Ковен Коротких Рассказов

С того момента прошла неделя. Неделя, как Диего и Морган играли в «молчанку», неосознанно храня между собой дистанцию: магические уроки проходили скудно, в омуте гробовой тишины; за столом во время обеда оба, не сговариваясь, садились по разные концы, а в коридорах старались не пересекаться даже взглядами. На душе у Морган скребло с таким же омерзением и болью, как скрипят о стекло ветви брусничного Багрянника под ее окном, раздразненные яростным ветром и непогодой. — Ты уверена, что у тебя правда все в порядке? — спросила Одри, заметив, как в очередной раз горестно вздохнула Морган, день напролет просиживая штаны в библиотеке (единственном месте, куда практически не заходил Диего), и уперлась лицом в раскрытую книгу, которую теперь выпускала из рук разве что только во сне. — Да-да, я отлично, — вновь отмахнувшись от ненужной заботы, девочка заправила прядь волос за ухо, и, поднеся руку к горлу, едва отдернула себя от того, чтобы вытащить на свет маленький деревянный крестик, тем самым выдав себя с потрохами. — Морган, я надеюсь, ты понимаешь, что можешь рассказать мне все, что тебя тревожит? Ты больше не одна, у тебя есть мы, ковен, — обняв ее за плечи, Одри накренилась к ней, проговаривая последнее той в глаза, и, коротко сжав ее хрупкое тельце в своих объятиях, извинилась, возвращаясь обратно к Коулу, позвавшему ее с улицы. «Боюсь, такое я точно никогда не смогу тебе рассказать, Одри...», пронеслось в голове у целительницы. Сидя на подоконнике из дымчатого дуба, и, подпирая собою узкое откидное окно, она стиснула в пальцах вельветовый переплет книги, сохранившейся еще с былых времен. И, облокотившись на оконную раму, прикрыла глаза, скрывая терзание своей души за многозначительным бесстрастием. Жизнь закрутилась калейдоскопом, и так прошло без малого полмесяца: оба отчаянно избегали друг друга, не желая разбираться с последствиями греховной страсти. Так бы все и закончилось, если бы у одного из жителей Дома не кончилось терпение. — Диего, можно тебя на минутку? — спросила Дефо, предупредительно постуча в лазурную дверь. — Да, конечно. Входи, — заторможенно ответил колдун, и распахнул дверь, впуская свою Верховную вместе со свежим воздухом. В комнате стоял удушливый аромат ментоловых сигарет. Шторы были плотно запахнуты, создавая затхлую темень, а кровать — расстелена. Из шкафа торчали неаккуратно убранные лохмотья вещей в перемешку с фолиантами древних книг, явно закинутых туда в спешке. В целом, убранство выглядело не роскошно, и Одри, поморщившись, не удержалась от комментария, едкого прямо как запах, пропитавший всего Диего с ног до головы: — Кошмар, у тебя тут что, Бельфегор поселился? — удивилась она, подскакивая к окну, и тут же раскрывая его нараспашку, едва не потеряв сознание от нехватки воздуха. — Нет, но еще не вечер. Ой, и, кстати, извини, я тут накурил немножко, — стыдливо подняв глаза, он отошел к кровати, расслабленно заламывая руки и разминая спину. — Ну да, «немножко»... — истерично хохотнув, она мотнула головой и прикрыла глаза, силясь собираться с духом. — Ну впрочем неважно, я не за этим пришла. — А зачем тогда? — протянул мужчина, разваливаясь на постели, и, потягиваясь, скрипя всем телом, как старый кот. — Что у тебя с Морган? Заметно напрягшись, Диего распахнул глаза и, кажется, даже дыхание его участилось, сделавшись тяжелым и жестким. — А что у меня с Морган?.. — проблеял он медленно, растягивая слова, но сжав ладони, не сдвинулся и с места. — Я не знаю, но мне бы очень хотелось понять. С ней что-то не так... Да и с тобой тоже, в принципе, — заключила Одри, еще раз обведя комнату скептичным взглядом, и поспешила добавить: — Она уже пару недель ходит как сама не своя, а сегодня я даже слышала, как она плачет в комнате. И она почти не общается с нами: отвечает сухо, не ест. Только сидит в библиотеке целыми днями и корпит над Гримуаром. Я беспокоюсь. — Подожди... Она плакала? Сильно? — в тоне голоса Диего слышались обеспокоенность и волнение в то время, как сам он нервно ерзал, уже успев вскочить с кровати, теребя шнурки своей толстовки. Заискивающе покосившись на колдуна, Одри отвернулась к окну и загадочно протянула: — А что? Если я скажу «да», что ты сделаешь? Примиришься с ответственностью? Озадаченно пялясь на нее, Диего сглотнул сухость во рту, и, посмотрев в том же направлении, что и она, пробормотал: — Выйдем? И поднявшись с горстки одеял, он открыл балконную дверь, выходя на улицу впервые за последние две недели. Облокотившись о перила, оба смотрели в даль, храня бездыханную тишину: кромка серебристого озера, сглаживающая прибрежные камни и булыжники, размеренно накатывала на берег кристально-чистыми волнами, отражая собою солнечный свет и почти что ослепляя им. — Так что же между вами произошло? — спросила девушка, нарушив негласный обет молчания, но не повернув и головы, продолжая созерцать собственные воды, что подарили ей жизнь. — Я не знаю, как это объяснить... — тихо ответил Некромант, нехотя добавляя: — Это все так дико и неправильно, но... Кажется, я влюблился в нее. От неожиданности вздернув голову до хруста шейных позвонков, Одри уставилась на него во все глаза, пока ее мозг упорно не хотел обрабатывать полученную информацию. — Ой, не смотри на меня так, — буркнул колдун, отвернувшись и прищурив глаза цвета поднебесья под лучами майского солнца. — Меня тянет к ней. Неумолимо. Я настолько к ней привязался, что уже не могу без нее, представляешь? Это... Страшно. Страшно, ведь даже вопреки всем законам и моральным установкам мы все равно не можем быть вместе. Потому что я не привык к ответственности и последствиям. И потому что я отшил ее. Настолько грубо, насколько это вообще возможно, — прошептал Диего, сомкнув усталые веки, и, вцепившись пальцами (на этот раз полностью без колец, что уже было настораживающе) в перила, добавил со стиснутыми зубами: — Мы целовались. Три недели назад, на кухне ночью. Она попросила меня объяснить, что происходит, но я забоялся и... Отправил ее спать. Грубо и совсем не из заботы. — Ты жалеешь о том, что поцеловал Морган или о том, что... Отверг ее? — Дефо, прежде не смевшая вставить и слово, вдруг подала голос, лихорадочно белея, как поваренная соль, но тут же обратно краснея. Повисла тишина, не менее удушающая и стыдливая, чем ментоловый запах в комнате за стеной. Повернувшись к Верховной всем телом, Диего удрученно взглянул ей в глаза, отрезая: — Я не знаю. И о том, и о другом, наверное. Но в любом случае, это неважно, — и на вопрошающий взгляд Одри, дополнил: — Ничего не будет. Та недо-интрижка между нами закончилась в тот же день три недели назад. Это... больно, но пусть лучше я разобью ей сердце сейчас, чем, когда она повзрослеет и поймет, что встречаться с 90-летним стариком было дурной затеей, будет уже поздно. — Знаешь, что я скажу? Если тебе интересно. Безусловно, это совершенно не мое дело и я даже сама не знаю, как бы поступила на твоем месте, но все же... — Черт, слушай, я вообще-то изначально была против вашей связи, но раз этот «процесс» уже запущен, то не лучше ли будет пустить его на самотек? Морган влюблена в тебя, как и, я думаю, ты в нее. Но прямо сейчас она сидит в своей комнате, не высовываясь, и плачет в подушку. А ты торчишь здесь и выкуриваешь по три пачки сигарет в день, вливая в себя ящик виски. Вам обоим плохо в разлуке, но вместо того, чтобы пойти и поговорить с ней, ты вновь сбегаешь от обязательств, не желая думать о чьих-либо чувствах кроме своих. — Я не... — попытался вклиниться мужчина, но был тут же пресечен колким замечаением: — Цыц. Под его обескураженный взгляд, Одри подошла к нему и, взяв за плечи, тяжело посмотрела в глаза: — Всю жизнь бегать не получится, поверь мне. Рано или поздно тебе придется сделать выбор. И я надеюсь, от этого выбора вам обоим действительно будет лучше. Вяло кивнув, Некромант отошел от нее на приличное расстояние, косясь в противоположную сторону. Одри, ответив таким же кивком головы, только более уверенным, бодро прошагала на выход, оставляя Диего один на один с гадкими мыслями и гнетом принципов.