***
Идя быстрыми шагами по коридору, направляясь в свои покои Кёсем столкнулась с Айше. Та была чем-то встревоженна. — Нам надо поговорить, — шепнула на ухо Кёсем темноволосая Хасеки и оглянулась по сторонам, чтобы удостовериться что никого рядом нет. Женщина взяла Кёсем за руку и потянула в сторону. Законная супруга Султана почуяла, что здесь что-то не ладное и нахмурилась. — Чего тебе, Айше? — спросила Кёсем. — Слушай, тебе же не нужен этот ребенок, не так ли? — Что? — удивленно спросила Махпейкер, направляя уголки малиновых губ вниз. — Этот ребенок — это смертный приговор нам всем, Кёсем. Нам надо избавиться от него, и чем быстрее, тем лучше. Повелитель в любой момент может выпросить в шейх-уль-ислама фетву на казнь Шехзаде Мурада. — Айше вытягивает с кармана маленький пузырёк с белой смесью и преподносит его Кёсем. — Это наше спасение. Надо подлить это в молоко новорождённого и он умрет. — Ты с ума сошла, Айше?! — закричала темноволосая и, выдернув с рук флакончик с ядом разбила, его об пол. — Ты хочешь, чтобы я спасла шкуру твоего драгоценного и подлого пса? Я раньше вырву с груди его сердцем чем убью невинного ребенка! — Кёсем приблизилась к её лицу. — Теперь иди в свои покои и молись, — прошипела сквозь зубы она, — чтобы ночью к тебе не пришли палачи. Запомни, Айше, я знаю, что Шесмишах отравила именно ты, а не Нарин, из-за тебя пострадал невинный человек. Если я это расскажу повелителю, тебе конец.***
В честь рождение шехзаде Омера в гареме был праздник. Казалось, счастью и веселью нет конца и края, но это была всего лишь иллюзия, которую создавал этот дворец. На самом деле рождению наследника никто не радовался. Все то и делали, что ждали его кончины. Всем раздавали золото и сладости. Наложницы танцевали и пели. На празднике присутствовали все члены династии. Шесмишах с ребенком сидела в кругу наложниц и мило хохотала, поедая восточные лакомства. Она специально громко смеялась, чтобы обратить на себя внимание Кёсем. Баш-кадина Султана сидела на тахте рядом с Гевхерхан султан и Айше султан, наблюдая за танцами наложниц. Громкий и пронзающий смех соперницы раздирал сердце Кёсем. Ей хотелось разрыдаться, бросить всё, обрушить небеса на голову этой Хатун, сжечь этот дворец вместе с ней. Эта буря внутри неё была такой сильной, что могла уничтожить всё вокруг себя. Махпейкер не выдержала. Ноги сами подняли её. — Кёсем, ты куда? — спросила Гевхерхан. — У меня голова болит. С вашего позволения я пойду. Махпейкер поклонилась и поспешно покинула гарем, направилась к себе. По дороге она встретила Мурада. Она хотела пройти мимо, но тот преградил ей путь. Кёсем сжимает свои маленькие руки в кулачки, собирая в них весь свой гнев и ненависть. — Дай мне пройти, — недовольно молвила она, тот ей хитро улыбнулся, дернув бровь, — отойди, кому говорю! Мурад прислонил её к стене и прижался к ней всем своим телом, смотрел в её глаза. Между их лицами было очень опасное расстояние. — Отойди! — она пыталась его оттолкнуть, но тот схватил её руки в области запястья и завел назад. — Не смей кричать — убью, — шептал на ушко Мурад. Он носом вторгнулся в её волосы и прикусил мочку уха. Одна его рука блуждала по её ноге, в поисках укромного местечка. — Ты сошел с ума! — Кёсем ударила его ногой в пах и тот отлетел в сторону. — Как ты смеешь! Кто ты такой? Я принадлежу только Султану. Не смей прикасаться ко мне. — Ты меня убьешь? — Если понадобится — убью, — Кёсем обернулась и уже собралась уходить. — Тогда я заберу тебя с собой, — ответил Мурад, кривясь от боли. Махпейкер остановилась. — Если судьба не свела нас в этом мире, то на том мы будем вместе. — Ни в этом, ни на небесах, никогда!***
Несколько дней и ночей подряд, Султан Кеманкеш Мустафа избегал всех придворных и даже саму Кёсем. Он приказал принести сына к нему в покои. Удобно расположившись на диване, он держал на руках Омера и напивал ему колыбельную, которую в детстве напевала ему мать, покойная Азизе султан. Он смотрел в сияющие и невинные глаза сына. Малыш смотрел на него большими карими глазами, трепля миниатюрными ножками и ручëнками, задевая слегка длинную и темную бороду отца. Малыш сладко уснул. Кеманкеш положил сына на кровать и ляг рядом. Он смотрел в потолок. Его терзали неприятные мысли, от которых в венах закипает кровь, а каждая клетка его организма наполняется гневом, прожигая его сердце насквозь. Мустафа уже давно забыл что такое милосердие, теперь он стал жестоким правителем, ради будущего государства и будущего этого маленького мальчика. Ах, как жаль, что этот малыш родился уже с кровью на руках. Со своим появлением на свет он подарил радость родителям, а своему дяде — смертный приговор. Уже три дня Кеманкеш ждал на фетву от шейх-уль-ислама Эбусууда-эфенди на казнь Шехзаде Мурада. Время пришло. Великий визирь преподнёс ему небольшой сверток, перевязанный красной лентой с печатью самого шейх-уль-ислама. Кеманкеш посмотрел на спокойное лицо визиря и развернул важный документ, начал внимательно читать содержимое. «Великий Султан Кеманкеш Мустафа! Со связи с рождением вашего сына, его высочества Шехзаде Омера, и учитывая его возраст, вы не имеете права отдать приказ о казни Шехзаде Мурада, так как это грозит прервать Династию Али-Осман». Лицо повелителя залилось краской гнева, в глазах полыхал огонь. Он рукой смахнул все вещи со стола и подошел к визирю, держа в руках документ. — Что это такое? — кричал он, размахивая бумажкой перед лицом мужчины. — Я спрашиваю, что это такое? — Ф-фе-тва, — дрожащем голосом ответил визирь и с ужасом в глазах смотрел вниз. — Фетва? Это фетва? Прочь с глаз моих пока я тебя не убил! Великий визирь покинул покои повелителя. Кеманкеш взял в руки документ и помчался к шейх-уль-исламу. Султан врывается в кабинет Шейх-уль-ислама. — Как ты смеешь! — разъярённо рычит Кеманкеш. Мужчина лет под семьдесят поднялся с рабочего места и поклонился. — Поведитель, что-то случилось? — не поднимая глаз спросил Эбосууд. — Случилось! Что за вздор?! — не прекращая кричать, начал повелитель, нагоняя страх на своего подопечного, который уже дрожал от страха. — Что ты себе позволяешь? Кому ты служишь? Сафие султан? Говори?! — Повелитель, — тихо дрожа произносит мужчина, — я верой и правдой служу только вам. — Так почему не выдал фетву о казни Шехзаде Мурада? — Кеманкеш бросил в лицо шейху липовый документ. — Я все написал в письме. Ваш новорожденный сын ещё мал, мало что может случиться с ним и с вами. Таким способом я хотел оберечь династию от смуты. У меня благие намерения. — Будущие государства и династии — это я, а не Шехзаде Мурад. Немедленно выдай мне фетву о казни брата! — Простите меня, повелитель. Чтобы казнить брата вам не понадобится эта фетва. Вы можете казнить его когда угодно. Кеманкеш развернулся и вышел с комнаты. Он подошел к Силахтару и сказал: — Отрубите этому подлецу голову! — Повелитель, а как же Шехзаде Мурад? — Я с ним разберусь. Шейх-уль-исламу отрубили голову, а тело бросили в Босфор.***
Гевхерхан султан, как замужняя женщина, не могла управлять гаремом. Она посетила дворец брата и отдала ему печать управляющей гарема. Теперь тяжелая ноша спала с её плеч. Теперь она свободна от гаремных дел и могла посвятить всю себя любимому человеку, которого ждала долгих двенадцать лет. Их с Силахтаром семейная жизнь была спокойна вдалеке от дворца, где вечно плели интриги друг против друга, проливалась кровь невинных, а вскоре и прольётся кровь её единокровного брата Мурада. Хоть они и рождены от одной матери, но Гевхерхан никогда не чувствовала к нему сестринской любви и заботы. Он словно был чужим. Не такой как все. Для Гевхерхан Мурад был пустым местом, и даже его смерть и капли не расстроила бы ее. На дворе был прекрасный весенний и теплый день. Кеманкеш сидел за письменным столом и писал новый указ. Он поставил свою печать и отложил важный документ в сторону. В его руках была печать Валиде Султан. Кому она достанется? Его фаворитке и матери его первенца Шесмишах Султан, или его законной жене Кёсем Султан? Мужчина крутил в руках печать и обдумывал очень важное решение, от которого зависел мир и покой в его гареме. — Стража! — два высоких мужчины вошли в его покои. — Позовите ко мне Кёсем Султан. Слуги поклонились и пошли выполнять приказ. Кеманкеш поднялся с кресла и отошел в сторону балкона, смотрел на чистое и голубое небо над столицей. Не прошло и десяти минут, как на пороге его спальни явилась Кёсем. Девушка была прекрасна, как всегда. Её длинные чёрные волосы были чуть собраны по краям в косы, на голове была небольшая диадема, вплетëнная в те же косы. Бирюзовое платье обшитое золотом подчёркивало её стройную фигуру, особенно упругую и выдающейся грудь и широкие бёдра. Белый платок на голове придавал её бледному лицу чистоты и невинности. — Повелитель, — присела в поклоне женщина, держа руки в замке. Услышав сзади милый и нежный голосочек возлюбленной, Кеманкеш обернулся к ней лицом и развел руки в стороны, принимая супругу в свои теплые объятия. Кёсем робко шагает ему на встречу и обнимает, прижимаясь к нему. Она положила голову ему плечо, а он обнял её и прижал к себе, как в последний раз. От неё доносился приятный и манящий запах жасмина, который «срывал ему голову». Кёсем отошла на шаг от него, держа крепко любимого за руки, и улыбнулась ему. — Ты хотел меня видеть? — спросила она. — Что-то случилось? — Ничего не случилось, моя Кёсем. — Он в ответ усмехается ей. Мустафа отпускает её руки и преподносит ей небольшой сундук, лежащий на столике рядом. — Что там? — любопытно спросила Махпейкер. — Можешь открыть, — кивнул он. Кёсем быстро открыла сундук. Там лежала высокая корона, обрамленная золотом, рубинами, самоцветами, изумрудами и жемчужинами. — Это мне? — Конечно. Теперь она твоя. Кёсем взяла корону в руки. Она была тяжёлой. Женщина подошла к зеркалу и надела корону, поправляя немного локоны, закидывая их на плечи. Она подходит к нему. Кеманкеш протягивает ей печать. — Отныне моим гаремом управляешь ты, — приговорил Мустафа и вручил в руки жены печать. — Повелитель, — с недоумением смотрит на супруга Кёсем и не может скрыть своей радости. Она целует его руку в знак благодарности. — И ещё, — он даёт ей небольшой сверток, — это мои приказы. Ты должна их выполнить сегодня же. Кёсем развернула документ и начала читать написанное. С первой строчки глаза баш-кадины заметно округлились. — Разве так можно? — Можно, Кёсем! Кёсем уверенно шагала по коридору. Все слуги покорно склонили головы перед новой управляющей гарема. Даже Шесмишах Султан с сыном на руках поклонилась Кёсем. Женщина величаво явилась на пороге гарема. Все наложницы выстроились по сторонам с низко опущенными головами. Шесмишах обижено посмотрела на свою соперницу и пересеклась взглядом с Элиф. — А корона голову не жмёт? — процедила сквозь зубы Шесмишах. Кёсем, гордо держа подбородок, вошла в гарем и остановилась. Женщина кивнула Хаджи и тот подошел к ней, поклонился. Махпейкер передала ему важный документ. Мужчина отошел на несколько шагов от новой правительницы гарема, поправил голос и начал читать содержимое. «Я Великий Султан Кеманкеш Мустафа! Отныне, да будет так, я распускаю свой гарем! Велю всех наложниц освободить от рабства, покинуть дворец, выдать замуж, или же вернуться на родину. В гареме могут остаться лишь калфы, казначеи, евнухи и прислуга». Девушки были ошарашены новостью. Они громко обсуждали между собой приказ падишаха. Невиданно и неслыханно ещё, чтобы Султан распустил гарем, где находятся тысячи наложниц, рабынь привезённых с разных стран мира. Это было против правил и законов дворца. Но законы на то и есть, чтобы их нарушать. — От сего дня гаремом управляю я! — громко произнесла Кёсем и окинула взглядом растерянную Шесмишах, прижимающая к груди ребёнка. — Я ввожу новые порядки и традиции в гареме. Непослушание или же предательство будет жёстоко наказано. Прошу вас собирать свои вещи, и вскоре вы покинете этот дворец раз и навсегда! Повелитель проявил к вам своё милосердие, даруя вам свободу и возможность обзавестись семьёй, имейте это за честь! Кёсем, после произнесенной речи, развернулась и в сопровождении слуг пошла в главные покои, которые по праву принадлежат уже ей. Женщина величаво вошла в покои. Она осмотрела все детали интерьера. Все было в сдержанных бежевых оттенках, мебель из красного дерева, шторы привезённые специально для неё с самого Китая. Махпейкер села на широкий диван у окна и, выпрямив осанку, принимала слова поздравления от слуг. В знак верности и преданности все поцеловали подол платья новой управляющей. — Хаджи, Джан, от сегодняшнего дня вы выполняете все мои приказы. Вы должны стать моими ушами и глазами в гареме. — Как прикажите султанша, — хором ответила прислуга. — Можете идти выполнять мой первый приказ, — усмехнулась Кёсем.***
Айше Султан, ничего не подозревая, игралась с детьми в собственных покоях. Ничто не предвещало беды. В покои зашли два высоких мужчины, облаченные в черное, во главе с Хаджи. Женщина испуганно посмотрела на пришедших и прикрыла собой детей, которые спрятались за её платье. — Госпожа, — поклонился Хаджи, — приказ Кёсем Султан, вы должны покинуть дворец до восхода солнца. — Что? Как покинуть дворец? Кто она такая, чтобы приказывать мне! — Госпожа, собирайте свои вещи, карета уже ждет вас!***
— Да как ты смеешь! — с криками ворвалась в покои Кёсем Хасеки Султан. Махпейкер поднялась с места. — Кто ты такая?! Кто ты такая, чтобы отсылать меня в Старый дворец?! — Это приказ Султана! — спокойно ответила Кёсем. — Я должна его выполнить. Стража! — в покои зашла два высоких и сильных мужчины. — Выведете Айше Султан с дворца! Слуги взяли темноволосую под руки, выполняя приказ. Айше пручалась, и пыталась вырваться с рук стражи. Те вывели её в гарем. Уже в коридоре Айше Султан увидела, как два высоких мужчины уносят куда-то Шехзаде Мурада. — Мурад! — кричала она, во время очередной попытке вырваться! — Куда вы? Выведите его! Нет! Мурад! — Отпустите меня! — кричал Шехзаде. — Я Шехзаде этой империи, как вы смеете?! Кто вы такие! Немедленно отпустите меня! — Мурад! Отпустите его! Я убью вас!***
Кёсем вышла на балкон и положила руки на парапет, смотря удовлетворенным взглядом на просторы чарующей Османской столицы. К ней подошел Хаджи Ага. — Султанша, — поклонился главный евнух, — по вашему приказу Айше Султан вместе с детьми покинули дворец. Шехзаде Мурад находится в темнице. Его немного побили, чтобы он не смог сбежать. — Отлично, только не убейте его, он нужен нам ещё живым. Ну что ж, Кёсем, вот и началась твоя эпоха. Наконец-то мы с повелителем заживём спокойно.