлось терпеть Тёмкины рассказы о школе одному. Да и друзья его вряд ли оставили моё отсутствие без внимания. — Почти в одиннадцать, — отвечает за меня, не дождавшись реакции. — Это у нас сколько? Двадцать три. — Вообще-то я пришёл в двадцать два… — замолкаю, не договорив, потому что встречаюсь с его недовольным взглядом. Снова утыкаюсь в одеяло. — Посчитаешь в этот раз? — спрашивает, но как-то больше утверждает. Я хочу ответить, но первый удар прилетает быстрее. Жмурюсь. Чёрт. Это куда больнее, чем ожидалось. — Не слышу. — Один, — только называю число, и сразу же ойкаю от следующего удара. Не так больно, как паддлом. Скорее, по-другому. — Два. Считаю и дальше, иногда переходя в какой-то странный писк. Больно. Могу терпеть, но вот хочу ли? Наверное, пока что да. Странное чувство. Каждый удар разный по силе, но в пределах моего терпения. Прилетает снова по нижней части ягодиц — время от времени по одному и тому же месту. После такого Дима каждый раз наклоняется и гладит место удара, чтобы мне было легче. От такой своеобразной нежности у меня все мысли в голове путаются и хочется продолжения. — Двадцать! — выкрикиваю, потому что нетронутого места на заднице уже не осталось. Всё горит, и хочется увернуться, но я терплю. До этого и не подумал бы, что так могу. — Ай! Двадцать один! Всё же уворачиваюсь, потому что знаю, что осталось всего два. Это как пресс на физре качать — хочется побыстрее расслабиться, чтобы отдохнуть, поэтому последние делаешь через силу. Если бы число побольше было, вряд ли бы ныл вот прямо сейчас. — Двадцать два-а! Двадцать три… — выдаёт последние один за другим, словно понимая, что мне это нужно. Я наконец выдыхаю, вытягиваюсь, расслабляя напряжённые мышцы. Они ноют, но теперь это приятно. Ещё бы задница огнём не горела, было бы вообще отлично. — Иди сюда. Дважды повторять не нужно. Подтягиваюсь на руках и практически падаю на присевшего на кровать Диму. Он усмехается, обнимает меня и гладит по предплечью. Я притворно недовольно мычу ему в грудь, демонстрируя своё невероятное страдание. — Я доем торт, — заявляю, не желая терпеть возражения. Он усмехается. — Конечно. — И ты сделаешь мне какао. Опять смеётся, но обещает, что всё будет в лучшем виде. Больше не злится на меня, а я не так переживаю о том, что подвёл его. Мало ли ещё этих праздников будет. Скоро у него день рождения, опять Тёмка приедет — вот и буду отдуваться. — И как ты додумался до такого подарка? — спрашивает, когда я уже начинаю дремать. Приоткрываю один глаз, но опять закрываю, потому что всё равно не могу видеть его лицо. — Не перестаёшь удивлять. — Да это ты ничего не понял, — ворчу, чем явно вызываю улыбку. — Я же купил этот ремень для того, чтобы ты его со своей белой рубашкой на работу носил. Как раз под красную бабочку — новогоднее настроение обеспечено. Ухмыляюсь, едва услышав его забавный вздох, полный усталости. Переворачиваюсь на бок, чтобы всё же увидеть его, и ничуть не удивляюсь, когда на меня смотрят с наигранной строгостью. — Что? — Провокатор ты всё-таки. — Это тебе нравится так думать. Он целует меня в лоб, и я довольно устраиваюсь поудобнее. Ещё чуть-чуть и сгонит меня, нужно пользоваться моментом и засыпать, чтобы быстрее проснуться и получить наконец своё какао.