Мотылек

Дазай и Чуя искренне не понимали друг друга.Первый был слишком расчетлив. Основывался только на логике, как учил его Мори-сан. Холоднокровный и гадкий лис, жрущий всех на своем пути, под маской белого зайчика, прыгающего по травке и не замечающего остальных. Осаму любил пофилософствовать о смысле бытия и о том, что места нем ему в этом бренном мире, наигранно расстраиваясь. Второй же был импульсивный и дерзкий. Утончённый и изящный, такой, за которого взгляд зацепится, и дело даже не в необычном цвете волос, а в манере и характере. Вроде мягкий и добрый, но если хоть чуть-чуть вывести из равновесия, то все, это ядерная бомба, улетевшая, без кода отмены. Они были совершенно разными, но были вместе, несмотря на все неурядицы, противоположности тайно встречались. Это был их общий секрет и от Портовой мафии и от вооружённого агентства. И обоим это нравилось. Присутствовал экстрим, которого так не хватало в жизни. Ведь просто убивать, или расследовать убийства так скучно. Нужно было что-то свое. И они нашли это друг в друге. Искра, каждый раз пробегавшая между ними была слишком взрывоопасной, но такой желанной, что позавидовали бы лучшие подрыватели. Однако, минутное счастье на то и временное. Со всем хорошим приходится прощаться. Так вот однажды и нашей паре пришлось разойтись. Новость о том, что не стоит поддерживать контакт с предателями Накахаре высказал сам Мори, неожиданно вызвав в кабинет члена исполнительного комитета, который на тот момент разбирался с грудой бумажной волокиты, которая нарисовалась после нескольких миссий. Конечно, Огай упомянул, что птичка, нащебетавшая ему самому интересную сенсацию — суицидальная птичка. И Чуя не был бы Чуей если бы не поехал разбираться с горе-любовником, который таким незамысловатым способом решил порвать с рыжиком, даже не удосужившись написать сообщение.

***

— Что за херня, Дазай? — с порога предъявил Чуя, облокачиваясь на дверной косяк, не давая закрыть дверь — Чуечка, зачем же ты пришел? — Наигранно непонимающе протянул Осаму. — Ты все прекрасно знаешь, скумбрия. Тупости, конечно тебе не занимать, рассказать Мори-сану о том, что тебя со мной связывает — верх безумия. Ты вообще где это придумал? На пляже, в пробке, образовавшейся в мозгу, когда я приложил тебя к стене посильнее? Или как? — Да ладно тебе, я же просто хотел умереть быстро, — снова смех, сарказм и веселье. Этот наглый суицидник никогда не перестанет надевать маски. Вообще их у него, наверное, миллион. И есть только один способ все их снять. Накахаре не выдержал. Его взбесили, развели тот огонь, который не стоило будить… Мафиози прижал к стене за шею своего бывшего напарника, сильно прикладывая его о фанеру, и заставляя немного скорчится от боли. — Знаешь, раньше ты казался мне таким высоким, а сейчас такой жалкий. Ты же сделал это для себя, нарцисичный уебок, — прикрикнул член исполнительного комитете, прижимая голову сильнее к стене и перекрывая доступ к кислороду. Разнице в росте сейчас не было, точнее она казалась незначительной. Чуя выше Дазай по моральным качествам сантиметров на сорок, и сейчас он это активно показывает, думая, что заставит детектива раскается — Отпусти, — сипло говорит Осаму, показывая на руку, что так сильно сжимает его шею, заставляя в глазах летать черные круги, становящиеся все больше, благодаря которым закрываются глаза. Мафиози послушал своего бывшего напарника и отпустил, предварительно еще раз, для профилактики, посильнее ударив о стену. Тело почти безвольно скатилось по стене, опадая на полу. Сознание было все еще при Дазае, но ни руки ни ноги не слушались. — А сейчас ты расскажешь мне, почему, — безапелляционно провозгласил Чуя, возвышаясь над своим партнером, заставляя чувствовать свой авторитет. — Знаешь, — повальяжнее рассевшись на полу, выжимая максимум из своего положения, начал экс-мафиози, — Я не где не чувствую себя своим. После смерти друга я хотел стать полезным, знать, что я кому-нибудь необходим. Но… Видимо это не мой путь. Сколько бы раз я не читал великие произведения, не спрашивал, нигде нет инструкции по выживанию моей души. А я так хочу почувствовать свободу, когда тебе не нужно притворяться. Что в мафии, что в ВДА, что с тобой, я не настоящий. И никогда им не стану. После своего монолога, закончившегося на довольно предсказуемой ноте, шатен театрально, как умеет только он, закатил глаза, облокачиваясь головой о стену и смотря в голубые омуты, не выражавшие ничего. — Ты просто ходишь кругами. Что добро, что зло, для тебя нет границ. В этом и проблема. Просто не разобрался в себе, нет собственного «я». Ты необходим сам себе, хотя бы для того, чтобы раскопать то, что так глубоко запрятано, в надежде, что никто не увидит и не разладит. Ты стремишься к огню, как мотылек, но он сожрет все, что казалось важным, оставляя хрупкие части из которых даже дорогу к будущему не склеишь. Ты просто запутался. Ты жалок, Дазай, — в ответ были неутешительные слова, от которых хотелось выпрыгнуть в окно или повесится. Но они были правдой. После объяснения, Чуя ушел, оставляя на полу Осаму, который глупо улыбался. Каждый понял, что дальше они не смогут быть вместе. Один слишком хорош, чтобы влезать в это дерьмо, а второй так погряз в болоте собственной жизни, что вряд ли выберется раньше, чем совершит суицид. Они еще встретятся, но уже по разные стороны баррикад. Мафиози, как мастер своего дела, а детектив, как запутавшийся человек, пытающийся разгадать неразрешимую дилемму, вот только теперь не будет ненужных слов или взглядом, только вспыльчивый характер одного, и миллионы масок, желающих скрыть неуверенную правду, второго.